или дремала после обеда, миновали. Настала пора бурной деятельности. Утром, после обсуждения с Крэнстоном меню на день, Лили начинала примерки, длившиеся до завтрака, потом отправлялась с визитами или ездила по магазинам, чтобы прибрести то, что мисс Тисдейл советовала ей купить, или готовилась к приему гостей, который устраивала по пятницам.

Если была хорошая погода, Дейзи по понедельникам стирала ее белье, рубашки Куинна отдавали в прачечную на Чинк-элли, которую держала китайская семья. По вторникам привозили дрова и уголь, по средам приезжал развозчик льда, а Куинн ужинал в своем клубе и возвращался домой после девяти часов вечера. В четверг у прислуги был выходной день и подавали холодный ужин. По пятницам Лили принимала гостей, по субботам заказывала свежие цветы из оранжереи, после чего Морли возил ее на прогулку по бульвару и она раскланивалась со знакомыми дамами.

По вечерам обычно являлся Пол. Они ужинали в гостиной и пили кофе, Лили оставляла мужчин обсуждать политические дела, а сама отправлялась в спальню почитать или обсудить с Элизабет туалеты на завтра.

Но чем бы Лили ни занималась, мысленно она всегда была с Куинном. Если он находился рядом, то бросал на нее долгие, жадные взгляды, и тогда она едва сдерживалась, чтобы не кинуться ему в объятия. Иногда он по ночам открывал дверь, соединяющую их спальни, и с порога молча смотрел на нее. Иногда садился на край постели, и они разговаривали. Он старался не коснуться ее, и Лили его понимала: ведь одними прикосновениями дело бы не ограничилось. Порой она хотела его так, что ей было наплевать на еще неготовый новый гардероб. Но Куинн был непреклонен.

— Я сдержу данное слово, — говорил он, уставившись на ее упругую грудь под тонкой ночной рубашкой. — Даже если умру от ожидания. Я хочу, чтобы ты была уверена, что я вижу именно тебя.

— Мы оба можем умереть от ожидания.

В первую неделю декабря Лили попросила Морли отвезти ее на кладбище Проспект-Хилл, осторожно положила на могилку Сьюзен букет оранжерейных роз, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Не по малютке Сьюзен, которую она никогда не прижимала к груди, скорбела Лили, а по Роуз. Порой она не вспоминала о дочери, но стоило ей увидеть маленькую девочку или услышать разговор про детей, и тоска становилась невыносимой.

Ее дочурка растет за сотни миль отсюда, маленькая незнакомка, которую Лили даже не узнает, если та вдруг появится на пороге… Раскаяние и страстное желание увидеть Роуз вспыхнули с такой силой, что Лили, спотыкаясь, побрела к карете и весь остаток дня провела в постели.

Единственное, чего не сделала Лили, окунувшись в жизнь Мириам Уэстин, — это не нанесла визит Элен ван Хойзен.

— Ты сегодня не в форме, — заметил Куинн, выходя с Полом из Бэббит-хауса, престижного игорного дома. — В фараон ты обычно не проигрываешь.

— Надо поужинать и поговорить, — ответил Пол, надевая цилиндр.

Улицы Денвера в этой части города еще не вымостили булыжником, а лишь покрыли гравием, но движение тут, рядом с железной дорогой, было столь оживленным, что весь гравий исчез под копытами лошадей, колесами экипажей и ногами прохожих. Из-за вращающихся дверей салунов вырывались хриплые голоса подвыпивших людей и громкая музыка.

Время от времени городские власти закрывали салуны и дома терпимости, не позволяя этим заведениям работать, пока хозяева и содержательницы не выплачивали штраф или не откупались взяткой. В городе росла преступность, на каждом углу пронырливые молодые люди играли в скорлупки, а с каждым поездом прибывали мошенники, готовые всучить простофилям за бешеные деньги всякую ерунду.

