– Моя первая жена была итальянка. Она была самой лучшей стряпухой, когда-либо колдовавшей над томатным соусом, упокой, Господи, ее душу.
– Кстати, Сэм, о твоей новой жене нам надо поговорить. – Это вступил в разговор Марш Коллинз, поверенный Сэма.
Он отступил от остальных на некоторое расстояние и поманил его. Сэм догадывался, что рано или поздно им придется поговорить об Энджи, и кладбище было не самым худшим местом для такого разговора, ничуть не хуже Годд-Хилла.
– Это правда, что ты женат на ней много лет?
– Это старая история, но это правда.
– Правильно, что ты перевез ее сюда. Может помочь в случае, если истечет последний срок, когда можно сделать операцию Дейзи, – кивнул Марш.
Взгляд Сэма метнулся к детям. Он попытался скрыть волнение, Дейзи гналась за полудюжиной маленьких девочек, и было больно видеть ее хромоту. Она отважно утверждала, что ей вовсе не тяжело ходить и бегать, опираясь на кость щиколотки, но видеть ее, верить ее утверждениям было невмоготу.
Он почувствовал стеснение в груди, откусил кусок сигары и, чертыхнувшись, выплюнул откушенную часть. Иногда ему казалось, что сама судьба против него. Три раза ему удавалось накопить деньги на операцию Дейзи. В первый раз какой-то негодяй украл его сбережения. Он и второй раз накопил достаточно, но один из его рабочих упал с крыши на груду кирпичей и умер. Сэм отдал свои сбережения его вдове. В последний раз он потратил скопленные деньги на похороны Лоры. Он купил шелковое платье, в котором ее похоронили, и заказал самый лучший гроб Мэла Джексона с медными украшениями и ручками. Гранитный памятник обошелся бы дешевле, но он предпочел мраморный. И не сожалел об этом. Единственное, чего бы ему хотелось, – это сделать операцию Дейзи. И он знал, что сделает это, чего бы это ему ни стоило, черт бы его побрал.
– Если дела пойдут не так, как мы надеемся, – сказал Марш Коллинз, стараясь облечь свою мысль в несвойственную ему деликатную форму, – мы не сдадимся. И то, что у тебя есть жена, может помочь. Теперь, похоже, у тебя есть семья и дом, и все это стабильно. Кроме того, все в городе готовы постоять за тебя.
– Если только не сгорит дом Драйфуса, – возразил Сэм и растер сигару каблуком.
– Будем надеяться, этого не случится, – согласился Марш.
Пока все было спокойно, и Сэм начал было думать, что он напрасно заплатил своим рабочим кучу денег за дежурства в неурочные часы. И все же лучше проявить бдительность, чем потом сожалеть. Сегодня была его очередь патрулировать после полуночи. И это ничего не будет ему стоить.
Кловис Петри подошел к нему без всяких извинений за то, что прервал его разговор с поверенным.
– Имя твоей давно потерянной жены, случайно, не Анджелина Бертоли?
Прежде чем ответить Кловису, Сэм повернулся к Маршу:
– Если ты сдерешь с меня деньги за эту бесполезную короткую беседу, выключи хронометр, потому что разговор окончен.
– Я добавлю долг за сегодняшнюю консультацию к твоему счету, – усмехнулся Марш.
– Почему ты хочешь узнать имя моей жены? – спросил Сэм Кловиса.
– Если она Анджелина Бертоли, то у меня есть для нее письмо из Чикаго. Пришло обычной почтой. Я держу его уже три дня.
– Заберу его завтра, когда буду возвращаться со строительной площадки.
– Оно от мужчины. – Марш Коллинз рассмеялся:
– И что в этом письме, Кловис?
– Я не читаю чужих писем! – Оскорбленный почтальон удалился.
Сэм посмотрел через двор на Энджи. Она была самой красивой в стайке женщин. Он вспомнил ее тепло и исходивший от нее аромат, когда она оказалась рядом с ним на церковной скамье. Большую часть времени, пока читали проповедь, Сэм предавался мыслям, несовместимым с пребыванием в церкви.
Глава 7
Раннее утро понедельника было солнечным и ясным. Воздух, сухой и холодный, бодрил. По мнению Молли Джонсон, такой день вполне подходил для стирки. Энджи не могла судить, насколько это справедливо, так как она собиралась стирать на всю семью впервые в жизни.
Очень скоро она поняла, что генеральная стирка не имеет ничего общего с мытьем нескольких изящных вещиц. Это была тяжелая и утомительная работа. Энджи наполнила водой все свои котлы и поставила их на плиту, нагрела воду до кипения и налила ее в корыта. Одно корыто предназначалось для основательной стирки, второе – для полоскания и третье – для синьки белого белья. После того как Энджи, стоя на коленях, выстирала белье на стиральной доске, она развесила его, закрепив вещи на веревке с помощью прищепок. После этого она вернулась на кухню за следующей порцией.
Отойдя от бельевой веревки, Энджи помахала рукой Молли, развешивавшей белье на своем заднем дворе. Потом потерла ноющую поясницу, массируя натруженные мышцы. Ее белье было таким же белым, как у Молли, с удовлетворением отметила она. Конечно, она еще не бралась за одежду Сэма. И даже не решила, будет ли ее стирать.
Окинув взглядом долину, она заметила, что бельевые веревки в Уиллоу-Крик расцвели яркими выстиранными тряпочками, легкий ветерок полоскал и надувал их, как паруса. Было что-то умиротворяющее в том, что все женщины округи, как и она, трудились в жарких кухнях, погрузив руки в мыльную пену и проклиная упрямые пятна. Завтра они будут спрыскивать белье водой и гладить его. И Энджи по признаку пола была связана с ними и со всеми женщинами прошлого и настоящего, с теми, кто готовил, чистил и обстирывал семью и чинил одежду для мужчин и детей.
Конечно, это была не ее семья, подумала Энджи, ощутив болезненный укол в сердце. Эти маленькие нижние юбки и коленкоровые платьица не имели к ней никакого отношения. Люси и Дейзи вышли из чрева
