– Кто это был? – спросила она.

– Я… не уверен, но они искали собачку лорда Ветинари, это точно…

– В чем я уверена, так это в том, что «сестра» не была настоящей девушкой!

– Сестра Дженнифер и правда выглядела очень странно, – вынужден был признать Вильям.

Сахарисса всхлипнула.

– О нет, внешний вид ни при чем. Когда я училась в школе, некоторые преподавательницы выглядели и похуже, – сказала она. – У сестры Веры{67} были такие торчащие вперед зубы, что она, казалось, могла дверь насквозь прогрызть… Нет, дело в выражениях! Я уверена, что «…ный» – плохое слово! Она так его произносила. Я хочу сказать, сразу становилось ясно, что это плохое слово. А тот жрец, у него же нож был!

У Отто тем временем начались неприятности.

– Ты использовал его, чтобы делать картинки? – возмущался Доброгор.

– Ну, та.

Несколько гномов хлопнули себя по бедрам, и, полуотвернувшись, изобразили на лицах небольшую пантомиму, как обычно делают люди, когда хотят показать, что кое-кто, по их мнению, ведет себя как полный идиот.

– Ты же знаешь, это опасно! – бушевал Доброгор.

– Фсего лишь претрассудок! – отбивался Отто. – Согласно Теории Темпоральной Релефантности, происхотит примерно слетующее: морфическое поле супъекта фыстраивает резоны, или, тругими слофами, опъект-частицы, ф фазофом пространстфе, состафая эффект многочисленных окон ф никута, что пересекается с иллюзией настоящего и состает метафорические исопрашения в соотфетствии с трепофаниями кфази-исторической экстраполяции. Понимаете? Ничего ф этом нет закаточного!

– В любом случае, черный свет отпугнул этих бандитов, – вступился Вильям.

– Их отпугнули наши топоры! – твердо заявил Доброгор.

– Нет, их отпугнуло ощущение, будто тебе вскрыли череп и забивают сосульки прямо в мозг, – возразил Вильям.

Доброгор моргнул.

– Ага, ну ладно, и это тоже, – признал он, вытирая платком взмокший лоб. – Со словами ты ловко управляешься, тут не поспорить…

В дверях появилась чья-то тень. Доброгор схватился за топор.

Вильям застонал. Это был Ваймс. Хуже того, он улыбался безжалостной улыбкой хищника.

– А, мистер де Словье, – сказал он, входя в редакцию. – По городу носятся несколько тысяч обезумевших собак. Интересный факт, не правда ли?

Он прислонился к стене и достал сигару.

– Ну, я сказал «собак», – продолжил Ваймс и зажег спичку, чиркнув о шлем Доброгора. – Хотя сказать «в основном собак», было бы, наверное, точнее. Есть там и некоторое количество кошек. Теперь их стало гораздо больше, 'тому что, ха, ничто, за исключением, да, целой волны дерущихся, кусающихся и воющих собак, не может, как бы это выразиться, так… оживить город. Особенно когда они бегают прямо у тебя под ногами, потому что – я упоминал об этом? – они очень нервничают. О, а крупный рогатый скот я упоминал? – словоохотливо добавил он. – Сам можешь вообразить, сегодня ярмарочный день и все такое, люди ведут на рынок скот, и вдруг из-за угла вылетает толпа скулящих псов…. О, а еще я забыл об овцах. И о курах, хотя, как я понимаю, кур к настоящему моменту осталось немного.

Он уставился на Вильяма.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

– Ух… у нас тут небольшая проблема возникла…

– Не может быть! Правда? Поведай же мне!

– Собаки перепугались, когда мистер Фскрик сделал картинку, – сказал Вильям, и это была абсолютная правда.

Черный свет пугал очень сильно, даже тех, кто понимал, что происходит.

Ваймс уставился на Отто, который с несчастным видом рассматривал собственные ботинки.

– Так, – сказал Ваймс. – Позволь мне прояснить для тебя кое-что. Сегодня выбирают нового Патриция…

– И кто им станет? – спросил Вильям.

– Я не знаю, – ответил Ваймс.

Сахарисса высморкала нос и сказала:

– Это будет мистер Скрипп, из Гильдии Башмачников и Скорняков.

Ваймс с подозрением воззрился на Вильяма.

– Откуда вы знаете? – спросил он.

– Да все же знают, – ответила Сахарисса. – Мне сегодня утром сказал об этом один молодой человек в пекарне.

– О, и что бы мы делали без слухов? – риторически спросил Ваймс. – Так или иначе, мистер де Словье, сегодня неудачный день для всяких… неприятностей. Мои люди опросили кое- кого из тех, кто приходил к вам с собаками. Немногих, должен признать. Большинство из них не желает говорить со Стражей. Даже не знаю, отчего, мы ведь очень хорошие слушатели. Ну а теперь ничего не хочешь мне рассказать? – Ваймс оглядел комнату и снова уставился на Вильяма. – Все смотрят на тебя, как я заметил.

– «Таймс» не нуждается в помощи Стражи, – ответил Вильям.

– В общем-то, я и не собирался помогать.

– Мы не делали ничего плохого.

– Это мне решать.

– Правда? Интересная точка зрения.

Ваймс оторвал взгляд от его лица и заметил, что Вильям достал из кармана блокнот.

– О, – сказал коммандер, – понимаю.

И отстегнул от собственного пояса длинную черную дубинку.

– Знаешь, что это такое? – спросил он.

– Полицейская дубинка, – ответил Вильям, – длинная палка.

– Всегда самый лучший аргумент, а? – сказал Ваймс ровным голосом. – Палисандр и серебро из Льямедоса, мастерски сделана. Вот на этой маленькой табличке написано, что я должен поддерживать порядок, а вы, мистер де Словье, похоже, его нарушаете.

Их взгляды скрестились.

– Что необычного сделал Ветинари непосредственно перед… инцидентом? – спросил Вильям так тихо, что слышал его, вероятно, только Ваймс.

Тот даже не моргнул. Но положил дубинку на стол с глухим стуком, прозвучавшим неестественно громко в полной тишине.