пару часов в моем катафалке, я с рассветом еду назад в Стингинес Кастл. Замок еще не проснулся. Встала одна только кухарка. Учитывая, как она готовит, ей лучше было бы продолжать спать. Я подхожу к окну Берю, потому что в нем горит свет, беру камушек и ловко бросаю его в стекло. Скоро в окне появляется физиономия Толстяка. Я прикладываю палец к губам и делаю ему знак выйти. Я жду его на эспланаде замка. Отсюда открывается чудесный вид на озеро и окружающие холмы. Прекрасный шотландский пейзаж, серьезный и меланхоличный. В окружающих озеро утесниках дерутся лебеди. Появляется Берюрье, застегивающий на ходу ширинку. Он надел высокие сапоги и старую позеленевшую шляпу. Под мышкой он держит спиннинг, а в зубах первую за день сигарету. - Уже встал?- удивляется он. - Ты собрался на рыбалку?- отвечаю я. - Да, я собрался на рыбалку.- Он смеется:- Прям как новый вариант анекдота про двух глухих, а? Берю в отличной форме. Ни малейшего намека на похмелье. Он свеж, как форели, которых надеется поймать. Свеж, если забыть про его щетину, грязь и налитые кровью глаза. - Слушай,- шепчет он,- как ты смылся из дома? Дверь заблокирована стулом. - Я переоделся привидением, как один мой знакомый дурак. Это позволяет проходить через стены. Он пожимает плечищами безработного грузчика. - Да ладно тебе, хватит вспоминать эту историю. Или амур убил твой юмор? Довольный своей шуткой, он отравляет утренний воздух несколькими вдохами и выдохами с перегаром. -Я бы выпил перед рыбалкой кофейку, но, чтобы разобраться в этом лабиринте, нужен дипломированный-гид. - Пошли,- командую я. - Это куда? Не отвечая, я подвожу его к окну с толстыми решетками. - Это и есть кабинет старухи?- спрашиваю. - Ес, корешок,- отвечает мой напарник, делающий успехи в английском. - В какую картотеку она положила свою шкатулку? - В ту, что слева... Я осматриваю просторную комнату с помпезной мебелью и портретами людей с серьезными минами. Мои глаза останавливаются на замке. Особо надежная штуковина. Я морщусь. Ее вилкой не откроешь. Толстяк, проследивший за моим взглядом и гримасой, улыбается. - Не хило, а? - Как открывается картотека? - Рычагом, который ты можешь видеть наверху. И вдруг мой Берюрье становится серьезным, как месье, которому рассеянный хирург по ошибке вместо миндалин удалил яйца. Я отмечаю эту перемену. - Что с тобой, Толстяк? - Не падай, я тебя сейчас поражу. Только две вещи в мире способны вогнать меня в дрожь: когда моя Фелиси сообщает, что заболела, и когда Берю объявляет, что собирается меня удивить. Так что я стучу зубами, как старая цыганка кастаньетами, и осторожно спрашиваю: - Что ты собираешься делать? Берю переживает решительный момент. Он сворачивает спиннинг и сует его между решетками окна. Оно закрыто неплотно, и открыть его - детская игра. - Не шевелись,- повторяет он, что совершенно излишне, поскольку я делаю не больше движений, чем оперный тенор, исполняющий арию. Он просовывает руку внутрь, закрывает один глаз и начинает медленно отводить свой спортивный снаряд. Резкий рывок, крючок летит, короткий свист, и за ним сразу следует крик боли. Слишком увлекшись прицеливанием, Берю не заметил, что леска, на конце которой трехконечный крючок, волочится по земле. Когда он стал забрасывать, крючок поднялся между ног и оторвал кусок его брюк, а кроме того, и кусок его тела. Обалдевший, смущенный, раненый (дамы, успокойтесь, рана не очень опасна), обескураженный, ощипанный Толстяк смотрит на куски ткани и другой вещи, болтающиеся на крючке. - Если ты ловишь форель на это,- говорю,- то я жалею, что ел ее. Обиженный, он справляется с болью и начинает операцию заново, внимательно следя за крючком. Вжик! Забросил. Крючок пролетает в нескольких сантиметрах от рычага картотеки. - Самую малость не хватило, а?- возбуждается Толстяк, враз забыв о своем ранении. Он наматывает леску. Коварный крючок падает с картотеки на бюро и цепляется за рога бронзового оленя, служащего чернильницей. Берю дергает, чернильница падает, персидскому ковру миссис Мак-Геррел настает хана. - Будут плач и зубовный скрежет,- говорит Толстяк, подтягивая оленя к себе. Он ласково поглаживает животное. В конце концов, олень в некотором роде является его эмблемой. - Надо повторить,- говорит он.- Прям как на ярмарке, а, Тонио? Когда ловишь удочкой маленькие вещицы... Я разрешаю ему продолжать, потому что система хороша. Он повторяет операцию еще дважды, потом - чудо из чудес - один из концов крючка цепляется за ручку рычага. Он тянет, картотека открывается, крючок отцепляется. - Ловко, а?- торжествует мой доблестный товарищ, хлопая меня по спине. Я смотрю на часы. Почти семь. Мак-Геррелы, их друзья и слуги скоро перейдут в вертикальное положение, если это еще не произошло. К счастью, кабинет находится в углублении и из окон фасада нас заметить невозможно. Засечь нас могут только снаружи. - Ты видишь шкатулку?