кушаете…

— Татара-сан, противный, как вы можете говорить такое!

— А я по вашему лицу вижу.

— Как можно по лицу угадать.

— А я и не стараюсь угадать. Значит, хозяюшка, сивеем не кушаете?

— Ну, ем немного. Разве нельзя? Ведь это наше.

— Ха-ха-ха, я так и думал… А ведь и правда — страшная беда, когда тебя обворуют. Один дикий батат утащили?

— Если бы только батат! Тогда бы мы и не горевали. Всю нашу одежду украли.

— Это, наверное, будет чувствительно. Опять в долги залезать придется? Жаль, что этот кот не собака… жаль. Хозяюшка, обязательно заведите себе здоровенного пса… Кошка никакой пользы не приносит, только и знает что лопать… Мышей-то хотя бы ловит?

— Наш кот пока ни одной не поймал. Такой ленивый, такой бесстыжий.

— Ну, это никуда не годится. Прогоните его побыстрее. Может, я захвачу его с собой, сварю и съем?

— Что вы, Татара-сан, неужели вы кошек едите?

— Ем, конечно. Они очень вкусные.

— Да вы настоящий герой.

Я давно слышал, что среди подлого сброда, именуемого сёсэями, есть дикари, которые едят кошек, но никак не мог предположить, чтобы и Татара-кун, всегда относившийся ко мне благосклонно, принадлежал к этой категории, тем более что он уже не сёсэй, а важный юрист и служит в крупной компании. Кангэцу- второй своими действиями доказал правильность поговорки «В каждом зри вора», однако истину «зри в каждом пожирателя кошек» мне впервые открыл Татара-кун. Пословица гласит: «Живя учись, а научившись — радуйся», — однако каждый день приносит новые опасности и с каждым днем нужно быть все осторожнее. И то, что приходится защищать себя двойным панцирем из коварства и подлости, тоже результат глубокого знакомства с жизнью, а с годами узнаешь жизнь все лучше. «Потому-то так трудно встретить среди стариков хоть одного порядочного человека. Может быть, и для меня в настоящее время было бы самым правильным очутиться вместе с головкой лука в кастрюле Татара-куна», — думал я, забившись в угол, и как раз в эту минуту в столовую явился хозяин, который только что, поссорившись с женой, ушел в кабинет.

— Сэнсэй, говорят, вас обокрали. Надо же было так глупо получиться, — тут же насел на него Татара- кун.

— Глуп тот, кто забрался к нам, — ответил хозяин; себя он считал человеком очень мудрым.

— Конечно, забираться к вам было глупо, но и быть обокраденным тоже не очень умно.

— Люди вроде Татара-сана, у которых нечего украсть, наверное, самые умные, — сказала хозяйка, приняв на этот раз сторону мужа.

— Но самый глупый — кот. И нет ему оправдания. Мышей не ловит, а когда приходит вор, делает вид, что ничего не замечает… Сэнсэй, вы мне его не отдадите? Вам он все равно никакой пользы не приносит.

— Можно и отдать, а зачем он тебе?

— Сварю и съем.

Услыхав эти ужасные слова, хозяин изобразил на лице неприятную усмешку человека, страдающего несварением желудка, но ничего определенного не сказал; поэтому Татара-кун тоже не стал настаивать на том, чтобы съесть меня. Таким образом, я неожиданно был спасен.

Хозяин переменил тему разговора.

— Оставь кота в покое. Этот вор украл всю одежду, и теперь я вынужден мерзнуть.

Вид у хозяина был очень подавленный. Должно быть, он действительно замерз. Если до вчерашнего дня он носил два кимоно на вате, одно поверх другого, то сегодня на нем была лишь рубашка с коротким рукавом, да тонкое авасэ [101]; к тому же он вынужден был все время сидеть дома и даже не выходил на прогулку, отчего вся кровь, которой у него было и так недостаточно, прилила к желудку и совсем не доходила до конечностей.

— Сэнсэй, паршиво быть учителем. Украли немного вещей, и уже приходится туго… может быть, вы теперь передумаете и станете коммерсантом?

— Сэнсэй ненавидит коммерсантов, не говорите ему о них, — последовала реплика со стороны хозяйки. Ей-то, конечно, хотелось, чтобы муж стал коммерсантом.

— Сколько лет тому назад сэнсэй окончил университет?

— В этом году, наверное, восемь исполнится, — ответила хозяйка и взглянула на мужа. Тот не произнес ни «да» ни «нет».

— Уже целых восемь лет, а жалованье все то же. Сколько ни старайся, никто тебя не похвалит. «И сидит добрый молодец в полном одиночестве», — нараспев продекламировал Татара-кун для хозяйки строчку из стихотворения, выученного им еще в школе. Хозяйка не поняла смысла этих стихов, а поэтому промолчала.

— Я, конечно, ненавижу учителей, но коммерсантов ненавижу еще больше, — сказал хозяин и погрузился в раздумье, решая про себя, кого же он все-таки любит.

— Сэнсэй всех ненавидит, а поэтому…

— Единственный, кого вы любите, ваша жена? — с серьезным видом спросил Татара-кун. Последовал предельно ясный ответ:

— Терпеть не могу.

Хозяйка отвела глаза в сторону и обиженно поджала губы, но тут же взметнула на мужа гневный взгляд и сказала с явным намерением осадить его:

— Вы, наверное, даже жизнь ненавидите.

— Согласен, не особенно ее люблю, — ответил хозяин неожиданно беспечным тоном.

Вот и попробуй справься с ним.

— Сэнсэй, вам надо побольше гулять, а то совсем здоровье испортите… И становитесь-ка вы коммерсантом, чтобы зарабатывать деньги, особого труда не требуется.

— То-то ты так много заработал.

— Но я поступил в компанию лишь в прошлом году. И все-таки у меня сбережений больше, чем у вас.

— Сколько же вы накопили? — сразу оживилась хозяйка.

— Уже пятьдесят иен.

— А какое у вас жалованье? — не отступала хозяйка.

— Тридцать иен. Пять из них компания каждый месяц оставляет себе на хранение, но я в любое время могу взять их обратно… Хозяюшка, купите на свои карманные деньги несколько акций столичной окружной дороги. Через три-четыре месяца у вас будет вдвое больше денег. Лишь бы было с чего начать, а там они быстро пойдут в рост.

— Были бы у нас такие деньги, нас бы и вор не испугал.

— Поэтому коммерсантом быть лучше всего. Жаль, что сэнсэй тоже не стал юристом. А то служил бы сейчас в компании или в банке, зарабатывал в месяц триста — четыреста иен… Сэнсэй, вы знаете Судзуки Тодзюро, инженера-технолога?

— Да, он вчера был у меня.

— Вот как! Недавно мы с ним встретились на одном банкете и разговорились о вас. Неужели, говорит, ты был сёсэем у Кусями-куна? Я тоже когда-то ел с Кусями-куном из одного котла, мы тогда жили при храме Коисикава. Пойдешь к нему, передавай привет, я тоже на днях забегу.

— Говорят, он недавно перебрался в Токио.

— Да. Раньше он работал на шахтах на Кюсю, а теперь его перевели в Токио. Прекрасный человек. Даже с такими, как я, словно с друзьями разговаривает… Сэнсэй, как вы думаете, сколько он получает?

— А мне-то что.

— Двести пятьдесят иен в месяц, а в конце года, на праздник Бон [102], ему выплачивают дивиденды, и худо-бедно в среднем иен четыреста —