— За меня не беспокойся, я в старых девах не останусь. Да еще с такой опытной сестренкой. Ты же меня всему научишь, правда? Да, кстати, а от чего твой Валера получает большее удовольствие — просто от траха, от орального секса или от анального? Всегда интересовал мужской выбор в данном вопросе.
— Ира, говорю тебе по-хорошему в последний раз: заткнись! Иначе я за себя не отвечаю. У меня сейчас не то настроение, чтобы выслушивать все пакости, которые ты для меня приготовила.
— Что ж, не хочешь разговаривать, я пойду. Мать с отцом в гости слиняли, так что можно спокойно посмотреть порнушку по видику. Или музыку нормально послушать. Кстати, обед готовь сама, я тебе не нанималась, — и Ирина грациозно выплыла из кухни.
Ну почему она такая колючая! Сколько Мышка себя помнила, сестра всегда находила повод сделать ей гадость. Ну разве она виновата, что родилась на год раньше, и поэтому считается старшей? Ирку же это обстоятельство бесило неимоверно. Когда она переросла сестру, став выше ее почти на полголовы, то немного успокоилась, но именно «немного». Как только Марине что-то разрешали, этого же начинала требовать и Ирина, причем так громко и настойчиво, что свое, как правило, она получала. Мать не без тайной гордости говорила, что Ирка родилась с таким голосом, с которым уже в роддоме было понятно, что этот ребенок далеко пойдет. А вот Мышка всегда была тихая, и в столь нежном возрасте предпочитала спать, нежели качать свои права. Обыкновенный ни чем не примечательный ребенок от макушки до пят.
Когда Марина впервые привела к себе в гости Валеру, Ирка разве что на голову не встала, пытаясь обратить его внимание на себя. Закончилось это замечанием со стороны матери, после чего Ира дулась еще неделю. Валеру же это все забавляло до крайности. Он всегда любил поддразнить младшую сестренку своей подруги, и когда она готова была уже разразиться громким ревом или ругательствами (это по обстоятельствам, в зависимости от близости родителей), доставал ей какой-нибудь подарок — ручку, смешную открытку или шоколадку. На неопределенный срок перемирие возобновлялось. Когда же они все подросли, Ирка слегка отстала от влюбленных, пытаясь сама ввязаться в какую-нибудь любовную историю. Все было бы хорошо, да вот только ни один парень не выдерживал Ирину дольше месяца. Поэтому иначе как «все эти кретины» она о сильной половине человечества не отзывалась, найдя в этом полного единомышленника в лице собственной матери.
Марина быстро пожарила картошку и разогрела в микроволновке две сосиски на гарнир. Желудок сказал «мням» и довольно заурчал. Когда она уже собиралась попить чай, зазвонил телефон. Из Иркиной комнаты раздавался уже такой музыкальный грохот, что расслышать что-либо за ним ей было нереально. Значит, придется самой отвечать. Вот черт, а так не хочется!
Звонил Валера. Он виноватым голосом еще раз попросил прощения за то, что вчера надрался «до зеленых крокодилов». Еще сказал, что вряд ли сможет сегодня навестить свою «очаровательную невесту», поскольку, видимо, отравился и лежит на диване, съев упаковку активированного угля и приходя в себя. Марина сказала, что сама вчера хватила лишнего и сейчас находится в том же состоянии, что и он. Поскорее закончив разговор, она вернулась к остывающему чаю. Так, а все-таки что-то решать придется. Главное, чтобы он ничего не узнал. А если даже кто-то ему и расскажет, что Павел унес ее на руках в комнату, то надо сказать, что музыка играла так громко, что разговаривать во время танцев было просто невозможно. А они просто решили поговорить наедине, ну хотя бы о собственной жизни. Валера поверит. Он никогда в ней не сомневался и никогда не устраивал сцен ревности. Хотя раньше и поводов для этого не было. Да, так все запутать могла только она, дура непутевая! Ведь знала же, что с огнем не шутят, что флирт до добра не доводит. Знала? Знала! И все равно попалась как сопливая девчонка. Ничего, вот выйдет замуж, и мужчин к себе ближе, чем на пушечный выстрел, подпускать не будет. Береженого и Бог бережет.
