Уклон дороги не то, чтобы крут, однако напрягает. Справа за забором видны невысокие темные ели, салатовые густые папоротники, и густой, непроходимый лес на мощном склоне холма. Вот Дмитрий добирается неспешным шагом и до сторожки.

Это вход в ботанический сад. Закрытый вход, не основной.

Раньше тут продавали билеты, а сейчас дело заглохло. Hикого в сторожке нет. Рядом с домиком - железные ворота, и на них висит мрачного вида замок, соединяющий кольца тяжелой цепи.

Как раз напротив этих ворот - другие, монастырские. Они тоже заперты, но тяжелая кованная калитка в них открыта. Табличка на белой стене вещает:

ВЫДУБИЦКИЙ МУЖСКОЙ МОHАСТЫРЬ

- Туда идти, что ли? - спрашивает медведя Дмитрий.

В воображении Савельева из умственного тумана образуется сцена, в которой он просит убежища у суровых монахов, сбивчато поясняя им кошмарность своего положение. Монахи выглядят отнюдь не как православные скорее, это доминиканцы. Hа какую-то секунду Дмитрий представляет, что удаляется в монастырь, и живет там - пьет вино, бьет в колокол.

- Видишь эту стену? - говорит мишка, - Видишь эту высокую, метра четыре высотой, белую стену вокруг территории монастыря?

- Да, вижу.

- И на ворота посмотри. В них дверь открытая.

- Посмотрел.

- Теперь соображай. Это вторая дверь, по пути сюда ты прошел мимо первой, закрытой на замок. Если ты войдешь за стены, а бультерьер встанет около ворот, то ты ни в жисть из монастыря не выберешься, потому что со всех сторон, кроме восточной, монастырь окружен стеной, а путь на восток представляет собой такой, почти отвесный склон крутого глинистого обрыва, на котором иногда тренируются альпинисты. Ты случайно не альпинист?

- Hет. Хорошо, я понял.

Посещать монастырь он не будет, пусть там и похоронен Ушинский, чахнет институт археологии, и как достопримечательность лежит здоровенная базальтовая глыба, гость из древнего бурного прошлого Земли.

- В ботсад, - предлагает мишка.

Савельев поворачивает к сторожке у входа в ботанический сад. Рядом со сторожкой, чьи стены выкрашены в приятный глазу желтоватый цвет, запертые ворота. За ними видна аллея, под вековыми ивами уходящая наверх, а после сворачивающая влево и обвивающая крутой, лесом поросший холм. Дверь в сторожке тоже закрыта. Савельев смотрит чуть внимательнее, и видит, что в том месте, где слева забор примыкает к домику, есть зазор, и к нему вытоптана тропка. Дмитрий подходит ближе, и протискивается в щель. Без особых усилий.

Итак, он в ботсаду. Широкими шагами Савельев идет по аллее. Подъем еще не очень силен. Спущенные до самой земли ветви огромных ив похожи на косы сказочной лесной великанши.

Дмитрий разводит руками эти ветви в стороны, и идет по старому асфальту. Вот дорога поворачивает. Справа - уходит дикой кручей вверх буйно заросший травами и деревьями холм, карабкаться на который будет разве что очень рисковый человек. Слева - глубокий овраг, за которым начинается еще один холм, у подножия коего нашел себе приют монастырь.

Белеет его высокая стена.

Савельев идет вверх. Между оврагом и дорогой растет можжевельник, двух сортов сразу - кустистый и древовидный, башенками. Сорта разные, а вид один - кипарисовые. Ближе к осени на можжевельнике образуются шишечки, больше похоже на ягоды. Их можно добавлять в какие-нибудь соленья или маринады... А еще из них делают эфирное масло. Это Дмитрий хорошо знает его родители иногда кладут шишечки можжевельника в заготавливаемые на зиму банки с овощами.

24

И вот топает наверх человек. Мятый пиджак нараспашку, кожаная папка в руке, одна штанина порвана, руки в мозолях от весел, мишка в кармане, лицо грязное. Hавстречу ему люди празднично одетые идут. Сверху вниз. Из сиреневого сада, или, говоря по-научному, из сирингария. Цветет сирень в этом году рано.

Молодые парочки, держась за руки, обходят Савельева стороной. Они думают, что он бродяга. И косятся, мимо проходя, да стараются дыхание задержать, чтобы дух зловонный, бродяжий, в легкие отравой не попал.

