— Остановитесь! — крикнула она снова, и едва Винстон или еще кто-то другой сумел что-либо предпринять, она уже вошла в круг солдат, бьющих ногами лежащего на земле. Те с изумлением прекратили свою жуткую работу.

— Кто здесь отдает приказы? — справилась Мэри требовательно.

— Я, миледи! — отозвался молодой капрал. По его диалекту Мэри тут же смогла безошибочно определить, что он тоже шотландец, шотландец, который публично избивает своего земляка.

— Что совершил этот человек для того, чтобы заслужить такое обращение?

— Простите, миледи, но я не думаю, что это вас касается. Отойдите в сторону, чтобы мы могли завершить наши обязанности.

— Ваши обязанности, капрал? — Мэри окинула горца взглядом с головы до ног. — Вы считаете это своими обязанностями бить ногами лежащего на земле человека? Должна заметить, капрал, я действительно рада тому, что существуют такие добропорядочные солдаты, знающие свои обязанности. Тогда даме, по крайней мере, не придется беспокоиться о своей безопасности, во всяком случае, пока она не окажется на земле.

Некоторые из зевак громко рассмеялись. Лицо капрала приняло цвет его мундира.

— Вы вольны оскорблять меня, миледи, — сказал он дрожащим голосом, — но вы не вправе удержать меня от наказания этого предателя.

— Он предатель? Что же он совершил?

— Он неподобающим образом отзывался о королевском доме, — последовал возмущенный ответ.

— И одно это уже делает его предателем? — Мэри подняла бровь. — Как же быть с капралом, который публично истязает своих собственных земляков? Вы же шотландец, капрал, или нет?

— Конечно, миледи, но…

Снова стоящие перед постоялым двором мужчины засмеялись. Двое из них захлопали от удовольствия в ладоши.

— Если этот человек нарушил закон, то отведите его в тюрьму и устройте над ним процесс, — указала Мэри унтер-офицеру. — Но если он ничего не сделал, что противоречит закону, и вы избиваете его только потому, что вам и вашим сотоварищам ничего лучшего не пришло в голову, тогда оставьте его хотя бы в покое, капрал. Вы меня поняли?

Дрожа от гнева, унтер-офицер стоял перед ней, его кулаки сжались в бессильной ярости. Однако ему было ясно, что он ничего не может предпринять. Молодая женщина, которая у всех на глазах так бесцеремонно распоряжалась, явно была благородного происхождения и к тому же британка. В глазах капрала это были два одинаково хороших довода для того, чтобы не связываться с ней.

— Я доложу об этом, — заявил он, скрипя зубами.

— Извольте, — возразила Мэри едко. — Я едва ли могу ожидать приглашения выпить чашку чая в знак вежливости с полковником вашего гарнизона.

Капрал еще какое-то время оставался стоять на месте. Потом он развернулся и, охваченный гневом, приказал своим людям следовать за ним. Под аплодисменты и насмешливые выкрики зевак люди в форме удалились.

Мэри не удостоила их больше своим взглядом и наклонилась вместо этого над мужчиной, который корчился от боли на земле. Его нос был свернут набок, лицо залито кровью. На лбу зияла рваная рана.

— Все в порядке, — заговорила она с ним утешительно, полезла в один из карманов своего пальто и достала шелковый платок. — Они ушли. Вам не надо больше бояться.

— Да благословит вас Бог, миледи, — с трудом проговорил крестьянин, который, похоже, протрезвел от боли. — Он благословит вас…

— Все хорошо. — Мэри кивнула головой и утерла кровь с лица мужчины. Оглядываясь назад, она не могла понять, что подтолкнуло ее так решительно вступиться за него. Было ли это сочувствие? Или она просто возмутилась, что так жестоко обращались с человеком?

— У него сломан нос, — сказала Мэри зевакам, которые все еще таращились, неподвижно застыв на обочине дороги. — Кто-то должен позвать врача.

— Врача? — простодушно спросил молодой паренек с огненно-рыжими волосами. — Здесь нет врача, миледи. Ближайший доктор напротив в Хэвике, и он англичанин.

