Как у нее были дела? Наверняка она уже повидала своего будущего супруга, богатого лэрда, который обеспечит ее всем, что полагается иметь даме ее положения. С большей долей вероятности Квентин никогда больше не увидит ее снова, а с каким удовольствием он бы поближе познакомился с ней. Он рассказал бы ей о тех вещах, о которых не знал даже его дядя. Он мог представить себе, что доверил бы ей все и нашел бы при этом понимание в ее мягких, приветливо сверкающих глазах. Одно воспоминание о ее нежном взгляде заставило его испытать приятное волнение.

С пробуждением каждый раз наступало отрезвление. Мэри Эгтон была далеко, и она никогда не вернется. Со всей жесткостью он убеждал себя в этом, чтобы в следующий минутный сон забытья снова предаться мечтаниям.

Снова он видел ее перед собой, прелестные черты ее лица, обрамленные белокурыми волосами. Он разглядывал ее, когда она лежала в постели и спала, — ангел, спустившийся с небес, чтобы навестить его на земле. Как сильно он сожалел, что больше не поговорит с ней, не скажет ей, что он чувствует к ней…

Тихие голоса вернули Квентина из сна в реальность.

Он открыл глаза, и ему потребовалось какое-то время, чтобы удостовериться, что он находится не в гостиной в Абботсфорде, а в библиотеке аббата Эндрю. Перед ним лежало не самое прелестное существо, которое ему доводилось видеть, а столетней давности рукопись в переплете из свиной кожи.

Только голоса, которые он услышал во сне, существовали на самом деле. Они шли откуда-то сбоку, из рабочего кабинета аббата.

Сперва Квентин не придал этому значения. Это часто случалось, когда аббат Эндрю принимал у себя в кабинете посетителей. Обычно, если его собратья заканчивали работу или хотели принять решение, они нуждались в его одобрении. Так как аскетически живущие монахи считали излишними словоохотливые беседы, то обменивались только необходимой информацией, и разговоры были чрезвычайно краткими.

На этот раз все было по-другому.

Во-первых, разговор длился существенно дольше обычного, во-вторых, сначала говорили громко, а затем говорящие вдруг приглушили свои голоса. Это было так, словно они скрывали тайну, которую не следовало слышать посторонним ушам.

Квентину стало любопытно.

Бросив украдкой взгляд на дверь, которая отделяла библиотеку от кабинета аббата Эндрю, он встал. Половые доски были старыми и прогнившими, так что ему приходилось это учитывать, поскольку он не хотел бы выдать себя, когда наступал на них. Квентин осторожно прокрался к двери, и хотя ему было неприятно подслушивать чужой разговор, он наклонился и приложил ухо к деревянной створке двери, чтобы услышать, о чем говорили внутри.

Он разобрал два тихих голоса. Один принадлежал аббату Эндрю, другой Квентину никак не удалось распознать, вероятно, он принадлежал одному из монахов монастыря. Квентин знал не всех братьев ордена.

Сперва он едва мог разобрать хоть слово. Потом, сосредоточившись, он ухватил отдельные фразы. И наконец разобрал целые предложения…

— …еще не получили новость. Существует возможность, что они уже собрались.

— Это беспокойство очень волнующе, — ответил аббат Эндрю. — Мы знали, что время развязки настанет. Но теперь, когда оно действительно приближается, мне становится страшно. Уже не одно столетие наш орден несет это бремя, и я признаю, что часто роптал в тишине, почему оно пало именно на нас.

— Не ропщите, отец. Нам нельзя отступать. Не теперь. Появился знак. Это значит, враг вернулся.

— А если мы ошибаемся? Если это всего лишь совпадение, что юноша видел знак? Если в действительности еще не настало время открыться?

Квентин замер. Они говорили о нем?

— Вещи очевидны, если время развязки пришло для этого, отец. Разве вы не сами это всегда говорили? Не может быть сомнения. После стольких столетий вернулся знак. Это значит, что враг снова собрал свои силы. Предстоит последняя битва.

