значения.

— Меч пропал, — пробормотал старик, — а с ним и наша свобода.

— Эй, ну будет, старик, — сказал хозяин таверны, который проходил мимо, чтобы убрать со стола. — Ты уже достаточно докучаешь леди. Теперь самое время идти домой. Час закрытия, и я не хочу сегодня еще раз иметь проблемы с раками[9].

— Уже ухожу, — заверил его старик. — Позвольте мне только еще разок взглянуть вам в глаза, миледи. Я распознал в них то, что давненько уже не видел.

— И что же это? — спросила Мэри немного удивленно.

— Доброту, — серьезно ответил старик, — мужество и правдивость. Вещи, которые я считал давно потерянными. Приятно еще раз увидеть их. Я рад, что повстречал вас, миледи.

На короткий момент Мэри подумала, что увидела, как в глазах старика что-то вспыхнуло. Потом шотландец поднялся и направился к выходу. Он покинул заведение вместе с другими посетителями, которых хозяин харчевни мягко подталкивал к двери.

Смущенная Мэри смотрела им вслед. Последние слова старого шотландца не выходили у нее из головы.

Доброту, мужество и правдивость. Вещи, которые я давно считал потерянными…

Старик выразил все, что испытывала и она. Он выразил своими словами ее сокровенные мысли, словно сумел заглянуть в самые глубины ее души. Словно он знал ее не один год. Словно он знал ее тайные желания и тоску и разделил их…

— Да, забавный чудак, если вы меня спросите, миледи, — сказал Винстон.

— Не знаю. — Китти пожала плечами. — Я нахожу его очень милым.

— Очень странно, — сказала Мэри. — Знаю, звучит по-идиотски, но у меня чувство, что я знаю этого человека.

— Едва ли, миледи. — Винстон покачал головой. — Такой бедняк, как он, вряд ли когда-нибудь покидал свою деревню. И вы опять-таки никогда не были здесь прежде.

— Я не это имела в виду. Это было совсем по-другому. Своего рода доверительность, какую я прежде редко ….

Мэри оборвала себя на полуслове.

Она не имела права раскрывать внутреннюю жизнь своей души перед слугами, в каких бы хороших отношениях она ни была с ними. Она сама не знала, как определить то, что произошло между ней и старым жителем Приграничья. Но было очевидно, что его слова тронули ее. Его печаль о древней Шотландии, утраченной навсегда, поразили ее, как если бы она потеряла что-то важное.

Время романтизма и правдивости…

Мысль не оставляла Мэри.

И позже, когда она уже лежала в постели в своей комнате, под тяжелым, набитым пухом одеялом, которое стелили высоким гостям, она спрашивала себя, как все должно было быть.

Тогда, пятьсот лет назад…

Рано утром на следующее утро они отправились в путь. С первыми лучами солнца Винстон запряг лошадей. Пока Китти помогала своей госпоже совершить утренний туалет и одеться, слуга погрузил чемоданы на широкую площадку для багажа, вмонтированную на задках кареты.

В помещении таверны, в котором еще пахло потом и элем, небольшое общество путешественников позавтракало скудным, но зато плотным завтраком, который состоял из густой каши из зерен. Винстон ворчал, что английская леди могла бы рассчитывать на лучшее, но Мэри остановила его.

Она не хотела показаться невежливой; вчерашняя встреча со старым шотландцем оставила у нее глубокое впечатление, и она осознавала, какую гордость и какую любовь к родине испытывали эти простые люди. Они тоже не получали на завтрак ничего, кроме зерновой каши, и Мэри с почтением отведала их кушанье. Ее связывала с народом этой страны странная симпатия, которую она и себе-то не могла объяснить.

Ночью ей снова снился сон. Снова она видела молодую женщину, скачущую на белоснежном коне по Хайлэндсу. Эту страну Мэри знала только по картинам, но она была такой реальной в ее снах, словно она уже сама побывала там. Потом Мэри могла припомнить только размытые впечатления. Замок, со стен которого глядела молодая женщина, меч, который торчал в земле посередине поля брани.

