своих войск к крепости Дендалк и укрылся там. Припасы были на исходе, солдаты выражали недовольство задержкой жалованья, и Монк, не видя другого выхода, обратился к О'Нейлу за помощью — во исполнение условий перемирия. О'Нейл отказался, ссылаясь на отсутствие пороха, и отступил к Дерри. Тщетно Монк взывал к Джонсу, командиру гарнизона в Дублине: он тоже был блокирован неприятелем. Солдаты Монка, голодные, нищие, отказались сражаться, и он вынужден был сдать Дендалк войскам Ормонда.
Разговор был нелегким. Парламент осудил Монка за то, что он посмел заключить союз с «папистским чудовищем». Если бы еще этот союз увенчался успехом!.. Но поскольку дело было проиграно, крепость пала, было принято решение уволить просчитавшегося офицера.
Кромвель понимал, что Монк не мог поступить иначе. Рассказ мрачного полковника, даже его красноречивое молчание говорили о том, сколь серьезно положение в Ирландии. Как собрат по оружию, Кромвель не мог винить Монка. Но он не подумал о солдатах. Именно известие о договоре с О'Нейлом вызвало массовые дезертирства в войсках, уже готовых к отправке в Ирландию. Кромвель сказал Монку, что он должен нести всю ответственность за свой поступок, и мужественный полковник согласился. Его лицо, его честность, ум, готовность принять на себя вину Кромвель хорошо запомнил. Монк еще послужит ему верой и правдой — в этом он не сомневался.
А Ирландия, которая лежала так близко от Англии, что с башен Пемброкского замка в ясную погоду можно было различить очертания ее берега, тревожила Кромвеля все больше. Мало было двинуть туда отборные части армии, мало было до зубов вооружить их, снабдить деньгами, продовольствием, одеждой, медикаментами. Хорошо бы еще расколоть ирландские силы изнутри, сыграть на их разногласиях, тайно изыскать среди них предателей и перетянуть кое-кого на свою сторону. Не только мечом воюет теперь Кромвель. Умудренный многолетним боевым опытом, он знает: есть средства и посильнее открытого боя.
Еще в Лондоне Кромвелю удалось заключить негласный союз с лордом Брогхиллом, который уже несколько раз переходил из королевских войск в парламентские и обратно. Теперь, как донесли Кромвелю, он ехал к Карлу II за новыми полномочиями, чтобы затем воевать на его стороне в Ирландии. Кромвель тогда сам явился к незнакомому дворянину и ошеломил его, сказав без обиняков, что его намерения известны Государственному совету и уже подписан приказ о заключении его в Тауэр. Тот признался во всем и просил совета. Кромвель великодушно предложил ему пост генерала в ирландской экспедиции. Он будет освобожден от всех клятв и обязательств, кроме слова чести, и может убивать на войне только ирландцев. После некоторых колебаний Брогхилл согласился и был немедленно отправлен в Бристоль. Теперь Кромвель с ним не расставался: он нашел в нем не только умного и дельного помощника, но и близкого, преданного друга.
Здесь же, наблюдая за передвижением войск, погрузкой на корабли снаряжения и продовольствия, занятый по горло заботами о предстоящем походе, Кромвель узнал, что Лилберн обрушился на него с новым потоком обвинений. Его очередной памфлет назывался ни много ни мало «Обвинение в государственной измене против Оливера Кромвеля и его зятя Генри Айртона». Безумный человек! Он кричал в такой момент, что Кромвель собирается захватить верховную власть в стране. Государственный совет сам позаботился о защите главнокомандующего, и 20 августа Лилберн снова был арестован и посажен в Тауэр.
