свойства актерского глаза: он уж высмотрит, он уже выковырнет. Издержки профессиональных накоплений. Склад забытых вещей. Но внутри что-то бибикало.

Параллельно с этим пилось 'Амаретто' - и выпилось. И она сказала Грише, что раскладушка вымерена и впритык становится к кухонному окну, так что...

Гриша ответил, что может спать на любом данном ему пространстве пола, раскладушка - это для его кочевой жизни почти пять звездочек. Нора подумала, что, пожалуй, представления о 'штуке' у них одни и те же.

Она заснула крепко, как не спала уже много времени.

Виктор же Иванович Кравченко знал: у артистки ночует мужчина.

У него странно вспотела спина: будто кто-то мокрым пальцем поставил ему на ней точки и мокрота... Витек прислонился к косяку двери и потерся.

- Чего это вы, как животное? - ядовито спросила Анна Сергеевна. С той поры, как он грудью падал на ее пустые бутылки, в результате чего сбежала Олька и от нее ни слуху ни духу, Анна Сергеевна Витька не полюбила. Все в ней завязалось в странный такой узел, а зачем ей это, зачем? А получается - конца нет, вот опять явился - не запылился милиционер и чешет спину об ее косяк, как какая-нибудь собака.

- Разрешите выйти на ваш балкон, - сказал Виктор Иванович, запомнив навсегда слово 'животное'. 'Помнить - не забыть, - говорил капитан-психолог, это не то что взлетело-вылетело. Выдвинь в голове ящик и положи наблюдение'.

'Положил', - подумал Витек.

Его приятно удивили убранность балкона и отсутствие на нем новой опростанной тары. Он посмотрел снизу вверх и представил след падения как след сдвинутого с места мешка.

- Какое у вас мнение? - спросил Витек Анну Сергеевну.

- Мое мнение будет такое, - четко ответила женщина, - я на шахматы сроду бы не могла лечь спать. Значит, мы с ней разные. Я из другого мяса... Но сегодня у нее уже другой. Молодой. А времени прошло всего ничего...

В шахматы Виктор Иванович не врубился, но не переспросил, потому что за так, за здорово живешь получил наиважнейшую информацию. Спина была уже мокрая вся, он выскочил на свежий воздух и стал смотреть на Норины окна, взобравшись на крышу трансформаторной будки.

5 ноября

Гриша лежал на неудобной и коротковатой раскладушке, и ему было хорошо. Хорошо от неудобства тела. Что коротко. Что провалились чресла. Что комковатая подушка. Физике Гриши не нравилось все, зато - о Боже! - как хорошо было в том нежном пространстве, которое разные люди называются по-разному, а Гриша определял это место как 'то, что кошки скребут' или попросту 'скрибля'. Как всякий ленивый человек, Гриша любил словообразования. Это занимало его и развлекало.

Последний месяц ему было ой как нехорошо. Он потому и сбежал в Обнинск, где у него была в запасе нежная грудь, к которой в любое время припасть - не было проблем. Грудь была вдовая, пожилая и даже собой не очень, но для случаев побега лучше не сыщешь.

Возвращался он в Москву осторожно, опасливо, сразу узнал, что его искала Нора, чуть было не сбежал снова, но потом стал наводить справки...

12 октября

...Началось все с конфет. Девчонка торговала польской 'Коровкой', а у Гриши они - слабость. Девчонка оказалась болтливая, разрешила за так попробовать и маковые, и ореховые.

- Вообще-то нельзя, - смеялась она. - Да ладно! Абдулла меня любит.

- Кто ж такую не полюбит! - сказал Гриша, но сказал так, для тонуса общения, потому что барышня была не в его вкусе. Крепковата на вид, а Гриша ценил в дамах ломкость и одновременно как бы и мягкость. Но могли ли быть ломкими женщины, если они родились в городе Пятихатки? Девчонка даже паспорт показала - истинно Пятихатки, на фамилию внимания Гриша не обратил - зачем? А вот имя глазом выхватил - Ольга. То да се. Живет девушка у тетки, но хочет снять жилье ('Видишь объявление?'), потому что тетка - зануда: никому не прийти, никому не уйти. 'Я ей кто - крепостная?'

Гриша - мастер цеплять слово за слово. Почти подружились.

Через несколько дней подошел еще.