Хотя Денвер, пользующийся, как всякий пограничный город неважной репутацией, постепенно обретал черты респектабельности, однако, на взгляд людей вроде Куинна, процесс шел недостаточно быстро. Тем не менее многие из финансовых магнатов построили на холме роскошные особняки и перевезли туда семьи, а представители среднего класса открыли на Пятнадцатой улице сеть магазинов. Правда, в городе частенько еще вспыхивали ссоры, заканчивающиеся кровопролитием, а жители пока не отвыкли от выстрелов.

Когда он станет губернатором, решил Куинн, то использует все свое влияние, чтобы выбрать достойного мэра. Это должен быть человек неподкупный, четко следующий букве закона, разделяющий взгляды губернатора на будущее Колорадо и роль Денвера как столицы нового штата.

— Где ужинаем? В клубе или отеле? — спросил Куинн, задержавшись на секунду у витрины магазина, чтобы полюбоваться коллекцией дуэльных пистолетов. — Сегодня ко мне в контору заходил Чарлз Гертлер. Сказал, что в клуб привезли клубнику из Калифорнии. Представляешь? Клубника в декабре!

Он бы с удовольствием послал корзиночку Лили, если бы не чувствовал себя при мысли об этом полным идиотом.

— Гертлер заходил в контору? — удивился Пол.

— Чтобы обсудить кое-какие юридические вопросы. Политики мы не касались.

— Значит, он не спустил с тебя шкуру за то, что ты собираешься бороться за передачу управления водными ресурсами членам ассоциации фермеров?

— Этого не миновать, Пол.

Тот недовольно поджал губы.

— Смотри не переступи черту, ты слишком близко к ней подходишь. О тебе уже и так начинают ходить всякие разговоры. Те, кого не следовало обижать, стали интересоваться, какой из тебя выйдет губернатор, если ты и сейчас неуправляем.

Куинн покраснел от злости и, чтобы взять себя в руки, махнул кучеру наемного экипажа, проезжавшего мимо.

— И что ты ответил?

— Сказал, что поговорю с тобой. Еще раз.

Они забрались в экипаж, и вскоре тот свернул на более тихую улочку. Куинн всегда был заядлым спорщиком, предпочитал никогда не уступать в решении спорных вопросов, до конца отстаивал свое мнение. Хотя иногда ему все же приходилось идти на уступки, делал он это скрепя сердце.

— Когда мы начнем выступать с критикой и перестанем кормить избирателей кашкой, а давать им сырое мясо, чтобы у них зубы не затупились? Когда прекратим гладить по головке жадных до прибыли высокопоставленных чиновников и начнем исправлять ошибки, делая шаги к настоящему прогрессу?

— Сказать тебе правду? — Пол изучающе взглянул на друга. — Может, никогда. По крайней мере во время твоего пребывания на посту губернатора этого не произойдет.

— Тогда какого дьявола я иду на компромиссы? К чему вся эта ложь, неблаговидные поступки, которые приходится совершать ради того, чтобы меня избрали? Для чего я все это делаю, если, став губернатором, не смогу добиться никаких изменений к лучшему? Для чего мне вообще им становиться?

— Ради власти, Куинн. Все, что ты делаешь, — это только ради власти.

В том и состояла между ними разница. Пол Казински считал, что власть стоит того, чтобы для ее достижения использовать все средства, если потребуется, идти даже по трупам. А этические и моральные стороны — это для людей вроде Куинна Уэстина, которым процедура достижения власти более важна, чем сама власть. Пол не проводил ночи без сна, ломая голову над тем, какие ошибки совершил, правильно ли он поступил, идя на компромисс или приняв какое-то решение. Вряд ли он так ненавидел себя, что ему было противно смотреться в зеркало.

Приехав в клуб, они заняли столик, покрытый белоснежной скатертью и уставленный серебряными приборами.

— Спроси себя, хочешь ли ты быть губернатором, — продолжил разговор Пол.

— После всего, что я сделал? Ответ должен быть очевиден.

— Вот именно, должен быть. И то, что это не так, многих беспокоит. Если ты хочешь стать губернатором, то обязан действовать в интересах партии, которая тебя выдвинула. Партии требуется надежный человек, которому она может доверять, который будет защищать интересы тех, кто его выбрал. Им ни к чему неприятные сюрпризы. В данный момент твое положение очень неустойчивое. Любая ошибка,