что я не выпущу тебя из-под себя, пока мы оба не останемся без сил.

Слова Питера шокировали Дженис, но не настолько, насколько шокировало то, что делали его пальцы. Прежде чем она успела опомниться, муж расстегнул лиф ее платья и корсет. Дженис задохнулась от волнения, когда теплые пальцы скользнули под корсет и принялись ласкать ей грудь. Все возможные возражения он исключил, накрыв своими губами ее губы.

Питер обещал не спать с другими женщинами, пока они будут в разлуке. Раньше она и подумать не могла, что муж может с кем-то изменить ей. Он — сильный зрелый мужчина, который не привык отказывать себе в женщинах. И все же Дженис легко поверила в то, что Питер будет ее ждать. Он будет слишком занят со своей чертовой горой, и на другое у него просто не останется времени.

Дженис попыталась оттолкнуть его:

— Питер! Мы не можем…

Слова застряли у нее в горле, когда корсет раскрылся и Питер, склонившись, стал целовать ее грудь.

— А по-моему, я уже доказал тебе, что можем. — Он нежно укусил чувствительный сосок. — Не надо больше разыгрывать из себя классную даму, Дженни! Я хочу женщину, которая прячется под этой маской.

Питер взял над ней верх, в этом не было сомнений. Когда он уложил ее на подушки скамьи, Дженис потянулась к пуговицам на его рубашке. Подумать только — она сама его раздевала! Но что делать? Ее пальцам безумно хотелось дотронуться до чего-то более приятного, чем полотно, и когда наконец ладони Дженис легли на его грудь, она удовлетворенно вздохнула.

— А вы хорошая ученица, миссис Маллони, — пробормотал он одобрительно, покусывая ей ушко.

Когда его губы оказались у самой ее груди, Дженис задохнулась от возбуждения.

— Есть еще много разных вещей, которым я обучу тебя зимой, когда нас занесет снегом в горах. — Но сегодня вечером у меня нет времени на утонченные ласки. Радуйся и тому, что мы сейчас не в стогу сена.

Не сказав больше ни слова предупреждения, Питер задрал подол ее платья. Дженис попыталась высвободиться, но он уже развязывал на ней панталоны, и теплый ночной ветерок тронул ее там, где раньше трогали лишь его пальцы.

— Питер, пожалуйста… — Она не закончила своей мольбы, потому что в это время его пальцы прикоснулись к ее телу.

— Что пожалуйста, любовь моя? Скажи мне, что ты хочешь. Ради тебя я горы сверну.

Его голос охрип от желания, и Дженис смутно догадывалась, что сейчас можно просить у него все, что угодно, — он даст ей все. Но в данный момент и она хотела лишь одного, и ее тело молило об этом. Слегка приподняв бедра, она потянулась к пуговицам на его брюках.

Питер, улыбаясь, помог ей.

— Именно это я и хотел услышать. Послушай, если мы с тобой пробудем здесь еще какое-то время, то превратимся в дикарей.

В этом он был прав. Густой сладкий аромат магнолий влетал в беседку вместе с речным ветерком. Дженис чувствовала, как ласкает этот теплый ночной воздух ее кожу, которую она никогда раньше не обнажала на улице, и одни эти ощущения сводили с ума. Но то, что Питер делал своими губами и руками, было просто непереносимо. Ей хотелось скинуть с себя всю одежду, но на это уже не было времени. Возбуждение было слишком сильно.

Объединенными усилиями Питер избавился от брюк, и Дженис случайно дотронулась до его мужской плоти. Она хотела было отдернуть руку, но муж поймал ее за запястье. Тут она поняла, что он желает этих прикосновений, и впервые принялась ласкать его там, чувствуя, как энергично он реагирует на эти ласки.

— У тебя такие сладкие руки, — простонал он ей на ухо. — Я больше не в силах ждать.

В отличие от него Дженис не могла говорить, зато могла показать. Она никогда не знала, что значит распутничать. Возможно, пьянящее лето, жара и праздник высвободили в ней эти порывы. Возможно, это был просто страх перед разлукой. Что бы это ни было, но она больше не могла вынести ни минуты отдельного от него существования и нежно направила его туда, где им суждено было слиться в единое целое.

Питер счастливо застонал, захватил губами ее губы и поцеловал страстно и глубоко, а потом погрузился в нее. Восторженный крик Дженис потонул в оружейном залпе, который неожиданно прогремел над рекой.

Через мгновение, услышав смешки Питера, она поняла, что происходит. Сноп взлетевших в ночное небо золотых огней подтвердил ее догадку. Итак, они пропустят фейерверк.

— Ах, миссис Маллони, я знал, что вы заставите меня смотреть фейерверки, с той первой ночи, когда вас увидел, — пробормотал он.

Очередной залп заглушил ее возможный ответ. Напряжение их тел сделало ненужными все слова. Когда небо озарилось золотыми звездами, они слились в порыве страсти, как молодые животные. Они и были молодыми животными, которых соединила природа. Хотя бы в этом они были созданы друг для друга.