Причиной тому были слова старого шотландца, которые преследовали Мэри даже во сне.

После завтрака путешественники покинули «Таверну Джедборо». Солнце уже поднялось над грубыми, крытыми соломой домами, окрасив небо в нежно-розовый цвет.

— Заря, — прокомментировал Винстон недовольно, пока он помогал дамам сесть в карету. — Пойдет дождь, миледи. Что-то непохоже, чтобы эта проклятая страна оказала вам радушный прием.

— Дождь идет и дома, Винстон, — пожимая плечами, ответила Мэри. — Я не понимаю твоего нерасположения.

— Простите, миледи. Должно быть, все зависит от местности. Она пустынна и неутешительна, и жители одни только необразованные крестьяне.

Мэри, которая как раз была занята тем, что садилась в карету, остановилась на подножке и послала своему слуге испепеляющий взгляд.

— Для кучера у тебя очень высокое мнение о себе, мой добрый Винстон.

— Простите, миледи. Я не хотел показаться надменным, — извинился слуга, но его высокомерное выражение лица выдало, что его слова лживы.

Мэри забралась в карету и уселась. Она не могла ставить в вину шотландцам то, что они не могли выносить англичан. Даже английские слуги, казалось, смотрели косо на жителей этой страны и считали их никчемными растяпами.

Но Мэри была другого мнения. По романам Вальтера Скотта, которые она прочитала, она составила другое мнение о стране по ту сторону границы. Землю, которую многие принимали за пустынную местность, где не существовало ни культуры, ни хороших обычаев, она считала одним из тех немногих мест, где еще не вытравили понятия чести и благородства.

Для большинства молодых людей знатного происхождения ее возраста традиция была всего лишь пустым словом, фразой, с которой хотят узаконить свое богатство, пока у других едва ли найдется, что поесть; здесь, на севере, у слова сохранилось свое значение. Здесь люди берегли прошлое и гордились им. В глазах старика Мэри прекрасно увидела эту гордость.

Пока карета трогалась и Китти беспрестанно жаловалась, что она дурно спала в этом жалком доме и у нее болит спина, мысли Мэри все снова и снова возвращались к услышанному от забавного старика.

Что он хотел этим сказать, когда говорил о предательстве? От каких старинных традиций отказались на поле битвы под Бэннокберном? Шотландец казался очень серьезным, даже когда его язык тяжело ворочался от выпитого эля. Мэри чувствовала, что ее будущая родина — страна, полная загадок и противоречий.

Потеряв мысль, она выглянула в окно кареты, увидела вытянувшиеся в линию дома Джедборо, лавки торговцев и мастерские ремесленников. Пара кур и поросенок копошились на улице и бросились врассыпную, когда карета приблизилась к ним.

В этот ранний час почти никто не повстречался им на улице, только пара женщин с тележками. Вскоре после этого карета достигла рынка. Это был свободный кусок земли, квадрат со стороной около пятидесяти ярдов, окруженный двухэтажными домами, среди которых были торговая контора и дом местного шерифа.

На восточном конце площади несколько рыночных торговок смастерили свои прилавки и будки и торговали тем, что их мужья возделали на скудной земле. Но Мэри не удостоила их ни одним своим взглядом. Все ее внимание были приковано к эшафоту, установленному посередине.

Это был сколоченный из грубых досок помост, на котором возвышалось несколько виселиц. В петлях висели, к ужасу Мэри, пять мужчин.

Их казнили на рассвете. Солдаты, красные мундиры которых были единственным ярким пятном на фоне унылых серых домов, несли караул возле виселиц. — Как ужасно, — выкрикнула Китти и закрыла руками лицо. Хотя в глубине души Мэри от вида пяти повешенных, которые безжизненно висели на веревках, все сжалось от ужаса и комок подступил к горлу, она не могла иначе, она должна была видеть. К своему ужасу,