Перрин просыпалась медленно, потягиваясь, зевая, не отказывая себе в удовольствии подремать еще несколько минут. Когда она наконец выбралась из своей палатки, солнце светило прямо над головой и лагерь был пуст, если не считать мулов, стоящих внутри квадрата фургонов, да ленивого жужжания насекомых. Редкая возможность побыть днем в полном одиночестве манила, как сверкающая драгоценность.

Довольная перспективой побыть наедине с собой, Перрин разогрела кофе, который оставила ей Хильда, и не торопясь отщипнула корочку кукурузной лепешки, с удовольствием прислушиваясь к тишине.

Завтра она приберется в фургоне, хорошенько все вымоет и вычистит. И еще нужно устроить стирку накопившегося белья и напечь хлеба впрок. Но сегодня она будет заниматься только собой. Возможно, немного почитает — удовольствие, которого она была лишена многие недели. Или же сможет заполнить свой дорожный дневник, а может, посидит у реки и помечтает о Коуди Сноу. Ей есть о чем подумать.

С Коуди происходила какая-то перемена, она видела это по его глазам, чувствовала по развороту его плеч, когда они встречались, чтобы обсудить события дня. Иногда она даже смела надеяться, что он влюбляется в нее. Иногда же, напротив, считала, что он преодолевает свои чувства к ней.

Перрин замерла с чашкой кофе, поднесенной к губам, мысли ее были далеко. Прошла целая минута, прежде чем она поняла, что смотрит на Кору Троп.

Кора направлялась к фургону, горделиво вышагивая; она имела вид чванливый и высокомерный. И при этом отщипывала кусочки от подгоревшей сдобной булки, завернутой в клочок промасленной бумаги.

Вдруг Кора резко остановилась. Глаза ее расширились, подгоревшая булка выпала из ее рук. Затем обе ее руки метнулись к губам. Кора в испуге уставилась на Перрин.

— Скорее! — закричала она. — Он ее бьет! Похоже, он убьет ее!

Перрин понятия не имела, о чем говорила Кора, но истерические нотки в ее голосе побуждали к действию. Схватив лопату, стоявшую у колеса фургона, Перрин бросилась за Корой, которая побежала к фургону Августы.

Августа? Кто-то бьет Августу?!

Когда Перрин свернула за угол одного из фургонов, она увидела то, что издалека видела Кора.

Бородатый мужчина зверского вида методично избивал Августу Бойд, осыпая ее ударами и выкрикивая что-то насчет денег. Августа трепетала в его ручищах как тряпичная кукла, не оказывая никакого сопротивления. Ее лицо и лиф платья были залиты кровью. Перрин показалось, что Августа потеряла сознание.

Потрясенные, женщины остановились. Перрин не поверила собственным глазам. Она не знала, сколько времени простояла так, ноги ее словно приросли к земле. Возможно, это были всего лишь секунды, но ей показалось, что прошла целая вечность. В какой-то момент глаза Августы открылись, и взгляд ее встретился со взглядом Перрин.

Перрин вспомнила оскорбительные замечания, которые слышала от нее на улицах Чейзити, припомнила все обиды и позор, который обрушила на нее Августа и во время этого путешествия.

Она наконец поняла правду, которую не могла осознать раньше. До последнего вздоха Августа Бойд не даст шанса Перрин Уэйверли начать новую жизнь. Через неделю после того, как караван прибудет в Кламат-Фоллс, каждая уважающая себя женщина узнает, что Перрин была любовницей Джозефа Бойда. Августа очернит ее имя, позаботится о том, чтобы ее облили презрением и наказали одиночеством.

В этот жуткий момент она смотрела в вылезающие из орбит глаза Августы и понимала: та не ждет, что Перрин вступится за нее. Августа никогда бы не стала подвергать себя опасности ради кого бы то ни было, не ждала она этого и от других людей. Она смотрела на Перрин угасающим взглядом, полным презрения и ненависти даже сейчас.

Только слепой инстинкт самосохранения заставил ее прохрипеть:

— Помогите!

Перрин глубоко вздохнула и бросилась вперед, остановившись за спиной бородача. Он был так занят расправой с несчастной, что не слышал приближения женщин. Перрин, собравшись с силами, обрушила лопату на мужчину. Удар пришелся ему в висок. Негодяй рухнул на землю. Перрин, не удержавшись на ногах, упала рядом.

