Угрешка. Полно плачущих женщин, парни, девчонки, все пьяные, в общем, проводы в армию. Один из парней — высокий и худощавый — обнимает невзрачную женщину в сером теплом платке. Она укутана, хотя на улице тепло, ранняя осень, бабье лето.

— Ну что, ты, мам, не плачь, — говорит Сидельников, обнимая женщину за плечи.

Женщина ничего не отвечает, только плачет.

Внутри Угрешки. Новобранцы стоят в строю. Это их первый в жизни строй, стоят криво, кто разглядывает армию, кто качается от алкоголя. Перед строем прохаживается здоровый десантник, рассматривает молодежь.

— Ну что, парни, — говорит он. — Вот вы и в армии. Кто в рыло хочет?

Большое помещение. Щитовые стены, в два ряда стоят деревянные топчаны. Новобранцы сидят на них, кто жрет привезенную из дома жратву, кто спит пьяный, прислонившись к стене. Толчея. На проходе, между топчанов, отжимаются несколько человек, им задает счет невысокий плечистый капитан. У него растерянные и в то же время ожесточенные глаза, смуглая кожа, выгоревший запыленный камуфляж.

— Раз — два, — считает он, — раз — два.

Сидельников подходит к нему, некоторое время смотрит на отжимающихся.

— Товарищ капитан, — наконец говорит он, — а возьмите меня к себе.

Капитан оглядывает его снизу вверх, но смотрит словно сквозь него, не видя. Затем ни сказав ни слова отворачивается и продолжает считать.

— Товарищ капитан? — вновь спрашивает Сидельников.

— Я набираю в разведку, — отвечает капитан. — Полгода в учебке на Байкале а потом Чечня. Согласен?

Сидельников пожимает плечами:

— Согласен.

— Сколько раз отжимаешься? — спрашивает капитан.

— Не знаю.

Капитан кивает в сторону отжимающихся. Сидельников ложится рядом, начинает отжиматься вместе с ними под счет.

— Раз-два, раз-два — считает капитан. Камера крупно наезжает на лицо Сидельникова.

Крупно покрасневшее лицо Сидельникова, он отжимается, с носа свисает капля пота. Камера отъезжает. Становится видно, что это казарма, около сотни новобранцев отжимаются на «взлетке» в белухах. Над ними ходят сержанты.

— Раз-два, раз-два, полтора, — считает один из них.

— Полтора я сказал, полтора! — орет он над кем-то из лежащих в строю и несколько раз бьет его ногой в живот. Там стонут.

— Полтора я сказал! Полтора!

Сержанты в белухах курят на койке. Один из них:

— Якушев!

— Я! — вскакивает один из солдат.

— Херня! Лося поющего!

— Вдруг как в сказке скрипнула дверь, — поет Якушев, сводя на лбу руки наподобие лосиных рогов.

Сержант: — Ниже.

Якушев наклоняется. Сержант не вставая с постели бьет его ногой «между рогов». Якушев отлетает на табуретки.

Сержант: — Не слышу песни! Лося поющего!

Все повторяется:

— Вдруг как в сказке скрипнула дверь…

Удар по рогам.

— Все мне ясно стало теперь, — поет Якушев после удара.

Сержанты ржут.

Наряд по столовой. Грязные цеха с жирными стенами. Две ванны до краев наполнены картошкой. Сидельников и еще человек десять солдат чистят картошку. Рядом с ними бак с морковью, они едят морковь, предварительно ополоснув её в ванне.

— Я вчера зубы пошел чистить, пасту открыл, а она так вкусно земляникой пахнет… Полтюбика сожрал.

Заходит дежурный по столовой, запускает руку в носилки с очистками, достает горсть, рассматривает их.

Дежурный: — Вы че, охренели, бойцы?

Он ладонью бьет одного в лоб, затем следующего и еще одного.

Дежурный: — Очистков должно быть не больше десяти процентов от веса, солдаты! Жрать это у меня будете! Ясно?

— Так точно, товарищ прапорщик…

Дежурный, кивая на ванны: — Сколько?

Кто-то из солдат: — Тонна триста, товарищ прапорщик.

Дежурный: — Пехота с учений пришла. Еще двести килограмм нужно. Носилки в руки и вперед.

Сидельников и Татаринцев с носилками идут к складу.

Пустой склад. Сидельников с Татаринцевым стоят около ямы с квашеной капустой. Капуста черная, осклизлая.

Татринцев: — Ну и воняет, сука. А где прапор-то? Вот бы сюда начальником склада устроится, житуха была бы! Тут не пропадешь.

Он перегибается через край, хватает горсть капусты, начинает жрать её, протягивает Сидельникову.

Татринцев: — Будешь?

Сидельников берет капусту, тоже ест.

Татринцев: — Смотри, консервы… Фишку пали.

Он подходит к стеллажам, на которых стоят банки со сгущенкой, тушенка и пр, сует их в карманы, за пазуху, в сапоги.

— Че стоишь! Компот! Компот бери! — шепчет Сидельникову.

Сидельников подходит к полкам с компотами, запихивает две банки подмышки.

Открывается дверь, входит прапор.

Сидельников: — Фишка!