чердаке пансиона.

Эмили чуть отодвинулась, но не убрала руки, боясь потерять тепло подруги.

— Что с тобой стряслось? Умерла богатая тетушка? Или банк ограбила? Нет, все не то. Ага, подцепила наконец завидного жениха, стала богатой и знатной?

— Пока нет, но все впереди, — улыбнулась в ответ Тэнси, несказанно гордясь произведенным на подругу впечатлением. — Теперь я работаю на миссис Роуз.

Эмили попыталась припомнить это имя, но не смогла.

— Миссис Роуз? Судя по всему, она тебе немало платит. Ты служишь у нее горничной?

— Она мне не дает ни пенса, а хорошо платят джентльмены, которые время от времени навещают ее дом.

Шокированная Эмили застыла с отвалившейся от удивления челюстью. Тэнси пальчиком осторожно захлопнула ей рот, и можно было заметить, что на ладони ее больше нет мозолей и ссадин от грязной домашней работы.

Эмили судорожно сглотнула и с трудом выдавила из себя:

— Ты работаешь… в борделе?

— Конечно. Большинство посетителей исключительно добры, рук не распускают и денег не жалеют. Все меня любят и ценят, сами говорят. В общем, я пользуюсь большим успехом.

— Ничего не понимаю. А куда подевалась мисс Винтерс?

— Она вышвырнула меня на улицу, как нашкодившую кошку, — хмуро пояснила Тэнси. — Старуха совсем взбесилась после визита твоего опекуна. Он ей поддал жару, врезал за милую душу, вот она и отыгралась на мне.

— Ты его видела? — глухо спросила Эмили.

— Господи! А как же! Таких красивых мужчин не встречала ни до того, ни после.

— Этого ему не занимать, — грустно признала Эмили.

— Мои клиенты толкуют, будто опекун твой — грубый, неотесанный, его надо стороной обходить, но я-то лучше знаю. Между прочим, отвалил мне кучу денег и еще сказал, мол, ежели потребуется какая помощь, дуй напрямки в Гримуайдц на Портланд-сквер и спрашивай меня. Может, я бы так и поступила, если бы не хотела доказать себе, что способна самостоятельно стоять на своих двоих.

Эмили обожгла острая, невыносимая боль, перед глазами поплыло, и она не сразу поняла, что Тэнси ласково гладит ее по руке и участливо спрашивает:

— Где ты-то пропадала, моя девочка? Отчего сбежала, ничего мне не сказав?

— Не по своей воле. Меня силой уволокли Барни и Дорин. Я должна была сыграть какую-то роль в очередной сумасшедшей затее мисс Винтерс.

— Я так и знала. От этих мерзавцев только пакости и жди. Надо было все рассказать тому приятному джентльмену, который о тебе расспрашивал. Он бы с них кожу содрал живьем.

— Нет! Ни в коем случае! — запротестовала Эмили, крепко сжав руку Тэнси. — Сейчас же дай мне слово, что, если ваши пути снова пересекутся, ты ему не скажешь, что встретила меня. Он не должен знать, что я в Лондоне.

— Да что с тобой, Эм? В беду, что ли, угодила? Хороший же человек, сразу видать. Уверена, что он тебе поможет, если ты дашь ему шанс.

Эмили крепко зажмурилась, пытаясь отогнать образ Джастина, тянувшего к ней руки.

— Теперь он ничем не сможет мне помочь. Я совершила нечто ужасное, и если он узнает, то возненавидит навсегда.

— Да брось. Ну что ужасного могла ты совершить?

Что может быть страшнее того, что она полюбила Джастина? Что может быть страшнее того, что позволила ему полюбить себя, а сама все время лгала, бессовестно его обманывала? Эмили не знала ответа на эти вопросы и только тряхнула головой, без особого успеха пытаясь сглотнуть ледяной комок, застрявший в горле.

— Ну, тогда пошли со мной, — предложила Тэнси. — Миссис Роуз примет тебя с распростертыми объятиями, да и гости ее будут рады. О такой завидной девице им можно только мечтать. Сможешь неплохо заработать, и никогда больше не придется просить о помощи. Конечно, нужно честно потрудиться, но работа не пыльная и прибыльная.