— И что это значит?

Молодой крестьянин вытаращил на нее глаза.

— Это значит, что нам не нужно его звать, потому что он все равно не придет, — объяснил он, пожимая плечами. — Кроме того, годового жалованья не хватит, чтобы заплатить ему.

— Понимаю. — Мэри прикусила губу. — Тогда отнесите его на постоялый двор и положите на стол. Я попытаюсь перевязать его.

Молодой парень и его товарищи посмотрели в недоумении друг на друга. Секунду они не знали, как должны поступить.

— Ну, вперед, чего вы ждете? — спросил старый шотландец, который также стоял рядом и курил трубку, пуская маленькие колечки дыма в затянутый туманом вечерний воздух. — Делайте то, что сказала леди, и отнесите бедного Алана в дом.

Молодые парни собрались кружком, словно должны были набраться мужества. Потом наконец они зашевелились, подняли раненого, который ужасно застонал, и отнесли его в таверну.

— Благодарю, — сказала Мэри, обращаясь к старому шотландцу, который продолжал дымить своей трубкой.

— Хм, — заметил только старик, чье выдубленное погодой лицо с белой бородой напоминало старую кожу. — Вы хорошо это сделали, деточка, — добавил он признательно.

— Деточка? — возмущенно сказал Винстон, который безучастно наблюдал за произошедшим и теперь занимался тем, что разгружал багаж. — Это леди Мерибет Эгтон, — поучил он старого шотландца. — Если тебе нужно будет обратиться к ней, как подобает ее положению и происхождению…

— Достаточно, Винстон, — перебила своего кучера Мэри.

— Но, миледи, он…

— Достаточно, — повторила энергично Мэри, и Винстон умолк. Он снова угрюмо вернулся к багажу, взвалил на оба плеча деревянные сундуки и отнес и в трактир.

— Хорошо сделано, — сказал старый шотландец снова, и его улыбка показалась Мэри единственным лучом солнца за весь этот унылый день.

Позже они сидели в общем зале таверны за столом, который стоял немного в стороне от остальных и был накрыт льняной скатертью.

Помещение постоялого двора «Таверна Джедборо» ничем не отличалось от других постоялых дворов и трактиров: чрезмерно большое помещение, стены которого выложены из крупных камней, низкий потолок из покрытого мхом дерева. Стойка была не чем иным, как толстой доской, положенной на ряд старых бочек из-под эля, а столы и стулья были грубо сколочены из дубовых досок. Огонь трещал в открытом камине и прогонял прочь холод ночи из помещения таверны; дальше в глубине деревянная лестница вела на второй этаж дома, туда, где располагались комнаты для гостей.

Сперва Мэри позаботилась о пострадавшем. Настолько хорошо, как могла, она перевязала его рваную рану и распорядилась, чтобы его отнесли домой, где бы он мог набраться сил. Потом Винстон заказал у хозяина таверны ужин, и теперь для них накрыли стол с роскошной едой, которая состояла из эля, сыра, хлеба и хэггис[7]. В то время как по Китти и Винстону было видно, что они невысокого мнения о шотландской кухне, Мэри же, напротив, нашла в ней свой вкус. Возможно, причиной тому была ее антипатия ко всему искусственному, преувеличенному, что заставляло ее ценить преимущества простой кухни, а потому сильно сдобренные приправой бараньи потроха пришлись ей гораздо больше по вкусу, нежели куропатка и фазан, подававшиеся на скучных ассамблеях.

Также от нее не ускользнули взгляды, которыми украдкой обменивались присутствующие там мужчины и женщины. Мэри никогда не видела прежде таких взглядов, но вскоре она поняла, что они означали.

Голод.

Люди, которые сидели там, за соседними столами, были бедны, как нищие. Целые бараньи потроха были явно гораздо больше того, что они съедали за месяц всей семьей. Когда Винстон вскоре пожаловался на то, что шотландцы даже не знают, как варят настоящий эль, Мэри резко одернула его. Что-то внутри нее