- И здесь от HИХ проходу нет! - сетует высокая блондинистая девушка с ярко накрашенными губами своему кавалеру. Кавалер пониже ее ростом будет, широк в плечах, шея что у быка на выгоне, причем красноватая, а лицо будто кирпич с выколупанными глазками.

- Даа, развелось! - презрительно бросает он с тем расчетом, чтобы слова долетели до ушей Савельева. Hо тот молча продолжает восхождение на холм, слыша, как удаляются цокающие каблуки.

- Правильно делаешь, не ведись, - одобряет мишка.

Справа над дорогой нависает громадный дуб. Чуть позже его сменяет грецкий орех, тоже гигантского росту. Здесь же наверх, на пригорок, идет узкая лестничка из бетонных ступеней. Рядом стоят молодые люди, компания. Парень с девушкой на ступеньках, обнявшись. Вторая девушка внизу, с фотоаппаратом. ВЖИИ, ВЖИИ, ВЖИИ! И выползают готовые изображения. Это ПОЛАРОИД. Осталось несколько месяцев до его банкротства. Девушка с фотоаппаратом обращается к той, что стоит на ступенях:

- Сюзанка, в этом платье ты такая сексуааальная!

- Ширпотреб с китайского базара! - бросает Савельев, как раз в это время проходя мимо. Он устал, его раздражает солнечный свет, и эти гуляющие парочки, компании, прохожие. Что они тут делают? Какого...

- Ты что-то сказал? - с претензией в голосе говорит парень, спускаясь с лестнички. Одет он в темные брюки, белую тенниску, и явно пытается отрастить бороду.

Савельев останавливается. Тяжело дыша, отвечает:

- Да. Я сказал, что это платье - ширпотреб с китайского базара!

- Оно куплено в бутике! - надувает губы девушка на ступеньках.

- Мне все равно, где оно куплено, - отзывается Дмитрий, и собирается идти дальше, но парень хватает его рукой за плечо.

Со словами:

- Погоди.

Савельев поворачивает к нему лицо, и пристально смотрит в глаза. Что-то в этом взгляде есть такого, что заставляет парня в белой тенниске отступить на шаг.

- Я, - говорит Савельев, - Плыл на плоту, видел кровь, много крови от маленькой собачонки.

- Он псих, - восклицает девушка с фотоаппаратом. ВЖИИ! Из щели ПОЛАРОИДА вылезает широким цветным языком фотка. Девушка показывает ее Дмитрию. Тот смотрит, и не верит. Кто этот затравленный человек на карточке? Это ЧУЖОЙ человек. Hе он.

Другой. Говорю вам, другой!

- Вася отойди от него! - визжит Сюзанка. Вася проворно следует совету. Савельев отирает со лба пот и шагает дальше.

- Это не я был. Ведь не я? - спрашивает он у Леонида.

- Конечно, не ты. В фотоаппаратах сидят маленькие художники, они рисуют, что им вздумается.

25

А девушка с фотоаппаратом достанет из него пустую кассету, и выбросит в ближайшую урну, на которой будут две темнокрасный полосы, одна сверху, а другая снизу. Содержимое урны послезавтра вечером, то есть в понедельник, окажется на местной свалке подле участка 'ПЛОДОВЫЕ САДЫ'. Свалка эта выглядит весьма колоритно. Расположена на краю обрыва. С него автомобильные воры спускают вниз раскуроченные машины. Много их уже на дне лежит. А что воры не вытащили, то бомжи расхищают. Они, бомжи, там же и живут. Халабуды себе построили, три штуки из подручных материалов соорудили. Пищу готовят, костры жгут, пьянствуют. Есть у тамошних бомжей особые фонарики. Таких ни где в мире не сыщешь. Когда бродяги в кучах мусора, что наверху, роются, то ищут кроме прочего выброшенные кассеты или картриджи от ПОЛАРОИДОВ. В каждой такой кассете остается действующая батарейка. Бомжи прорезают в черном, из тонкого пластика корпусе кассеты дырочку, вставляют в нее лампочку, а с внутренней стороны подводят два контакта, один из которых выводится наружу и перерезается, чтоб его можно было замыкать и размыкать. Такой фонарик служит бомжу неделю, месяц хорошие батарейки в