– Ты не разлюбишь меня, когда я надену военную форму, Смешная Мордочка?

– Нет, если тебя в ней не убьют, – ответила она, стараясь говорить так же беспечно и весело, как он, но вместо этого ей от всего сердца хотелось сказать ему совсем другое: «Конечно, не разлюблю. Я буду любить тебя всегда. Разлюбить тебя для меня немыслимо».

– Дядя Уолтер ужасно одинок в Крэг-Сайде с тех пор, как Гарри уехал на офицерскую подготовку, – сказала Роуз матери шесть недель спустя. – Я всегда говорила, что не стану жить в Крэг-Сайде, но теперь думаю, что надо бы пожить там хоть какое-то время.

– Я тоже так думаю, – согласилась с ней Лиззи и ласково улыбнулась своей мягкосердечной дочке. – Уолтеру будет не так одиноко, если ты поживешь там. Он очень нуждается в том, чтобы кто-нибудь его подбадривал. Полли говорит, что он мрачен, как дождливый уик-энд.

– Он не был бы таким, если бы она вышла за него замуж.

– И жила в Крэг-Сайде? – Лиззи высоко подняла брови. – Нет, Роуз, Полли умнее этого. Она знает, что правильно для нее и для Уолтера, а когда Гарри поймет, что войны не будет, и вернется к штатской жизни и к фабрике, тогда Уолтер и Полли поженятся и заживут спокойной жизнью в Скарборо.

– Я пола…гаю, Гарри преувели…чивает, – сказал Роуз отец в тот же вечер, просматривая вечернюю газету. – Может снова вспых…нуть война на Балка…нах, но сэр Эдвард Грей не допус…тит вмеша…тельства Британии.

– А что, если настанет время, когда невозможно будет не вмешаться? – спросила Роуз, сидя на пуфике у ног отца с блокнотом для эскизов на колене. – Ведь это не первая война на Балканах, верно? И каждый раз круги от тамошних событий расходятся все шире и шире.

Лоренс опустил газету пониже и указал Роуз на заголовок передовицы. С тех пор как Гарри записался в армию, Роуз относилась к политическим событиям в Восточной Европе с обостренным интересом.

– Да, ты права, Авст…рия, например, заин…тересо-ва…на в той сваре, какая завя…залась на Балканах, особенно с тех пор, как забе…споко…илась Россия, но сэр Грей считает, что мы должны оставаться ней… тральными, а я доверяю суждс. ниям нашего министра иностранных дел и потому с ним сог…ласен.

– А я нет, – сказал Микки, вынося торбу с кормом для своей лошади, которая терпеливо стояла между оглоблями повозки. – Нет, когда вижу, как кайзер протягивает австриякам руку в перчатке и постоянно щеголяет в военной форме.

– Ты поэтому и не… не… – Роуз не договорила. Она хотела сказать «не уехал в Новую Зеландию», но сообразила, что этого делать не стоит. В разговорах между собой они никогда не упоминали ни о Новой Зеландии, ни о предложении, которое Микки сделал Роуз.

– Да, – ответил Микки, пристраивая торбу на место; он понял, на что намекает Роуз. – Когда начнется война и я уйду на фронт, отцу лучше оставаться на Бек-сайд-стрит, а не на другом конце земли.

– Мистер Черчилль считает, что война обязательно начнется, – сказала Дженни.

Она и Роуз после работы решили погулять в парке у озера.

– Дядя Уолтер называет Черчилля безответственным поджигателем войны.

Дженни закусила нижнюю губу. Судя по тону голоса, Роуз была не согласна с мнением дяди. Дженни, несмотря на свое доброе отношение к необычному поклоннику матери, считала, что мистеру Черчиллю виднее.

– Если война начнется, Микки призовут в первый же день, – грустно произнесла она. – И Чарли Торпа тоже.

– Чарли Торпа? – спросила Роуз и, высмотрев свободную скамейку, потянула к ней Дженни – ей не хотелось идти к дальнему концу озера, который напомнил бы ей о предложении, сделанном Микки на том месте. – А кто это Чарли Торп? Он родственник Сары?

Дженни кивнула, и щеки ее чуть-чуть покраснели.

– Это ее двоюродный брат. Он не работает на фабрике. Он водитель автобуса.

Роуз минутку смотрела на подругу, но та упорно прятала глаза. И тогда Роуз воскликнула в полном восторге:

– И он тебе нравится, Дженни Уилкинсон! Я так и поняла!

Теперь, когда Роуз больше не жила на Бексайд-стрит, до нее не доходили местные сплетни, и у нее не было до сих пор ни тени подозрения, что в жизни Дженни появился молодой человек.

– Какой он? – с любопытством спросила она, усаживаясь на скамейке так, чтобы лучше видеть озеро и Картрайт-Холл сквозь деревья. – Вы понимаете друг друга? Сара знает? Почему ты не сказала мне раньше?

– Я ждала, что кто-нибудь из вас, ты или Микки, расскажет мне о том, что произошло между вами, и хотела сказать тебе после этого о Чарли, – ответила Дженни, к величайшему удивлению Роуз. – Что-то произошло, я в этом уверена, потому что вы относитесь друг к другу иначе. Как-то… натянуто.

Роуз нахмурилась. Она не рассказала Дженни о предложении Микки, так как ей казалось, что делать этого не следует. Прежде всего Микки не захотел бы, чтобы кто-то об этом узнал; кроме того, Роуз помнила, как отнеслась Дженни к ее сообщению о поцелуе, и помнила слова матери во время крестин Эммы-Роуз насчет влюбленности Дженни и Микки.

Интуитивно чувствуя, что правда может быть в этом случае очень важной, Роуз неохотно сообщила:

– Несколько месяцев назад Микки сделал мне предложение выйти за него замуж.

– И уехать с ним в Новую Зеландию? – Дженни по-прежнему не смотрела на подругу, но в ее голосе Роуз ощутила боль.

С глубоким огорчением Роуз поняла, что была совершенно слепой и пребывала в этом состоянии долгое-долгое время.