Тэнси будто вслух высказывала затаенные мысли Эмили, и ей стало жутко. На долю секунды она представила, как ее тела касаются чьи-то холодные, чужие руки, и ее всю передернуло от омерзения.

— Прости, Тэнси, я рада за тебя, но сама никогда не смогу, прости.

Обеим стало неловко; почувствовав себя чужими, девушки смотрели друг на друга уже отстраненно и впервые ощутили, что завели серьезный разговор посреди шумной улицы. Прохожие поглядывали на них странно. В темнеющей витрине магазина Эмили поймала свое отражение — потертое темное платье, рваные чулки и шаль, зияющая дырами, из ветхих перчаток торчат кончики пальцев. Как посмела оборванка приставать к расфуфыренной даме? Ее наихудшие опасения оправдались, когда Тэнси достала из сумочки монету достоинством в один шиллинг.

— Крупных денег у меня не осталось, — сказала она извиняющимся тоном, — но есть кое-какая мелочь. Давай-ка куплю тебе пирожок с мясом?

Эмили не могла отвести глаз от блестящей монеты, а тут еще со стороны булочной потянуло сладостным запахом горячего хлеба. Набегала слюна так, что девушка едва поспевала ее сглатывать. Но нет, ни за что! «Никогда больше не буду жить за чужой счет! Никогда никому не позволю платить за меня! Даже Тэнси». Эмили поспешно отвела руки за спину подальше от соблазна.

— Нет-нет, спасибо, не надо, я сыта. Только что отобедала у подруги, подавали жареного фазана, мое любимое блюдо, я не смогла себе отказать, а уж соус был просто объедение. — Эмили начала медленно отступать. — На десерт были пирожные… ну, ты знаешь, те самые… их поливают бренди и поджигают. Съела полтарелки пирожных и запила сливками. Наверное, помнишь, как я люблю сливки? — Прижав ладони к животу, она добавила: — Удивляюсь, как все уместилось, но живот набит до отказа. Сейчас я похожа на рождественскую индюшку.

Их уже разделила толпа людей, снующих по магазинам, и Тэнси казалась наседкой среди кучи беспорядочно сваленных у ее ног нарядных пакетов и коробок.

— Эм! Подожди, не уходи! — закричала бывшая горничная.

Эмили приветственно махнула на прощание рукой:

— Желаю всего самого лучшего. Рада была услышать, что ты хорошо устроилась и счастлива на новом месте. Надеюсь, вскоре увидимся, чайку попьем.

Солидный мужчина в темном плаще остановился возле Тэнси, вежливо приподнял шляпу и поинтересовался, не может ли помочь ей собрать покупки. Эмили воспользовалась тем, что внимание подруги отвлекли, смешалась с веселой группой школьников, распевавших рождественские песенки, и растворилась в толпе. Но даже когда повернула за угол, ее неотвязно преследовал с детства знакомый мотив, воскресавший теплые воспоминания о нарядной елке и подарках в чулке. Так и было, пока жив был отец, а сейчас на душе тоскливо и пусто, гложет чувство пострашнее голода. Еще на память пришел Джастин в окружении жадно внимавших ему маори; чтец рассказывал им о великом смысле и торжестве Рождества Христова.

«Гримуайлд на Портланд-сквер», — стучало в голове.

По улице неспешно двигались служители, зажигая газовые фонари, вокруг кишела толпа радостно возбужденных людей, а ноги несли неизвестно куда и зачем, но даже от быстрой ходьбы не проходил холод, сжимавший сердце. Издали послышался перезвон колоколов собора Святого Павла, и Эмили подумала, что Пенфелд сейчас, наверное, уютно устроился возле камина и блаженствует за чашкой горячего чая.

Надо запомнить: Гримуайлд на Портланд-сквер.

Позади остался шум большого города, наступил вечер. Эмили обнаружила, что оказалась в начале широкой улицы, по обе стороны которой возвышались витые железные заборы и могучие дубы, царапавшие небо голыми ветками. В этом районе сохранился чистый снег, покрывший белым ковром лужайки и фонтаны. Эмили чувствовала себя здесь пришельцем с другой планеты.

Значит, Гримуайлд на Портланд-сквер.

Как можно быть такой глупой? С чего это она взяла, что сможет жить с ним в одном городе, ходить по