долгое время жила во Франции, в Ницце. Вы представляете себе, мой дорогой сэр, какую силу воли ей пришлось проявить? Какую... Я его больше не слушаю. Я думаю, а раз я думаю, стало быть, существую. Я твердо убежден в одной вещи, ребята: благородная и почтенная леди, которой стукнуло семьдесят, не станет кидаться в контрабанду дури. Хотелось бы мне узнать, что за жизнь вела мадам Дафна в Ницце. Может, в ее прошлом обнаружатся не очень чистые дела? - Долго она прожила в Ницце?- спрашиваю. Преподобный, очевидно, был уже в нескольких кабельтовых от этой темы, потому что враз замолкает и рассматривает меня с крайне осуждающим видом. Но поскольку он человек вежливый, то отвечает: - Очень долго. Точнее я сказать не могу, потому что, когда я принял этот приход пятнадцать лет назад, ее в Стингинесе не было. - А что за человек этот Мак-Орниш?- спрашиваю я. - Замечательный. Я пытаюсь определить, какое место может занимать замечательный человек в иерархии людских ценностей, и временно определяю его между полным идиотом и тупицей, оставив за собой право пересмотреть это поспешное решение. - Как миссис Мак-Геррел познакомилась с ним? - Через меня,- сдержанно отвечает пастор.- Мистер Мак-Орниш возглавлял цех' на одном из городских заводов, производящих виски. Он заслуживал большего, и я горячо рекомендовал его. Он мой лучший прихожанин. - Он холост? - Да, Несмотря на свою внешность весельчака, он очень застенчив. Еще немного поговорив с Мак-Хапоттом, я его покидаю. Он извиняется, что не позвал супругу, но она готовит ему одно национальное шотландское блюдо, приготовление которого требует большого внимания. Прошло два часа, и я возвращаюсь на почту. Телеграмма уже там. Рыжеволосая красавица предлагает ее мне вместе со своей улыбкой за умеренную плату. Я распечатываю телеграмму и читаю: ДЕТИ МАРСЕЛЯ УЕХАЛИ НА КАНИКУЛЫ. ЖОЗЕФ СОБИРАЕТСЯ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К НИМ ЗАВТРА ЖЕЛАЮ ХОРОШО ОТДОХНУТЬ. ЖЮЛЬЕН Отойдя к столу, я прямо на формуляре переписываю телеграмму открытым текстом, что дает следующее: Грузовик принадлежит Конси. Так-так-так! Почтенные люди. Да что почтенные, некоторые даже титул имеют. А на поверку выходит блатная шайка. Старик прав: в это невозможно поверить. И он опять-таки прав, что просит дополнительные сведения. Действительно крайне важно точно выяснить роль каждого действующего лица. Я раздумываю, что делать в ближайшем будущем, и вдруг принимаю решение нанести визит вежливости Филипу Конси. Мне не нравятся шутки вроде той, которую со мной сыграли этой ночью в тупике. Почтарша мне сообщает, что он живет на Грейтфорд энд Файрльюир-стрит, дом восемнадцать. Я благодарю ее и ухожу. Сворачиваю на первую улицу направо, пересекаю Голден Тит-бридж. Сразу за Годмичплейс начинается улица, где живет Конси. Местечко спокойное, застроено двухэтажными домами. Звоню в восемнадцатый и жду, когда мне откроет лакей, но вместо этого получаю лай интерфона в нескольких сантиметрах от моих ушей: - Кто здесь? Узнаю голос сэра Конси. - Я бы хотел осмотреть вашу коллекцию японских эстампов,- говорю. - А, это вы!- бурчит он. Не пытаясь отрицать очевидное, отвечаю, что это действительно я, и добавляю: - Мне нужно с вами поговорить. Он нажимает на кнопку, и дверь открывается. Я вхожу в уютный холл, стены которого украшены охотничьими трофеями. Деревянная лестница. - Поднимайтесь на второй!- кричит сэр Конси. Поднимаюсь. На втором этаже открыта обитая дверь в спальню, изящно обтянутую синим атласом. Любовное гнездышко. В этой квартирке младший Конси наверняка развлекается с девочками. Он лежит на кровати в домашнем халате из черного бархата и читает местную газету. - Вы совсем один!- удивляюсь я. - Здесь нет слуг. При моих скромных запросах мне достаточно одной приходящей домработницы. Над его глазами наклеен пластырь из-за немного обработанных мною бровей. Это напоминает клоунский грим, и я смеюсь. - Вас это веселит? - Угадали. Вы похожи на одного клоуна, который очень смешил меня, когда я был маленьким. - Вы пришли сказать мне это? - Нет. - Тогда зачем? Его голос язвителен и скрипуч, как ржавый флюгер. - Я пришел по поводу этой ночи - Не понимаю. - Сейчас объясню. Я без церемоний сажусь на его кровать, что его шокирует. Этот проходимец претендует на хорошие манеры. - Я хочу поговорить о случае в тупике, где вы пытались раздавить меня вашим поганым грузовиком! - Но я... - Что вы, барон хренов? - Это ложь! Вы меня оскорбляете и... Видели бы вы, друзья, как взбесился ваш Сан-А! Я выбрасываю вперед ногу, и мой каблук летит ему в морду. Он щелкает зубами, как крокодил, потом спрыгивает с кровати, и мы начинаем новый поединок. Он хватает настольную лампу и швыряет ее мне в витрину. Мне не удается полностью увернуться, и ее ножка срывает волосяной покров над моим правым ухом. У меня в глазах загораются искры, среди которых горит и моя звезда. Я бью его кулаком, но месье убирает голову и набрасывается на меня. Мы падаем на его кровать. Если бы кто нас увидел, то решил, что Сан-А поголубел. Однако, несмотря на то что мы катаемся по постели, между нами не происходит ничего, кроме обмена ударами. Мы сваливаемся и катимся к камину. Конси отпрыгивает в сторону, но- вот непруха!