показалось, что из бального зала – комнаты, которую он уже детально обследовал, – доносился едва слышимый звук – слабое колебание струн арфы и позвякивание хрусталя, вероятно, сквозняк раскачивал подвески люстры.
– Кейли? – крикнул он, наверное, уже в десятый раз, хотя знал наверняка, что не услышит ответа, и с несвойственной ему неуклюжестью бросился в бальный зал.
Джулиан увидел ее, как только добежал до двери, он видел и в то же время
Кейли. Она стояла посреди зала рядом со старой арфой. На ней было платье викторианского стиля, ситцевое, полагал Джулиан, а поверх него – накидка. Кейли была такая мокрая, словно ее только что крестили в реке. Джулиан мог видеть сквозь нее, будто она была изображением на фотонегативе. Кейли, казалось, не видела его; она стояла с высоко поднятым подбородком, ее глаза сверкали гневом, несмотря на плачевное состояние одежды и растрепанные волосы. Кейли смотрела на кого-то с нескрываемой ненавистью, хотя в комнате больше никого не было видно.
– Кейли, – прошептал Джулиан.
Она не отвечала. Ее волосы стали длиннее с тех пор, как он видел ее в последний раз, влажные локоны ниспадали на прямую спину.
– Кейли, – повторил Джулиан и почувствовал, что у него по щекам текут слезы.
Он не сомневался в том, что действительно видел ее, он не мог не верить своим глазам, они еще ни разу не подводили его. Джулиан не был склонен к галлюцинациям или обморокам, он также не относился и к тем, кто в каждом темном углу видит привидений. Во всяком случае, до этого момента.
Его худшие опасения подтвердились. Джулиан долго стоял без движения, пытаясь осознать увиденное. Кейли была мертва, и по какой-то причине ее призрак обитал в этом доме. Или в его воображении?
– О Господи, – рыдал Джулиан, тщетно пытаясь овладеть собой. Он приблизился к ней. – Кейли, – снова взмолился он, но она не видела и не слышала его.
Джулиан просто стоял, глядя на нее, и вдруг Кейли исчезла, как говорится, в мгновение ока.
Джулиан пришел в себя, поплелся в ванную и умылся холодной водой. Затем он вернулся к машине, чтобы забрать из нее аптечку и чемодан, и вернулся в дом. Он побрился, принял душ и почувствовал себя значительно лучше. Теперь Джулиан был как всегда спокоен, рассудителен, благоразумен. Он заказал по телефону пиццу, затем принес в зал удобное кресло и сел, как в карауле, решив не сходить с места до тех пор, пока не поймет, что случилось с Кейли.
В «Голубой повязке» было темно и мрачно как в гробу. Кейли пыталась унять дрожь, пока разбойник одну за другой зажигал лампы.
– Где все? – спросила она, подняв глаза на темный второй этаж, где обычно занимались своим ремеслом проститутки.
Дюк усмехнулся. Кейли заметила, что он хорош собой; она не предполагала, что человек с такой черной душой, как у него, может иметь внешность милого юноши из церковного хора.
– О, девочки здесь, те, кто не разбежались после того, как Дерби продал это заведение. Только они знают, что лучше не вмешиваться.
У Кейли сдавило горло. А что, если Дюк Шинглер принудил девушек к молчанию каким-нибудь жестоким способом?
Он прошел за барную стойку и налил себе выпить, выбрав одну из многочисленных бутылок, выставленных в ряд на полке за стойкой.
– Кажется, я предложил вам снять мокрую одежду, миссис Элдер. – Его голос звучал повелительно.
До этого момента Кейли ни к кому не испытывала ненависти, но сейчас она действительно всеми фибрами души ненавидела Дюка Шинглера. Он стрелял в Саймона и замышлял убить Дерби. Будь он проклят, если ему доставляло удовольствие унижать ее.
– Идите вы к черту, мистер Шинглер! – воскликнула Кейли, делая ударение на слове «мистер».
Наверху хлопнула дверь; Кейли и Дюк одновременно подняли головы.
– Пусть только кто-нибудь попробует сунуть сюда нос, – заорал Дюк, – и я убью всех до одной.
Тишина. Кейли на мгновение закрыла глаза, молясь о том, чтобы тот, кто был наверху, оказался достаточно смелым, чтобы помочь ей. Если бы Шинглера отвлекли на какое-то время, она могла спрятаться или ускользнуть из салуна. Дюк сделал несколько глотков, по его задумчивому лицу было видно, что он размышлял. Его пистолет сорок пятого калибра – само зло, воплощенное в изящную форму, лежало на барной стойке. Больше всего Кейли хотелось сейчас, чтобы он оказался у нее в руках; она была неплохим стрелком, благодаря упорным тренировкам. Разве Дерби не говорил, что у нее талант?
– Пораскинув умом, – закричал Дюк женщинам наверху, – я решил – пусть одна из вас бросит вниз платье. Я не хочу, чтобы моя приманка умерла от простуды прежде, чем я успел ее использовать.
Прошло менее минуты – Кейли отмеряла время громкими ударами своего сердца – и, раздувшись как парашют, вниз полетело голубое шелковое платье, состоявшее, казалось, из одних рюшек и оборок. Шинглер взял пистолет и указал длинным стволом на платье, упавшее на бильярдный стол.
– Надевай, – рявкнул он. – Сейчас же.
– Сначала вам придется застрелить меня, – ответила Кейли. Она вовсе не была уверена, что он не сделает этого, но это не пугало ее. У нее за спиной было зеркало, тонкая завеса между веками, но Кейли и не думала использовать такую возможность побега.
Разбойник усмехнулся, поставил стакан, громко ударив им по столу, и налил еще виски.
– Если ты думаешь, что я не смогу всадить пулю в женщину, то ты знаешь меня хуже, чем я предполагал. Отойди за рояль, если хочешь, только переодевайся. Живо!
Кейли подумала, что возможность переодеться за прикрытием, вероятно, была единственным подарком судьбы в эту ночь, и она должна была использовать такую возможность. Она сделала, что велел ей Дюк,
