силы в мире не удержат ее и Руперта от приезда в Крэг-Сайд, Гарри, в свою очередь, объявил, что проведет праздники в Шотландии с друзьями.

– Мне нравится, что Гарри поддерживает дружеские отношения с бывшими однокашниками по Оксфорду, но я предпочел бы, чтобы для этого он выбирал другое время, а не Рождество, – ворчал Уолтер, недовольный тем, что Полли не оказалась более покладистой, а сам он до сих пор не наладил по- настоящему добрые отношения с Уильямом.

– Ты не можешь ожидать, что Гарри захочет провести Рождество с Ниной и Рупертом, – рассудила Лотти. – Надеюсь, Руперт будет общаться со всеми, а не забьется в угол с Ноуэлом обсуждать проблемы искусства без передышки.

Руперт и в самом деле проводил много времени в разговорах об искусстве с Ноуэлом, но назвать его скучным гостем было никак нельзя. После первого семейного вечера, во время которого Руперт организовал шумные, почти детские общие игры и непрерывно доводил всех до конвульсий от смеха, Лотти выразилась так:

– Жизнь с Рупертом не может быть скучной, вы согласны? Неудивительно, что Нина в него влюбилась.

Весной у Ноуэла состоялась первая персональная выставка в большой галерее. Его северные индустриальные пейзажи, написанные свободными мазками и нередко в необычном колорите, привлекали устойчивое внимание. Торговец картинами с Корк-стрит, поддерживавший Ноуэла еще в те времена, когда он учился в Брэдфордской школе искусств, и теперь-выетавивший его новые работы, назначал – и получал! – за них такие деньги, что у Ноуэла кружилась голова.

Лотти была вне себя от гордости. Ей хотелось как можно больше времени проводить с Ноуэлом, но поселиться с ним в том доме в Баттерси, который Уолтер до сих пор нанимал для него, Лотти не могла по вполне понятным причинам и потому остановилась в элегантном городском доме Руперта и Нины и прожила там еще неделю после закрытия выставки.

– Мне это не нравится, – брюзгливо жаловался Уолтер всякому, кто имел терпение его слушать. – Крэг- Сайд превратился в какой-то мавзолей, по которому блуждаем мы с Гарри. Роуз не хочет переехать сюда и жить здесь. Полли не хочет переехать и жить здесь. Уильям и Сара бывают с визитами, но тоже не хотят переехать и жить здесь. Это смешное положение дел, тем более что и я не хочу жить здесь. Скарборо – вот где я хочу находиться. Хочу жить в Скарборо вместе с Полли.

К маю его терпение истощилось. Уильям все еще отказывался от утверждения в статусе наследника, а Гарри с ослиным упрямством отказывался стать наследником вместо него и руководил фабрикой без чьей- либо помощи и без вмешательства отца, приняв на себя полную ответственность за дело. Уолтер счел себя вправе покинуть Крэг-Сайд в конце месяца и обосноваться с Полли в Скарборо. Разумеется, сначала они с Полли поженятся, но с этим проблем не предвидится. Никто не станет возражать, даже Лотти.

Бесконечно обрадованный тем, что наконец определил свое будущее, Уолтер дождался вечера, когда Роуз приехала к ним в Крэг-Сайд, и решил объявить Гарри свое решение.

– Собственно говоря, никакой разницы нет, – сказал он, удивляясь, какого дьявола ему понадобилось столько времени, чтобы уяснить столь простую истину. – Я просто буду жить в Скарборо, а не в Крэг- Сайде.

Он радостно ожидал, что Гарри сразу с ним согласится, но в ответ последовало долгое, очень долгое молчание. Наконец Гарри сложил свою салфетку и бросил ее на стол рядом с тарелкой. С явной неохотой он сказал:

– Мне очень жаль, па. Мне в самом деле очень-очень жаль, но я боюсь, что все не так просто.

Уолтер растерянно моргнул. С какой стати все может быть «не так просто»? Он ведь не просит Гарри поступиться его принципами, не так ли? Он вообще ни о чем не просит.

– Как? Почему? – спросил он.

Роуз замерла, в ужасе ожидая, что Гарри сейчас объявит о своей женитьбе на девушке из Лидса или Манчестера и о том, что по этой причине покидает Крэг-Сайд и фабрику. Но Гарри продолжал:

– Об ухудшении британских отношений с Германией мы слышим уже давно. Сейчас стало известно, что Германия втрое увеличила свою армию по сравнению с контингентом мирного времени. И я решил, что настало время совершить очевидное.

– Очевидное? – изумился Уолтер, глядя на сына так, словно тот заговорил по-китайски. – Очевидное? Что ты, будь оно проклято, называешь этим словом?

– Я записался в армию. Прости, па, но так оно и есть. Через четыре недели фабрика перейдет под твое начало, а я уеду в учебный лагерь для младших офицеров.

Уже не впервые Роуз замечала, что не успевает следить за быстрым ходом событий.

– Война? Да ведь нет никакой войны! – Она перевела глаза с Гарри на Уолтера, охваченная внезапным сомнением. – Ее нет, правда, дядя Уолтер?

Уолтер не ответил ей. Он поник и съежился в своем кресле во главе стола, как человек, раздавленный обстоятельствами. Управлять фабрикой самому, не имея под боком сына, который делал бы это за него… Это означало, что от исполнения. мечты о Скарборо он по-прежнему далек. Он мрачно раздумывал, не отказаться ли вообще от этих планов. Устроить распродажу, вырученные средства передать благотворительным организациям, а самому перебраться к Полли на Бексайд-стрит.

– Боюсь, что нам предстоит война с Германией, – невесело проговорил Гарри, не представляя, какое безумное направление приняли мысли его отца. – А если это так, Роуз, мне хотелось бы оказаться в достойном полку, а не идти в армию по призыву вместе со всякой шушерой.

Ледяной озноб пробежал у Роуз по спине. Война. И Гарри в самом ее пекле. Невыносимо думать об этом. Что, если его ранят? Господи, что, если его убьют? Но если Господь смилуется и войны не будет, а Гарри останется на военной службе, ей вряд ли удастся видеться с ним. Их замечательному сотрудничеству на фабрике придет конец. Гарри сможет приезжать домой только в отпуск, но насколько часто? Роуз ничего не знала об армии, но предполагала, что такие отпуска коротки и нерегулярны.

Гарри вдруг сообразил, что его слова о надвигающейся войне потрясли, а может, и напугали Роуз. Он улыбнулся ей и спросил самым беспечным тоном: