Другой на него смотрит. Но да вспомнит,

Что никогда один уже не будет,

И перед смертью больше глаз не томнит

Вор, если мать родную не забудет.

Иной себя парящим высоко мнит,

А по утрам всех воплем своим будит,

Хоть никакой нужды под утро в том нет.

Вор потроха певца сперва добудет,

А после кости птицы не без мяса

Остатков заполучит кот. Он ляса

Точить умеет с Богом, на колени

Вскочив ему, когда тот конопляса

Накурится, внимая в сонной лени,

Как Румпельштильхцен треск издал в полене!

В публичном свете дня или во тьме

Свидетельствует, не переставая,

О каждом его вздохе тень живая,

Но зеркало есть и в чтеца уме.

Стихи его на воле и в тюрьме

Читают воры, Бога открывая,

А фраеров вот пеня роковая:

'Зачем я не бродяга при суме?'

Рукав рабочей робы в бахроме

У Соломона, не без торжества я

Предсказываю. Кукла восковая

Пусть её носит! Сказ есть, как куме

Помог Мир, не готова что к зиме,

Стеной кирпичной зал перекрывая.

Кристалл его слеза не затуманит,

А зеркало смотрящих не обманет,

Жить без заботы о завтрашнем дне

Сможет лишь тот, себе не прикарманит

Кто собственность, ничейную вполне.

Не грезит наяву, словно во сне

Раб денег и свобода не поманит

Тех, наркомана видит кто во мне.

На склоне дней под солнцем и луною

Я чести Сатаны, ставшего мною,

Не уроню, и крылья у меня

Из дыма в лучах утра за спиною.

Но в ужасе ждёт завтрашнего дня

Тот, ходит кто за плотию иною.

Видеть Буэнос Айреса рост бурный

И его упадок скоротечный…

Что-то ищет червь библиотечный,

Каталог листая не сумбурный…

Вот, нашёл! 'Птюч' есть журнал гламурный.

Кризис сперва будет ипотечный…

Наживётся фармацевт аптечный,

Продавая эликсир амурный!

В 'Птюче' цвет Москвы весь аж лазурный:

'Я такой богатый и беспечный!' -

Голосит бомонд новоиспечный.

Термин для него есть нецензурный,

Воровской, позалитературный,

Злой, как в нос толчок бесчеловечный!