Мужчина, стоя на коленях, обхватил свою окровавленную голову обеими руками. Ярость исказила его лицо, такое же безобразное, как те ругательства, что он изрыгал. Одна его рука потянулась к пистолету, висевшему у него на ремне.

— Считай себя покойницей.

Но тут Кора оглоушила противника, ударив его обломком гранита по голове. Перрин же, устремившись вперед, впилась ногтями в его руку, ищущую пистолет. Если бы его пальцы не были скользкими от крови — своей собственной и крови Августы, — ей не удалось бы выхватить у него оружие. Впрочем, помогла и Кора, камнем еще раз ударившая его по плечу. Наконец пистолет оказался в руках Перрин, и она поднялась на ноги. Но мужчина ударил ее кулаком в солнечное сплетение, и она согнулась пополам, из глаз ее брызнули слезы.

Пистолет выстрелил.

Когда облачко дыма рассеялось, Перрин, задыхаясь, в ужасе смотрела на алое отверстие с рваными краями на груди у незнакомца. Остекленевшие, ничего не выражающие глаза смотрели на нее; он оскалил зубы, а потом медленно опрокинулся на спину прямо в грязь. Кора прыгнула вперед, шумно дыша и всхлипывая. Она молотила бездыханное тело камнем — снова и снова, пока голос Перрин не привел ее в чувство.

— Ради Бога, прекрати! — Перрин задыхалась. — Он мертв.

Пистолет, весивший сто фунтов, выпал из ослабевших рук Перрин. Пошатываясь, она пошла прочь от фургона; ее вырвало в невысокую сухую летнюю траву. Она застреляла человека! Насмерть! Она даже не знала его имени.

Когда Перрин выпрямилась, держась за живот, лицо ее было белым как полотно. Кора стояла рядом с трупом, тяжело дыша и по-прежнему сжимая в руке камень.

Августа лежала, распростершись у колеса фургона, обливаясь кровью. Нос у нее был сломан, губы разбиты. Глаза затекли и опухли, на шее чернели ужасные синяки. На мгновение Перрин подумала, что Августа мертва. Потом грудь Августы приподнялась. Она дышала.

— Господи Иисусе! — К ним сломя голову бежали Майлз Досон и еще один погонщик по имени Фрэнк.

Подбежав к женщинам, мужчины замерли, ошеломленные открывшимся им зрелищем.

— Что здесь произошло? Вы все ранены?

Только сейчас Перрин заметила, что ее руки в крови. Алые потоки залили ее юбку и блузку. Красные брызги покрывали лицо и руки Коры. Августа же обливалась кровью.

— Это я виновата! — Кора закрыла лицо руками и разрыдалась. — Я просто хотела напугать ее, вот и все. Я никогда не подумала бы… Я даже представить не могла, что он…

Перрин изо всех сил старалась унять охватившую ее дрожь. Она схватила Майлза Досона за плечо и проговорила тихо, но решительно:

— Поезжайте в форт и разыщите Коуди. — Она посмотрела на Августу. — Привезите врача, если найдете.

— Мы не можем оставить фургон с оружием без охраны, — ответил Майлз.

Перрин вонзила ногти в его плечо.

— Делайте, что я вам говорю, черт возьми! Найдите Коуди!

Досон бросился к лошадям. Перрин взглянула на Фрэнка.

— Можете оставить фургон с оружием без присмотра на некоторое время, чтобы принести несколько ведер воды. И мне нужна помощь — надо перенести Августу в фургон. Не стойте тут, несите воду!

Кора вытерла глаза и нос подолом своего платья. Она наклонилась над Августой, задрожав при виде крови.

— Она будет жить? О Господи, если только я буду виновата в ее смерти…

— Кора, возьми одеяло и накрой его. Пожалуйста. Я не могу смотреть.

Опустившись на колени, Перрин осмотрела Августу, которая тяжело дышала. Травмы на ее лице приводили в ужас. Перрин с трудом сглотнула, потом прошептала:

— Августа! Не пытайся говорить, просто слушай. Как только Фрэнк вернется с водой, мы устроим постель в твоем фургоне и перенесем тебя туда. Майлз отправился в форт за доктором. — Она погладила Августу по плечу, затем выпрямилась.

Кора уже вернулась с одеялом и набросила его на мертвеца.

— Подумай,