Сила слова: Пьетро Ринальдини и сын боярский Федор Мятелев Федор вошел в комнату, где сидел кардинал Ордена иезуитов и неуклюже поклонился.

Кардинал снисходительно улыбнулся и предложил сыну боярскому сесть.

– Рад, что смог оказать тебе услугу, Федор, – произнес кардинал. – Ведь сохранение жизни услуга?

– Но мне еще никто не доказал, что все было именно так, как говорит ваша вельможность.

– Зови меня просто падре, Федор. Никакая я сейчас не вельможность. А насчет того, что мы тебя обманули, так это просто опровергнуть. А какой нам с того прибыток?

Ибо всякое деяние смысл имеет. А в чем для нас смысл твоего обмана?

– Того не знаю, падре.

– Но как же ты тогда можешь утверждать обратное? Хотя вы русские бываете подозрительны без меры и без всякой видимой причины. Спросишь, бывало крестьянина отчего ты так ненавидишь веру католическую? Он только ругается и говорит что токмо православие истинно. Я спрашиваю его почему? Он отвечает, мой отец был православным и дед и прадед. Тогда я задаю вопрос: а разве твои отец и дед не могли ошибаться? Он мне: они по правде жили. Но что такое эта православная правда-истина он не знает.

– Но тогда могу я спросить вас, падре, какой вам прибыток спасать меня от смерти?

– Это уже хороший вопрос. Ты мне нужен, Федор, – ответил кардинал.

– Нужен? А для какой надобности? Я ведь не шибко умный. Саблей вот владею хорошо, а думаю так себе.

– Умных людей у меня достаточно. И фехтовальщиков хороших хватает. Но я успел присмотреться к тебе и понял, что ты удачлив. А вот это действительно редкое качество. А такие люди мне нужны.

– Да не шибко я удачливый, падре. Вон, в какой переплет попал.

– Ты, Федор, не просто удачлив. Скажу больше – ты любимец фортуны. Благоволит к тебе богиня судьбы. Ох, и благоволит. И никакой это не переплет. Вот если бы тебя продали на галеру султана в качестве раба, и ты, проплавав бы на ней два года, подох бы от истощения и болезней, тогда бы это был переплет. А так все для тебя складывается удачно.

– Да в чем удача-то? Не вижу я никакой удачи. Попал словно кур во щи. С войны на Москву не возвернусь как иные везунчики. Батюшку с матушкой да сестриц не увижу.

– А ты бы хотел их увидеть и спокойно жить в Москве? – спросил стрельца кардинал.

– Ты хотел бы чтобы твой отец нашел для тебя жену в среде стрельцов. Ведь потомственный стремянного пола стрелец? Так я все понял?

– Так. И мой батька, и мой дед были государева полка стрельцами. И я стал стрельцом. И отличиться в боях сумел.

– И чего бы ты мог достичь служа в своем стремянном полку?

Федор не понял вопроса.

– Ну, чего достигли твои дед и отец? – снова спросил кардинал. – Стали ли они великими людьми в Московском государстве?

– Нет. Да и на что им сие? Близ царя близ смерти, как у нас говорят. Они спокойно живут и достаток у нас был и не голодали.

– И ты был бы доволен такой жизнью? Тебе того скромного достатка бы хватило?

– Богатство от беса как у нас говорят.

– А я не о богатстве тебе говорю, Федор. Такая жизнь просто скучна. Сплошная черед серых однообразных дней лишь иногда озаряемая яркими событиями, типа рождения ребенка. А есть и иная жизнь. Где ярких событий гораздо больше чем сырых будней. Но большинство людей вынуждены довольствоваться малым, и лишь избранные получают возможность жить, а не прозябать. Хотя, по правде сказать, многие прозябанием весьма довольны.

Федор задумался. Этот кардинал словно в самую его душу сумел заглянуть. Ведь попав на войну, он всегда стремился отличиться и всегда лез в самое опасное место. Он хотел поймать судьбу за чуб и хотел стать её баловнем.

Разве не он отказался жениться на дочери сотника, которую сосватал ему отец?

Разве не он говорил, что и сам без такой женитьбы достигнет такого поста в государевом полку. Разве не он стремился повидать мир? Разве не тесно было ему в отцовском доме с его строгими правилами и уставом? Разве радовался он стрелецким будням в Москве получая, зуботычины от сотника?

– Вот видишь, Федор, – продолжил кардинал. – В глубине души ты сам желал о лучшем жребии. И судьба пошла тебе на встречу. Случилась война и ты с радостью отправился воевать, желая вырваться из тех самых серых будней. Твои воеводы дали тебе опасное задание, и ты с радостью взялся за него. Еще бы! Ты получил возможность на время вырваться из той рутины в которой был до сих пор. Ты стал иным человеком и получил возможности посмотреть новые земли. На своем пути тебе попался я. А я бывал в кабинетах папы римского и многих королей и принцев. Это ли не удача для стремянного стрельца?

– Но я православный, падре. И не сменю веру отцов и дедов.

– О! Снова русские о своем. Как у вас говорят а вшивый о бане. Так? Слушай же меня, Федор. Вера, в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, вообще, пустой звук. Католили, и православные, и лютеране веруют во Христа. И какая разница на какую икону молиться и как креститься? Пусть отцы церкви доказывают друг другу, что именно они правильно чтут бога. А истинный бог – он с сердце человеческом. Он в его поступках и мыслях. Вот ты переспал с девицей Мартой и тем самым нарушил одну из заповедей Христа – не прелюбодействуй. И что с того, что ты православный? Чем твой грех меньше чем грех католика в такой же ситуации?

Скажи?

– То было, – согласился Федор. – То истина, падре. Но совсем околдовала меня проклятая полячка. Красива она чертовка.

– И что с того? А разве ваша вера не учит: Противостаньте Диаволу и побежит от вас! Разве нет?

– То так, падре. Тако и попы говорят.

– Значит, ты грешен? Тогда почему рассуждаешь об истинности веры?

– Есть большой грех а есть малый. Менять веру большой грех. Прелюбодеяние малый.

– Так говорят ваши попы? Наши ксендзы также говорят. Но почему бы тебе не копаться в том какая