Какое-то время ничего не было слышно. Наступила долгая пауза, во время которой Квентин опасался, что его могут обнаружить.

— Ты прав, — наконец снова раздался тихий голос аббата Эндрю. — Нам нельзя сомневаться. Мы не должны лишать себя ответственности, которую нам передали так много лет назад. Время развязки близится, и мы должны быть внимательнее и осмотрительнее, чем когда-либо. Покушение на мосту, нападение на дом сэра Вальтера — все это может быть знаками, посылаемыми нам, чтобы мы серьезно оценили положение и действовали соответственно.

— Что мы должны предпринять, достопочтенный отец?

— Наша задача хранить тайну и заботиться о том, чтобы враг не раскрыл ее. И мы будет делать это дальше.

— А что с остальными? Они знают, что существуют еще партии, которые пытаются разгадать тайну.

— Никто не должен узнать истину, — решительно сказал аббат Эндрю. — При этом речь идет о слишком серьезных вещах, с которыми нельзя легкомысленно играть. Знание об этих вещах приносит смерть и разрушение. Так уже было испокон веков, и так будет впредь, если мы не будем остерегаться. Тайна не должна выйти наружу. Сохраните то, что должно быть сохранено, как бы ни была высока цена этого.

— Тогда я должен буду сделать наставления нашим собратьям, что пришел час развязки?

— Сделай это. Каждый из них должен быть готов и подумать о своих грехах и искуплении. А теперь оставь меня одного. Я хочу помолиться Господу, чтобы он даровал нам силу и мудрость в столкновении, которое нам предстоит.

Раздался скрип половых досок, когда обутые в сандалии ноги прошли по ним, затем с шумом закрылась в замке дверь в кабинете аббата Эндрю. Переговоры закончились.

Квентин покраснел оттого, что подслушивал. Медленно он отошел от двери в сторону и разрывался теперь от переполнявших его эмоций. Поспешно он огляделся и охотнее всего закричал бы во весь голос.

Его дядя оказался прав. Монахи в Келсо действительно знали больше, чем признавались. Но почему они молчали об этом? Почему они не посвятили сэра Вальтера в свои тайны? Что должны скрывать аббат Эндрю и его братия?

Видимо, это было что-то очень важное. Речь была о столетнем бремени, о враге, который снова окреп, и которого монахи обвиняют в покушении на мосту и нападении на Абботсфорд. Они говорили о предстоящем в будущем столкновении, о времени, которого не хватает.

Что все это должно означать?

Больше содержания разговора Квентина привела в волнение манера переговоров. Не громко и открыто, а таинственно и тихо они беседовали друг с другом о древней тайне, разоблачение которой хотели предотвратить любой ценой.

Упомянутый ими знак мог быть только таинственной руной меча. Аббат Эндрю красноречиво предостерег, что это символ зла, за которым стоят темные силы. Но что точно скрывается за всем этим? Монахи казались очень обеспокоенными, и это снова ввергло Квентина в тревожное состояние.

Он решил поскорее покинуть монастырь и возвратиться в Абботсфорд. Сэр Вальтер должен немедленно узнать об этом разговоре, возможно, он сумеет сделать из этого выводы. С полной поспешностью Квентин схватил свои письменные принадлежности и сделанные записи, чтобы со стороны казалось, что он действительно проводит исследования для нового романа своего дяди. Потом он поставил обратно на полку монастырскую хронику, которую он просматривал в последний раз. Через дверь он вышел в коридор и тут же издал истошный крик, когда худая фигура в темной сутане предстала перед ним.

— Мастер Квентин, — сказал аббат Эндрю и с беспокойством взглянул на него. — С вами все в порядке?

— К-конечно, многоуважаемый аббат, не беспокойтесь, — выдавил с трудом из себя Квентин, так как сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди. — Мне как раз пришло в голову, что меня ждет дядя в Абботсфорде.