Питер склонился над ней, и Дженис поняла, что не остановит его. Она ласково провела рукой по его щетинистому подбородку, улыбнувшись от сознания того, что это ее мужчина.

Питер поцеловал свою жену. Натирая щетиной ее нежную кожу, он жадно упивался ее растущим возбуждением. Она трогала его везде, куда только могла дотянуться, удивляясь силе мышц под загорелой кожей, восхищаясь стальной крепостью торса. Он легко мог придавить ее к постели и сделать с ней все, что хотел, — Дженис не смогла бы остановить его. Да она и не захотела бы его останавливать. В этот краткий момент глубокого счастья она была его.

Позже, когда, насытившись друг другом, они лежали на мятых простынях, Питер властно накрыл ее грудь рукой. Трудно было не заметить его радость.

— Мы с вами будем хорошей парой, миссис Маллони. Как только я куплю гору и дам тебе телеграмму, ты накупишь себе здесь красивых платьев и всего, что нужно для шикарного дома. Если захочешь, купишь хоть целый вагон мебели. Нам потребуется время, чтобы перетащить ее в гору, но мы сделаем это. Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.

Она уже слышала подобные обещания. Стивен, уезжая, тоже сулил ей золотые горы, говорил, что вернется богатым. Грустно взглянув на Питера, Дженис вывернулась из его рук и скатилась с постели. Между ног у нее болело. Она знала, что это значит. Она еще ощущала его глубоко в себе и знала, что даже сейчас его семя может приняться в ней. Сильный страх сковал ее тело.

— Мне не нужно самое лучшее, Питер. Мне нужен дом. Здесь. Разве нельзя на деньги Тайлера открыть какой-нибудь магазин или лавочку? Я бы с удовольствием помогла тебе. Возможно, в Натчезе найдется особняк с комнатами над магазином, где мы могли бы жить до тех пор, пока не встанем на ноги. — Накинув халатик на голое тело, она умоляюще взглянула ему в глаза. — Мне не нужно золото, Питер. Мы и здесь можем быть счастливы.

Судя по его лицу, он был потрясен.

— Ты хочешь, чтобы я сделался лавочником? Дженис, я целых пять лет искал такой случай, как сейчас, и не могу вот так просто отказаться от него. И потом, меня там ждет партнер. Я обещал вернуться и помочь ему купить эту гору. Он на меня рассчитывает. Мы с ним прошли огонь и воду, и я не могу подвести его.

Питер встал с постели, взял свою одежду и, держа ее перед собой, с улыбкой встретил тревожный взгляд Дженис.

— Ну вот, ты опять переживаешь, Дженни! Я же сказал: оставь все заботы мне раз и навсегда. Мы будем богаты. Просто мне надо ненадолго уехать. Я очень хочу взять тебя с собой, но мне придется скакать до Бутта верхом, причем очень быстро. Я вернусь, и мы поедем с шиком. Так будет лучше для Бетси.

Он так чертовски уверен, что все пойдет, как он задумал! Вот что бывает с человеком, который вырос в роскоши и привык получать все, что хочет. Он никогда не знал неудач и трагедий. Там, в горах, с ним может случиться все, что угодно, но как заставить его открыть глаза, если он слеп?

Дженис не привыкла с кем-либо спорить. Просто всегда шла своим путем и делала то, что считала лучшим. И будет так делать и впредь. А Питер пусть себе мотается где хочет. Она сама найдет себе работу и жилье, а если забеременела… Что ж, тогда она попросит помощи у Дэниела. На этот раз она по крайней мере замужем, и у ее мужа есть родственники, к которым можно обратиться.

Спустившись по лестнице, они встретили Тайлера, вошедшего через парадную дверь. Он понимающе поднял бровь и хмыкнул, но лишь пожелал им доброго утра и направился в столовую. Дженис вопросительно взглянула на Питера.

— Я забыл пораньше убрать лестницу.

Дженис вспыхнула, и он усмехнулся:

— Иди завтракай. В этом веселом доме никто не удивится, если на одну занимательную историю станет больше. Но я все-таки уберу лестницу, пока ее не увидела Бетси. Она еще маленькая и не поймет.

Поцеловав Дженис в волосы, он легонько подтолкнул ее к столовой.

Несмотря на то, что ночью все легли поздно, сейчас, похоже, уже весь дом был на ногах. Дженис заметила, как люди, заходившие в столовую, перемигивались и усмехались, завидев ее, но все разговоры крутились вокруг большого парада и бегов, намеченных на полдень. Дженис очень хотела бы перенять всеобщее радостное возбуждение, но при слове «бега» ей казалось, что близится роковой час.

На какой-то миг она даже пожелала Питеру проиграть. Они будут должны Тайлеру тысячу долларов, но это не страшно: как-нибудь заработают и отдадут. Просто Дженис не хотела, чтобы Питер уезжал. Но это было очень эгоистично с ее стороны. Там, в Нью-Мексико, какой-то бедолага ждет не дождется, когда приедет его спаситель. Да и сам Питер стремится к своей золотой горе. Нельзя осуждать мужа за его мечты только потому, что сама она давным-давно отказалась от своих.