Питер наполнил ее собой и довел до такого состояния, что Дженис уже не различала, где огоньки света от фейерверка, а где ее собственные внутренние вспышки. Он заставил ее содрогаться подобно разноцветным звездочкам, которые рассыпались по темному небу.

Когда последний оружейный залп смолк в ночи, Питер откинул волосы с ее лица и нежно поцеловал в губы.

— Что бы ни случилось со мной в жизни, я никогда не забуду этих минут, любимая. Они будут со мной вечно.

И Дженис тоже не забудет. Хотелось бы только надеяться, что, кроме воспоминаний, этот вечер не оставит в ней ничего более конкретного. Нет, ей не нужен сейчас второй ребенок! Не сейчас!

Они одевались медленно, молча. Безумие восторга сменилось горько-сладким чувством близкой разлуки. Им надо было расстаться, они оба понимали это. Уезжая устраивать их будущее, Питер должен был знать, что она остается в безопасном месте, с друзьями, а не с чужими людьми. А Дженис, в свою очередь, знала, что не может ехать с ним: нельзя рисковать ребенком, который мог быть уже зачат, нельзя рисковать Бетси. Надо держаться за то малое, что у нее есть.

Но впервые все эти доводы разума показались ей такими же тонкими и призрачными, как бумажная луна, нарисованная Эви для одной своей детской книжки. А настоящая луна смотрела сейчас на них в окно беседки. Они шли, взявшись за руки и сплетя пальцы, по двору, залитому тусклым светом этого небесного круга, понимая, что уже слишком поздно что-то менять, но сердца их молили о другом решении.

Оба до этого жили в одиночестве и умели во всем полагаться только на себя. Приближался дом, полный света и голосов, и волшебное очарование ночи постепенно исчезло. Они снова стали каждый сам по себе. То, что соединило их в беседке, было слишком ново, чтобы противостоять надвигающейся разлуке.

Питер пошел в дом взять чемодан и попрощаться. Дженис осталась в тени веранды, не желая расставаться со сказочной ночью. К счастью, Питер вышел к ней один. Он легко поцеловал ее в висок, не осмелившись на большее.

— Я дам тебе телеграмму в конце августа, Дженни, обещаю. Дольше мне не выдержать.

«Это он сейчас так говорит, но кто знает, что будет в конце августа?» — подумала Дженис, поправила ему галстук, разгладила рукав сюртука и нежно оттолкнула. Они не обменялись словами любви. Он мужчина, а она его жена. Когда придет время, Питер позовет ее — просто потому, что она принадлежит ему. Было бы глупо думать, что позовет ее по какой-то другой причине, и не важно, что произошло между ними сегодня ночью. Сегодняшняя ночь была счастливой случайностью, порывом страсти. Дженис никогда ее не забудет, но надо быть реалисткой.

Утром она первым делом отправится на поиски работы.

Спустя несколько недель Бетси уже вполне оправилась после болезни, и можно было брать ее в дорогу. Хардинги собрались возвращаться в Минерал-Спрингс. Пока Дженис часами сидела у постели девочки, она о многом передумала. Ей потребовалось лишь приглашение Кармен, чтобы привести в исполнение задуманное.

— Почему бы тебе не поехать с нами? Ты могла бы пока пожить у нас. Джэсон жалуется, что конторские дела идут из рук вон плохо. Твоя помощь ему, безусловно, не помешает. И оттуда тебе будет намного ближе добираться, когда придет время ехать к Питеру, — предложила Кармен, укладывая в сундук отделанное кружевом платье своей дочки.

Дженис последними стежками подшивала подол на платье Бетси, которое она отпустила подлиннее. Девочка подрастала. Скоро ей понадобится целый гардероб. А у Дженис нет ни цента.

— Я и сама об этом думала, — призналась Дженис. — Наверное, Тайлер сможет послать мне телеграмму, когда придет сообщение от Питера. Мне не хотелось бы чрезмерно злоупотреблять гостеприимством Монтейнов.

Кармен засмеялась:

— Злоупотреблять? Да если честно, то я не представляю, как они будут без тебя обходиться. Эви не из тех, кто любит домашнюю работу — готовить, шить, убирать. Даже когда ты сидела с больной Бетси, тебе каким-то образом удавалось заставлять людей делать то, что им положено, при этом еще перештопала все вещи в доме. Вот увидишь — они будут умолять тебя остаться.

Слова Кармен в точности подтвердились, но улыбка Бетси, узнавшей о возвращении в родной городок, убедила Дженис в правильности ее решения. Дом Монтейнов — чудесная сказка, где можно на время укрыться от реальной жизни, но это не дом. Дженис обнялась с Эви и Джасмин, с недоверием выслушала льстивые похвалы Тайлера и пожала на прощание руку Бену. Эти люди очень милы, но они никогда не станут ее