- стукается черепушкой о мрамор и остается неподвижным. Это ж надо: самому себя отправить в нокаут! Подождав немного и видя, что он лежит не шевелясь, я кладу руку на его халат послушать сердце. Оно бьется довольно неплохо. Я иду в ванную, мочу полотенце под струёй холодной воды и возвращаюсь сделать ему компресс. Через несколько секунд он приходит в себя. - Ну как, лучше? - Голова болит! Надо думать! На макушке у него вырастает баклажан размером с мой кулак. Я помогаю бедняге лечь на кровать. - Послушайте,- говорит он,- я не причастен к покушению, в котором вы меня обвиняете. Возьмите газету и прочтите на последней странице... Я читаю. На последней странице статья, посвященная угону грузовичка, принадлежащего Конси. Машину украли прошлым вечером со стройки. - Вот видите!- торжествует Филип.- Кроме того, я всю ночь провел здесь в обществе двух моих друзей. Мм пили и играли в шахматы с десяти часов вечера до пяти утра. Хотите получить их свидетельские показания? Это сэр Хакачетер и лорд Хаттер... Разочарованный тон придает его голосу странные интонации. Он выглядит грустным. Слишком сильно ему досталось. А что, если он действительно невиновен? Меня опять донимает маниакальная идея Старика. - Хотелось бы мне знать, что вы здесь ищете на самом деле,- говорит Конси.- Ваше поведение неестественно, месье Сан-Антонио. Я пожимаю плечами. - В один из ближайших дней я вам все расскажу, а пока остановимся на этом. Прикладывайте компрессы и пейте аспирин. - Вы возвращаетесь к Синтии?- скрежещет он зубами. - Точнее, к ее тетке. - Скажите ей, что я хочу ее увидеть. Она мне даже не позвонила утром, чтобы узнать, как я себя чувствую. - У нее не было времени. В замке начался пожар, а это зрелище очень отвлекает. В общем, я нисколько не продвинулся. Действительно ли грузовичок был угнан? Действительно ли Филип провел ночь со своими приятелями? Поспешность, с какой он представил свое алиби, мне не нравится. Ладно, пора возвращаться в замок блатных.

Глава 13 - Черт бы вас всех подрал! Неужели ни один из этих кретинов не говорит по-французски! Это восклицание, вылетающее из группы внимательно слушающих слуг, доказывает, что в ее середине находится доблестный Берюрье. Я подхожу ближе и вижу яростно жестикулирующего багрового Толстяка со спиннингом в руке, - Эй, рыболов,- окликаю я его,- ты чего разоряешься? Он расталкивает Мейбюрна, горничную, садовника, кастеляншу, кухарку и лакея. - Чего я разоряюсь!- орет Жирдяй.- Чего я разоряюсь! Ты только посмотри! И он потрясает каким-то безобразным обломком. - Он особо прочный,- объясняет Берю.- Гнется, но не ломается. - Так что случилось, Толстяк? Ты поймал кита? - Хуже! - Объясни. - Представь себе, рыбачу я уже добрый час и вдруг вижу перед собой остров. Я его уже давно приметил, но думал, это мираж или у меня в голове еще не прояснилось, потому и продолжал ловить рыбку. Забрасываю крючок рядом с островом и что же вижу? Остров разевает пасть, перед которой хлебальник крокодила все равно что муравьиный, сжирает мой крючок и ныряет, высунув из воды зеленый хвост метров в двенадцать длиной, не меньше... Я обалдеваю, подсекаю, спиннинг пополам. И вот что остается у меня в руках. - Ты пошел на рыбалку с бутылкой виски?- подозрительно спрашиваю я. - Естественно,- признается Толстяк.- Утра тут холодные даже в это время года,- Он заводится:- Ты чего себе воображаешь? Я клянусь, что это не так. Дай мне закончить. Чудовище, а это то самое, про которое нам рассказывали, выскакивает из воды, подняв вот такой фонтан. Поставь себя на мое место. Я разозлился... Вытаскиваю мою пушку и влепляю в него весь магазин, все восемь маслин. Эта тварь заорала, как летний лагерь, в полном составе свалившийся со скалы, и - плюх!- ушла под воду. Озеро бурлило, как будто это был 'Тетанус' (Берюрье, очевидно, хотел сказать 'Титаник'). А я остался сидеть как дурак. - А как кто ты надеялся сидеть? - Что? Он слишком взволнован, чтобы возмущаться. - На поверхности озера осталась лужа крови. Готов поспорить, она еще там... Я размышляю. Или Толстяк допился до чертиков и у него начались видения, или упустил рыбу, размеры которой преувеличивает. Или, что кажется мне неправдоподобным, в озере действительно есть чудовище. - Я обязательно должен вытащить эту тварь!- говорит он.- Представляешь себе: рыбешка в двадцать метров длиной! Я хлопаю его по руке. - Успокойся, приятель. Ты сможешь пугать этой сказкой внуков. - Но у меня нет детей!- жалуется Берю. - Ты еще успеешь их сделать, раз специализируешься на монстрах. Он щелкает пальцами. - Кстати, о детях. Я должен тебе рассказать... Он поистине неисчерпаем! - Возвращаясь с рыбалки, я замечаю, что у меня