И вдруг радостная новость. Не успели первые корабли, отосланные Кромвелем, войти в Дублинский порт, как успех уже увенчал экспедицию. Отчаявшийся, изнуренный долгой осадой гарнизон крепости воодушевился, узнав о прибытии подкреплений, и 2 августа под командой своего губернатора Митчела Джонса сделал удачную вылазку у деревеньки Ратмайнс, где расположились главные силы графа Ормонда — около 19 тысяч человек. Враг был застигнут врасплох, быстрый, смелый удар немногочисленных парламентских отрядов (Джонс имел четыре тысячи пехоты и 1200 кавалеристов) опрокинул его, привел в полнейший беспорядок. Было убито около четырех тысяч человек, две с половиной тысячи захвачено в плен; в руки Джонса попали вся роялистская артиллерия и обоз.
После такого сокрушительного поражения Ормонд был вынужден отступить; дорога на Дублин оказалась свободной, и 13 августа Оливер Кромвель поднялся по трапу корабля «Святой Иоанн», чтобы впервые в жизни отплыть от английских берегов для завоевания чужой страны.
«Святой Иоанн» плыл во главе флотилии из 35 кораблей. Айртон еще с 77 судами должен был отчалить двумя днями позже. Еще 18 кораблей под командой полковника Хортона готовились к отплытию. Всего на них двигалось свыше десяти тысяч человек, с амуницией, продуктами и артиллерией — целая армада шла на завоевание «Зеленого острова».
Поначалу ветер был попутным, и Кромвель спустился в каюту: надо было написать письма. Снова пишет он Ричарду Мэру, называя его «дорогим братом», и просит за него молиться, и вверяет его заботам старшего сына.
«…Прошу вас, не оставляйте его вашими советами… Я хотел бы, чтобы он больше думал и занимался делом; читал понемногу историю, изучал математику и космографию: они хороши потому, что показывают, как все в мире подчинено божественному замыслу. Это лучше, чем без Велье или просто внешние мирские удовольствия. Это необходимо и для общественного служения, для которого рожден человек…»
Качка усиливалась, похоже, поднималась буря. Каюту бросало из стороны в сторону, в глазах темнело, липкий пот выступал на лбу. Больше Кромвель не мог писать: дурнота победила его. Весь остаток перехода он пролежал на койке, мучимый морской болезнью.
В Дублин прибыли только 15 августа. Пушки ударили со стен крепости, приветствуя парламентский флот, и Кромвель, еще бледный и слабый, но безмерно счастливый, что плавание осталось позади, ступил на твердую ирландскую землю. Он искренне верил, что до восстания 41-го года Ирландия наслаждалась миром и благоденствием. Он, возможно, не знал, каким бесчеловечным жестокостям подвергалось ирландское население при приснопамятной королеве Елизавете. Он, возможно, забыл, какими средствами выжимал доходы для короля из этой страны Страффорд. Ему казалось, что до восстания все в Ирландии было хорошо и лишь жестокий и варварский народ этой страны повинен в том, что ей приходится вновь завоевывать.
Несколько дней ушло на приведение в порядок дел, встречу и размещение вновь прибывших, на отдых после переезда через пролив. Между тем стало известно из достоверных источников, что Карл Стюарт, именующий себя английским королем Карлом II, направился было в Ирландию, но, услышав о высадке там Кромвеля, пристал к острову Джерси, возле берегов Бретани. Его дальнейшие планы зависели от того, как развернутся события в Ирландии. Новый адмирал парламентского флота, Блэйк, тем временем появился в Ирландском море с внушительной флотилией и блокировал флот принца Руперта в порту Кинсейл, на юге Ирландии.
Положение завоевателя и — будем говорить прямо — карателя побуждало к строгости и одновременно к соблюдению видимости закона и беспристрастия. 24 августа Кромвель выпускает декларацию, обращенную к офицерам своей армии и к жителям того острова, который ему предстояло завоевать. Впрочем, это обращение направлено скорее все же народу Ирландии: его предостерегали и одновременно уверяли в самых добрых намерениях захватчиков.
Всем местным жителям, которые будут помогать прибывшей армии продовольствием, гарантировалось,