Дженис заставила себя радостно улыбнуться, когда в комнату влетела Бетси и взволнованно заговорила о бегах, которые выиграет ее «дядя» Питер. Понятие «зять» было пока выше разумения девочки, тем более что все ее друзья называли взрослых «дядями» и «тетями».

Женщины все утро собирали огромные корзины с едой для пикника после парада. Дети вместе с братьями Кармен, Мануэлем и Хосе репетировали на своих музыкальных инструментах маршевые мелодии, подняв во дворе такой шум, что куры в панике разбежались по кустам, а лошади нервными кругами ходили по загону. Бетси отбивала ритм двумя жестянками, и восторг, написанный на ее детском личике, стоил каждой минуты этого шума. Все корзины были собраны, и мамаши столпились в галерее, с гордостью глядя на своих маленьких музыкантов.

Дженис с трудом скрывала свою материнскую гордость. Сегодня утром ее Бетси была похожа на маленькую принцессу-златовласку, ее личико сияло волшебным светом. Белое кружевное платьице доходило девочке только до колен, а белые чулки уже испачкались в пыли и морщили, но Дженис она казалась самым красивым ребенком на свете.

Она подумала о том, что, возможно, уже носит под сердцем еще одну девочку, которая станет сестренкой для Бетси. И в этот момент подошедший сзади Питер положил ей руку на плечо и прошептал:

— Знаешь, Бетси — вылитая ты. Если наша дочка будет хотя бы наполовину такой же красивой, я буду гордиться ею вдвое больше, чем ты сейчас.

Потрясенная Дженис подняла глаза и взглянула на мужа. Он знает!

Если Питер и в самом деле знал, что Бетси — ее дочь, то, судя по всему, это не слишком его волновало. Он крепко обнял Дженис за талию и должен был почувствовать, как она дрожит, но спокойно обсуждал с Тайлером использование ракет- шутих.

Конечно, он ничего никому не расскажет. Да он и не может знать наверняка. Нельзя допустить, чтобы Бетси услышала досужие сплетни о том, что ее обожаемая старшая сестра на самом деле ей мать. Будь это возможно, Дженис оставила бы ее в неведении навсегда. У девочки и без того нелегкая жизнь, не хватает еще страданий по поводу того, что она внебрачный ребенок, что ее родители, которых она едва помнит, на самом деле ей бабушка и дедушка. Дженис будет изо всех сил отрицать это, хотя при желании никому не составит труда узнать истину. В том городке, где она жила до Катлервиля, все до одного знали о ее позоре.

Надо поговорить с Питером, он должен понять. Глубоко вздохнув, Дженис постаралась избавиться от тревожных мыслей и насладиться праздником. Четвертое июля выдалось жарким и солнечным. Воздух знойными мерцающими волнами перекатывался над пыльной землей. Но дети, казалось, не замечали жары. Они со смехом играли свою шумную мелодию и пустились в пляс, когда годовалый малыш Бенджамина стал раскачиваться и хлопать в такт музыке. Вскоре лужайка превратилась в импровизированную танцплощадку, где Дети отплясывали рил, подражая взрослым. Все смеялись.

— Надо погрузить этих шельмецов в фургоны и отвезти в город, пока они не стали похожи на грязных оборванцев, — сказал Тайлер, когда рил распался, превратившись в обыкновенную кучу малу, и обернулся к Питеру. — Ты поедешь туда на этом жеребце или побережешь силы для скачек?

Питер ответил без колебаний:

— Я бы хотел ехать на нем. В городе он наверняка произведет фурор в толпе любопытных, и ставки могут повыситься.

Тайлер усмехнулся:

— А я и не знал, что ты такой отчаянный игрок. Что ж, идея отличная. Ставки уже пятнадцать к одному. Думаешь, нам удастся довести их до двадцати?

Они пошли к загону, обсуждая свои планы, и Дженис закусила губу, чтобы не закричать от возмущения.

Сзади подошла Эви и обняла ее:

— Привыкай, Дженис! Ведь тебе не понравился бы мужчина, который все делал бы только так, как ты хочешь, правда? Тогда это и вовсе был бы не мужчина. Уступать другому — самое трудное в семейной жизни, пока не привыкнешь к этому. Наверное, поэтому Бог дал нам постель. Случается, это единственное, что объединяет мужа и жену на первых порах. Бывали моменты, когда мне хотелось просто задушить Тайлера, который не желал меня слушать. Теперь я не спорю с ним по мелочам, заставляя его уступать мне, лишь когда речь идет о действительно важных вещах, таких, например, как не называть дочку Фэнни-Мэй в честь его любимой тетушки.

Дженис, слушая эту необычную оценку супружеской жизни, не могла сдержать улыбки. Эви была старше ее на десять лет и замужем с двадцати. Наверное, к ее опыту стоило прислушаться. Но Эви всегда вела беззаботное существование, благополучно перелетев из любящего родительского гнезда в сильные руки Тайлера. У Дженис было такое чувство, что ее жизненный опыт несравнимо богаче. И все же этот опыт не мог подсказать, как надо вести себя с мужем.

В шумном веселом фургоне они доехали до Натчеза, где уже начала собираться толпа.