Мне, наверное, следовало промолчать, поскольку я добивался фактов, а не рассуждений, но я страдаю тем же недостатком, что и Крошка: если я чего не понимаю, то чувствую непреодолимый зуд добраться до сути. Я не мог (и до сих пор не могу) понять, что движет Джеком.

– Зачем ты это сделал, Джок?

– Что?

– Послушай, ведь ты же человек. (По крайней мере, выглядел он по-человечески). И, как ты сам выразился, мы, люди, должны держаться заодно. Как же ты мог заманить для него в ловушку маленькую девочку?

– Ты что, парень, псих?

– Думаю, что нет.

– А говоришь как псих. Попробуй-ка ему воспротивиться, я на тебя погляжу. – Я понял, о чем он: возражать Черволицему – все равно что кролику плюнуть в глаз удаву; это я и сам усвоил. А Джок продолжал: – Ты должен понять чужую точку зрения. Я всегда говорил – «живи и давай жить другим». Он нас схватил, когда мы искали минералы, и после этого выбора у нас уже не было. Это все равно, что упираться против властей – шансов никаких. Так что мы пошли на сделку: мы на него работаем, а он нам платит ураном.

Слабый намек на сочувствие, который у меня к нему появился было, немедленно испарился. Меня чуть не стошнило.

– И вам платили?

– Ну, скажем, записывали нам на счет.

– Неважную вы заключили сделку, – сказал я, обводя взглядом камеру.

– Может быть, может быть, – скорчил физиономию Джок. – Но, малый, будь благоразумен! С неизбежным всегда приходится мириться. Эти ребята захватят Землю – у них все для этого есть. Сам ведь видел. А человек, он ведь должен понимать, откуда ветер дует. Меня, знаешь, одна история много чему научила, когда я еще был в твоем возрасте. Жили мы себе в своем городке тихо, жили не тужили, но хозяин у нас стал староват и начал отпускать вожжи… ну тут-то ребята из Сент-Луиса и начали прибирать нашу территорию к рукам. Такая пошла катавасия, ничего не поймешь. Человеку, понимаешь, надо знать, какой стороны держаться, чтобы не проснуться в деревянном пиджаке… Ну, те, которые быстро смекнули, что к чему, приспособились, а остальные… нечего плыть против течения; без толку это все, ясно?

Понять его логику было нетрудно, особенно с точки зрения «живой гниды». Но от самого главного он увильнул.

– И все же, Джок, как же ты мог поступить так с маленькой девочкой?

– Да я же тебе битый час объясняю, что выхода не было.

– Нет, был. При всем том, что отказаться, когда он приказывает, просто невозможно, у тебя ведь была возможность бежать.

– Куда?

– Он же тебя послал за ней в Лунный город, ты сам говорил. И у тебя ведь был неиспользованный обратный билет на Землю – я знаю правила. Тебе всего-то было нужно затаиться и с первым же кораблем махнуть на Землю, а не заниматься его грязными делами.

– Но…

Я перебил его:

– Допускаю, что ты не мог укрыться в лунной пустыне, допускаю, что не чувствовал бы себя в безопасности даже на станции Томба. Но у тебя был шанс удрать, когда он послал тебя в Лунный город. Ты должен был воспользоваться им, а не заманивать маленькую девочку в лапы пучеглазого чудовища.

Он выглядел обескураженно, но ответил живо:

– Ты нравишься мне, Кип! Ты хороший парень. Но не умный. Без понятия ты.

– Нет, почему же, я все понимаю.

– Нет, не понимаешь. – Он наклонился ко мне, хотел положить мне руку на колено, я отпрянул. Он продолжал: – Есть еще одно обстоятельство, о котором я тебе не сказал… боялся, что ты примешь меня за зомби или что-то в этом роде. Они нам операцию сделали.

– Какую операцию?

– Такую. Вделали нам в головы бомбы с дистанционным управлением, как на ракетах. Попробуй только ослушаться… Он нажмет кнопку, – и б-бах! Мозги весь потолок залеплют. – Он ощупал пальцами шею у затылка. – Видишь здесь шрам? Волосы у меня уже отросли, но если приглядеться, то шрам еще виден, так навсегда и останется. Хочешь поглядеть?

Я уж было склонился посмотреть и вполне поверил бы (за последнее время пришлось поверить и в более невероятные вещи), – но Тим все поставил на место одним взрывным словечком.

Джок дернулся, потом взял себя в руки и сказал:

– Да не обращай ты на него внимания.

Я пожал плечами и отошел. Джок в тот день больше со мной не заговаривал, что меня вполне устраивало.

На следующее «утро» я проснулся от того, что Джок тряс меня за плечо.

– Проснись, Кип, проснись!

Я на ощупь потянулся за своим игрушечным кинжалом.

– Здесь он, у стены, – сказал Джок, – но только теперь он тебе не поможет.

Я схватил кинжал.

– Почему же? А где Тим?

– Ты что, никак не проснешься?

– То есть?

– Все проспал, значит? Ничего не видел? Я тебя потому и разбудил, что страшно; поговорить с живой душой хочется.

– Что я проспал? И где Тим?

Дрожащий Джок весь покрылся потом.

– Они парализовали нас голубым светом, вот что! И забрали Тима. – Его передернуло. – Хорошо, что его. Я ведь думал… ну, ты понимаешь, ты же заметил… я немножко толстый… а они любят жир.

– О чем ты? Что они с ним сделали?

– Бедный старина Тим. Были, конечно, у него свои недостатки – у кого их нет? – но… Из него, должно быть, уже суп сварили, вот что! – Его опять передернуло. – Суп они тоже любят – с костями и все такое.

– Не верю. Ты просто пытаешься запугать меня.

– Не веришь? – Он смерил меня взглядом с головы до ног. – Тебя, наверное, потащат следующим. Если ты хоть что-нибудь соображаешь, сынок, возьми лучше свою пилку для ногтей и вскрой себе вены. Так будет лучше.

– А сам-то ты что же? – спросил я. – Хочешь, одолжу?

– У меня духу не хватит, – ответил Джок, дрожа.

Я не знаю, что стало с Тимом. Я не знаю, ели черволицые людей или нет. (И «людоедами» их не назовешь – может, мы для них все равно что бараны). Но я даже не особенно испугался, потому что все предохранители в моих «цепях» страха давно уже полетели. Мне было безразлично, что случится с моим телом после того, как я сведу с ним счеты. Но у Джока эти мысли вызывали безотчетный ужас. Не думаю, чтобы он был трусом – трус вряд ли займется изыскательством на Луне. Но он трясся оттого, что всерьез верил своим догадкам. Он сбивчиво дал понять, что оснований верить им у него больше, чем я мог предполагать. По его словам, он летал на Плутон и раньше, и остальные люди, которых в тот раз доставили сюда кого добром, кого силой, обратно на Луну не вернулись.

Когда настало время есть, нам сбросили две банки, но Джок сказал, что не испытывает аппетита и предложил мне свою банку. Той «ночью» он все сидел и пытался бороться со сном.

Проснулся я как после кошмарного сна, в котором, бывает, не можешь шевельнуться. Но это был не сон – незадолго до пробуждения меня облучили синим светом.

Джок исчез.