- спрашивает Толстяк. Я ее вижу. - Теперь надо вытянуть ее, но не уверен, что леска выдержит... Лично я твердо уверен, что леска лопнет. Прикидываю расстояние, отделяющее это окно от нашего. Метра четыре. Обидно! Берю и я держим военный совет. - Как видишь,- говорит мой друг,- в идеале было бы достать лопатку, какой пекари месят тесто. - Есть лучший вариант,- отрезаю я.- Найди мне веревку длиной метров в шесть. - Где? - Где хочешь! Подкрепленный этим советом, снайпер уходит. У меня начинают слегка трястись поджилки. Я говорю себе, что, если меня застукают во время операции, будет большой шухер. К счастью, Берю возвращается очень быстро, неся моток веревки. - В гараже,- лаконично объясняет он. Я благодарю его таким же лаконичным кивком и превращаю веревку в лассо, завязав на одном ее конце скользящий узел. - Можно подумать, ты снимался в вестрене!- говорит Берю. - В вестерне,- поправляю я сквозь зубы. - Ты можешь мне объяснить? - Если нельзя подцепить шкатулку, можно это сделать со шкафом. Я просовываю сквозь решетку лассо, потом руки. Это первый раз, когда я буду бросать лассо. Меня этому научил один мой приятель, техасец. В первый раз я промахиваюсь, но со второго броска широкая петля охватывает картотеку. Я спешу потянуть лассо на себя, пока она не сползла к ножкам шкафа. К счастью, мне удается остановить петлю на его середине. - А что теперь?- спрашивает чавкающий голос Толстяка. (С того момента, как его зубы оказались в кармане, когда он говорит, кажется, что он идет по болоту в слишком больших сапогах.) - Теперь она наша. Я начинаю понемногу тянуть. Картотека скользит по паркету. Через метр возникает проблема ковра. Он мешает ей двигаться дальше. Берюрье замечает это и усмехается. - Что, не вышло? - Чем щериться, горе рода людского, лучше бы попытался зацепить край ковра крючком. Если постараешься, у тебя выйдет. Он соглашается, делает, и у нас все выходит. Я продолжаю работу тягача. Картотека потихоньку продолжает ползти. Я протягиваю веревку Берю. - Держи ее натянутой, Толстяк. Сую руку между прутьями решетки. Моему плечу больно, но я все-таки хватаю шкатулку за ручку. Она едва может пройти через решетку боком. - Отличная работа,- торжествует Толстяк. Я не открываю железный ящичек и не даю успеху опьянить себя, а с тревогой смотрю на кабинет старухи на колесиках. Он превратился в настоящую стройплощадку, и, когда тетушка Дафна прикатит в него, ее будет ждать большой сюрприз. - Конечно, надо бы навести порядок,- соглашается Жирдяй. - Немного, приятель. - Они сразу просекут, что тут что-то не так. Да еще я не могу вытащить крючок. Он остался в ковре. Я должен был бы сиять, как летнее солнышко, но на самом деле сижу в дерьме по шею. Что делать? Дражайший Берю в очередной раз подсказывает отличное решение. - Я тут кое-что придумал, но, боюсь, ты меня пошлешь куда подальше. - Рассказывай! - А что, если подпалить кабинет? Мебель деревянная, ковер шерстяной. Вспыхнут, как целлюлозная фабрика. - Отличная, прекрасная, гениальная идея,- радуюсь я. - Я схожу в гараж за канистрой бензина. - Ладно. Сейчас уже почти полвосьмого. Время поджимает. Когда Берю возвращается с канистрой, я быстро обливаю картотеку, чиркаю спичкой и бросаю ее в бензинные пары. Происходит маленький взрывчик, и все загорается с успокаивающей быстротой. - 'Поцелуй меня, Валентина, поцелуй!'- поет Толстяк. Как и все дикари, он восхищается огнем. Я протягиваю ему канистру и советую: - Возврати свое снаряжение поджигателя на место - А чего потом? Сбегать за пожарными? - Потом ты насадишь на свою удочку новый крючок и пойдешь на рыбалку. Кстати, ты там находишься уже больше часа, ты об этом знаешь? - Естественно! Мы быстренько расстаемся. Я бегу в мою комнатушку и ложусь спать, будто знать не знаю, что старый замок начинает гореть. Теперь мне остается только открыть шкатулку.

Глава 12 В этом деле мы действуем скорее как злоумышленники, чем как полицейские. Незаконное проникновение в жилище, умышленная авария, поджог. Есть за что надолго сесть на родине сэра Вальтера Скотча. Лежа в постели, я начинаю возиться с замком металлической шкатулки. Но без моей отмычки я похож на безногого, которому подарили пару ботинок. И вдруг мне в голову приходит еще одна идея. Я встаю и иду порыться в набрюшном кармашке моих брюк. Именно туда я положил ключик, найденный в сумочке Синтии вместе с пистолетом. Я вставляю его в замочную скважину. Получилось! Ай да Сан-Антонио! Твоя дедукция, высочайший интеллект, гений сыщика и прочие блестящие качества, соединенные с расчетливой смелостью, инициативностью, точностью суждений и скромностью, опять позволили тебе преодолеть препятствие. Браво, Сан-Антонио. Этот ключик прекрасно подходит к шкатулке. В ней лежит добрая сотня пластиковых пакетиков. Вскрываю один. В нем героин. Выходит, мамаша Дафна в курсе подпольного бизнеса? Да что я! Руководит им, раз именно она хранит запас дури, которую потом суют в бутылки с виски.