Экран погас.

– Двигательный отсек, какова мощность?

– Скоро выйдем на пик. Капитан, вы думаете, что это безопасно? Слишком близко масса Сунера. Нас может захватить притяжением.

– Боюсь, в нашем положении остается лишь рисковать. Ситуация угрожающая…

– Угрожающая?! – выкрикнул кто-то. – Да после убийства агентов Верховного Бюро нас предадут публичному Искуплению, предварительно продержав неделю в Зверинце. Этот маньяк с пистолетом подписал нам смертный приговор!

– Умолкни, Мак Ни, твоя точка зрения нам уже известна, – прервала его Дана.

– Капитан! – встревоженно воскликнула она. – «Слава Галактики» покинул Нострамедес. Он движется очень быстро, силуэт даже раздваивается на локаторе.

– Они почуяли нас! Сколько им потребуется, – чтоб добраться сюда?

– Им еще надо развернуться. Думаю, у нас в запасе тридцать – сорок секунд.

– Мощность? – крикнул Хокстоун.

– Теперь мы погибнем! – зарыдал кто-то на мостике. – Все погибнем из-за него!

Внезапно вой двигателей умолк: «Орн» совершал переход. В каюте повисла напряженная темнота и тишина. Потом легкий толчок, дрожь, и на экранах снова вспыхнула панорама звездного неба.

– Включаю искусственное притяжение. Уровень – пять, – сообщил капитан.

Йэхард облегченно вздохнул и потянулся.

– Когда я летел к Ноканикусу с Глегана, каждый переход у нас занимал несколько часов.

Неожиданно из динамиков раздался ответ Хокстоуна:

– Пилоты фешенебельных лайнеров должны всячески заботиться о своих пассажирах. А мы рисковали. Вероятность, что мы попадем в эту исключительно благоприятную точку, равнялась примерно одному против пяти. Но точки с такой хорошей гравимагнетикой попадаются редко. Нас бы здорово потрясло, не попадись она нам. Лайнерам приходится тщательно балансировать уровни гравитации, поэтому каждый переход занимает много времени.

– А «Слава Галактики»? – спросил Йэхард.

– Если крейсер уже готов к прыжку, нам не уйти. Четыре миллиона километров – не такой уж большой отрезок для лоовонского боевого корабля, – вздохнул голос капитана в динамике.

– А он в состоянии уничтожить нас?

– На этом расстоянии его лазерные орудия сожгут нас как щепку.

– Где мы сейчас?

– На противоположной стороне системы Ноканикуса, – объяснил Хокстоун, – я рассчитал трассу так, чтобы использовать силу тяготения звезды. Это сэкономило нам уйму энергии. Теперь наши шансы выжить выросли на двадцать процентов.

– То есть крейсер не сможет нас теперь обнаружить?

– Конечно, нет. Нас от него закрывает Виллиам.

Рядом послышался легкий вздох – Элвис Бэй открыл глаза. Йэхард вскочил и, схватив стакан витакола, протянул эльшиту. Песочник немедленно издал угрожающее гудение.

– Нет! – пробулькал шар. – Нельзя! Нельзя подходить!

Бэй со стоном приложил руки ко лбу.

– Я сплю или уже умер? Вот уж не думал, что даже в рай придется отправиться на космическом корабле.

Йэхард рассмеялся.

– Ни то, ни другое. Вы на борту «Орна», в безопасности.

Прищурившись, эльшит рассматривал Джона, а потом принял стакан и сделал большой глоток.

– Да ведь я знаю вас! – внезапно воскликнул Бэй.

– Откуда?

– Вас же ловят по всей Галактике. Каналы забиты сообщениями о розыске. Говорят, вы уложили восемнадцать лоовонов.

– А вы – Элвис Бэй, беглый преступник, устроивший взрыв на станции, стоивший жизни двум Голубым Сейфанам.

Эльшит весело обхватил Йэхарда за плечи.

– Прекрасно, молодой человек! Приглашаю вас в нашу экспедицию. Добро пожаловать! Впереди предстоит горячая работа, и нам нужны люди вроде вас.

Песочник радостно подпрыгнул:

– Добро пожаловать!

Йэхард улыбнулся. В своей жизни ему так редко приходилось слышать эти слова, что он был рад им, даже если они исходили от говорящего бильярдного шара.

Командор Петри со смешанным чувством страха и невольного сочувствия смотрел на неподвижную фигуру, замурованную в пластиковый кокон.

Пазн Бертамб попытался пошевелиться. Во время штурма резидентуры пуля Йэхарда угодила ему в грудь. Когда он уже падал, вторая пуля пронзила щеку, искрошила нижнюю челюсть и разорвала язык. То, что Бертамб остался жив, являлось маленьким медицинским чудом, предметом гордости лоовонской медицины. Врачи собирали челюстную кость буквально по кусочкам, но говорить как следует Бертамб еще не мог. К его голосовым связкам подсоединили специальный аппарат, который воспринимал сокращения мускулов и трансформировал их в членораздельную речь с помощью синтезатора слов.

Однако настроение у директора местного представительства Верховного Бюро было самым мрачным. Жизнь в нем поддерживалась лишь благодаря кокону жизнеобеспечения, и в таком положении ему придется провести много времени – год, а то и больше. А как только он поправится, его предадут Искуплению при дворе императора. Такой провал, какой он допустил, прощать нельзя.

Моргуз из рода Голубых Сейфанов тоже остался жив, но леди Блазилаб спасти не удалось. Хуже всего было то, что Бертамб никак не мог понять, как вообще стал возможен столь сокрушительный и унизительный разгром Верховного Бюро. Один человек практически полностью уничтожил центральную резидентуру на Гиперионе. Из двадцати трех агентов уцелели лишь четыре, поскольку в это время находились в служебных командировках. Из раненых выжили всего трое. Оснащение Особого отдела, профессионализм кадров продемонстрировали полное его превосходство над Верховным Бюро.

Бертамб открыл глаза и посмотрел на командора Петри, вытянувшегося в струнку. Лоовон попытался усмехнуться, но изуродованные губы словно обожгло огнем.

– Итак, Петри, меня, по-видимому, ожидает Искупление. Вы понимаете, что это значит?

Командор кивнул.

– От меня будут заживо отдирать кусочек за кусочком, пока не оставят обчищенный скелет.