Возле Ольги стоял мужик из этих, приплюснутых жизнью, когда уже не стригутся и не бреются. Ольга шепнула: 'Земляк. Не может найти работу, а детей аж четверо. Соображаешь степень?' И она незаметно покрутила пальцем у виска. У Гриши детей не было, но он знал в жизни одну историю, как его маму с тремя детьми увел от мужа большой человек, воспитал их, а от родного папы как раз толку не было. Тут не сразу сообразишь, где Пятихатки, а где Гришина мама, но поди ж ты... В каком-то тонком Гришином составе жило представление о Женщине-Подарке (пишется с большой буквы), которая не зависит от такой случайности, как муж-неудачник. Подарок как эстафета переходит к удачливым, ведя за собой детей, родственников и остальные бебехи. Сам Гриша потому и не женился, что, с одной стороны, он ждал такую же, а с другой же - никакой логики! - совершенно не хотел нести последующие неудобства в виде чужих детей.

Гриша узнал, что звали земляка Ольги - Пава! Именно так его называла 'коровница', уточняя: 'Ну Павел он, Павел! Но Пава! Я знаю почему? Так все зовут!' - судя по всему, жена Павы Подарком, видимо, не была, если он торчал в Москве, зарастая густым волосом. 'Продай свой скальп с кудрями!' - смехом предложил Гриша. Но Пава не понял юмора, потому как не знал слова 'скальп'. А когда Гриша объяснил, ответил, что продал бы. Грише в тот момент стало даже как-то неловко, и он стал рассказывать, какие у него в детстве были волосы, не поверишь! Меховая шапка! И где это все, где?

3 ноября

Могло ли ему тогда прийти в голову, что именно из-за волос его будет искать Нора? Ведь Нора ему ничего не сказала. И про разбитого Паву тоже. Хотя к теме волос возвращалась. 'У тебя был такой крутой завиток!' - 'И не говорите! - смеялся Гриша. - А ведь я еще, считайте, мальчик. Ха-ха. Однажды увидел себя на старой фотографии...'

Как говорила на все случаи жизни Норина гримерша: 'Переспать - еще не повод познакомиться'. С какой стати грузить на Гришу превратности собственной судьбы? Поэтому Нора ничего ему не рассказала ни про бомжа, ни про Вадима Петровича.

Гриша молчал тоже. Когда вышел на балкон и увидел прижатый тумбочкой рубероид, подумал, надо бы ей заделать дырку, и даже осторожно - вообще! сказал об этом, но Нора просто закричала как полоумная: 'Ни в коем случае! Я уже договорилась!'

Крик ее был неадекватен необязательности его предложения. С чего бы?

Теперь он провисал в раскладушке, радуясь тому, что история кончилась, и он в ней - как выяснилось - ни сном ни духом.

...Ольга тогда сбежала. Так сказала ему вчера ее соседка по лотку. Сбежал и Абдулла. Ольга ничего соседке не сказала, а Абдулла сказал, что когда близко подходит милиция, надо уходить. И еще он сказал, что 'боится белых русских глаз'. Конечно, милиция должна была появиться, и у Норы в первую очередь, но она ничего про это. 'А я тебя тоже не спрошу! Не спрошу!' - внутри себя весело кричал Гриша.

Хотя занимал вопрос: почему она ему звонила? Не раньше, не позже, а именно в момент этой истории? Но ответ был вполне складный.

- Знаешь, - сказала Нора. - Я ведь одна как перст. Тебя вспомнила маленького. Как тебе закапывали глаза. Какие крутые у тебя были волосы. Папу твоего... Как все у нас было хорошо, а потом плохо...

- А балкон у вас почему сломан?

Это было даже элегантно с печали о себе перевести на грубую материю перил.

- Он был хлипкий сразу. А зимой такие были сосульки. Расшатали.

'Она думает так? Она не знает? Может, она даже не слышала про то, что случилось? Артистка! Что с нее взять? А перила на самом деле были на соплях. Пава только зацепился за них кочергой - и абзац. Почему-то сорвалась и веревка, и очень красиво летело полотенце'.

17 октября

Тогда ведь как было. Ольга их пригласила к себе, потому что тетка утром ушла в собес, а оттуда должна была уехать на сорок дней чьей-то кумы.

- Приходите, - сказала Ольга. - Я возьму отгул.

Пришли поврозь. Так, чтоб никто не видел и не донес тетке. Ольга варила картошку, селедка лежала под щедрой охапкой фиолетового лука. 'Коровка' дыбилась на блюдечке. Пава пришел пустой. Гриша взял 'Монастырскую избу', на что Ольга печально сказала:

- В какие-то веки отгул...

Как-то так сразу стало ясно, что был мужской расчет на Ольгину бутылку.