Вечером она получила от матери обязательный разнос, закончившийся словами: «Вот после свадьбы делай, что угодно, а пока мы за тебя отвечаем, изволь вести себя, как положено! Больше никаких ночных гулянок!» Маринка против обыкновения не произнеся страстную речь, что в двадцать два года уже можно делать то, что хочешь, не спрашивая чьего-либо разрешения, лишь согласно покивала головой, вызвав у матери дикое недоумение в глазах. Но поскольку все слова были уже сказаны, то непутевую дочь отпустили с миром. А ей просто было сейчас не до этого. Она в сотый раз задавалась вопросом, как это могло с ней произойти, и не могла найти ответа.
С Валерой они встретились во вторник после занятий, и отправились бродить по Нескучному саду. Под ноги сыпались разноцветные листья, шепча друг другу свои непонятные тайны. Обычно ребята обменивались новостями, строили планы на будущее, но сегодня все как-то не клеилось. Разговора не получалось, и они просто брели по дорожкам неясно куда. Марине было дико стыдно перед Валерой, но она всячески пыталась это скрыть, чтобы не вызвать у своего жениха даже малую тень подозрения.
— Ты все еще на меня сердишься за тот вечер?
— Да нет, что ты. С каждым бывает.
— Сам не знаю, что со мной стало. Так хорошо с ребятами пообщались. А потом чувствую, что еще чуть-чуть и упаду. Как меня до постели довели, вообще не помню. Ты-то хоть повеселилась?
— Ну, примерно так, — ответила Марина, едва не вздрогнув (еще бы: «веселье» было хоть куда). А заочников этих ты еще видел? Они-то как себя чувствуют после таких лошадиных доз спиртного?
— Откуда я их мог увидеть? У них в воскресенье вечером был поезд. Тот экзамен, что мы вместе сдавали, он у них последний в сессии стоял. Но я думаю, что у них все в порядке. Ты главное больше не грусти, особенно из-за меня. Обещаешь?
— Обещаю, только ты здесь не при чем совершенно. То есть при чем, но…
— Что-то случилось, пока я спал?
— Да нет, что ты. Я… неправильно выразилась. В субботу я действительно немножко обиделась на тебя, а сегодня у меня просто плохое настроение. Не из-за тебя.
— А из-за кого?
— Из-за себя самой. Не знаю в чем дело, и давай вообще прекратим этот разговор. А то у меня слезы на глаза наворачиваться начинают. Лучше о чем-нибудь другом поговорим.
— Ну, давай о чем-нибудь другом. Хочешь, я Митьке позвоню, у него родители опять куда-то свалили, можно к нему завалиться?
— Ну позвони, хотя даже к Митьке не очень хочется. Нет, ты все же позвони, может быть, и правда удастся развеяться.
Через два часа они уже сидели в гостеприимной квартире старого приятеля Валеры — Мити. Митя пил пиво с рыжеволосой очаровашкой (они сменялись у него так быстро, что Марина просто не успевала запомнить их лица и тем более имена). Они с Валерой тоже принесли с собой два литра пива — не с пустыми же руками ходить в гости. Немного посидели все вместе, рассказали друг другу свежие и немного «бородатые» анекдоты, а потом как всегда разбрелись по комнатам. Все прекрасно знали, для чего они здесь, и не собирались попусту терять время.
На этот раз близость с Валерой показалась Мышке сущим кошмаром. Она, как ни старалась, не могла забыть того, другого. Тело вело себя, как самый настоящий предатель, и настойчиво требовало тех ласк, тех поцелуев. А она, наивная, еще пыталась внушить сама себе, что приключение в общежитии было просто сном, алкогольным бредом! И ведь даже в какой-то момент сама себе поверила. Ан нет, все вышло не так, как ей хотелось. С Валерой она не чувствовала ничего. Ничего! Там, где надо было идти вперед, он выжидал. Где ускорить события — останавливался. А ведь раньше ей было хорошо с ним. Или она просто не знала, что такое настоящее «хорошо»? Кто же поможет во всем этом разобраться? Она попыталась перехватить инициативу в свои руки, но Валера с мягким упреком осадил ее: «Мышка, ты же знаешь, что мне очень приятно, когда ты такая, словно спящая, это меня заводит сильнее всего. А так я не хочу, мне это не нравится. Мне хочется каждый раз тебя завоевывать, а так мы словно местами меняемся. И вообще выходит, что ты мою мужскую роль исполняешь, а я так не привык».
Марина резко села в кровати, вызвав этим озадаченный и сердитый взгляд Валеры. Еще бы, прерваться практически на пике удовольствия, кому это понравится!
— Что с тобой?
— Да ничего. Не могу я так.
— Как так?
