вязать.

– И что в лорде Локвуде ты находишь привлекательным?

– Разве я говорила, что он меня привлекает?

– Скажи по крайней мере он красив?

Симона пожала плечами:

– Недурен собой.

– Высокий? Широкоплечий?

– А ты подумываешь о том, чтобы найти замену Дрейтону?

Кэрри рассмеялась:

– Нет, конечно! Просто я пытаюсь понять, совпадают ли наши вкусы.

Вкусы явно не совпадали, но Симона не собиралась в этом признаваться.

– Наверное. А может, и нет. Я не настолько пристально его рассматривала.

Вязанье снова, было отложено.

– Симона! – серьезно проговорила Кэрри и тихо вздохнула, – пожалуйста, будь со мной честной! Я кое-что понимаю в сердечных делах.

Симона пожала плечами:

– Если мое сердце когда-нибудь будет увлечено каким-то мужчиной, ты первая об этом узнаешь, Кэрри, обещаю.

Каролин рассмеялась:

– Ты намеренно запутываешь дело.

– Конечно. И ты была бы разочарована, если бы я этого не сделала.

– А будет ли разочарован свет, если ты начнешь страстную незаконную связь?

–  Ах, полно тебе! – Симона возмущенно фыркнула. – Они будут разочарованы в любом случае, если я устрою им нечто меньшее, нежели публичную демонстрацию моего полностью обнаженного тела на ступенях собора Святого Павла.

– Но ты ведь не собираешься это устроить?

О Боже! Какое выражение лица у ее сестры! Наполовину испуганное, наполовину восторженное. Симона громко рассмеялась.

– Не бойся у меня есть кое-какие принципы, – заверила она Кэрри, но тут же не устояла перед соблазном и добавила: – Должна сказать, Хейвуд рассказывал мне о Безумных Локвудах. Надо будет расспросить у Тристана подробнее, когда я в следующий раз его увижу.

– И когда именно это произойдет?

А, вот она, цель всей беседы! И Кэрри подошла к ней так незаметно… Впрочем, у нее такие вещи всегда получаются очень хорошо.

– Как только он окажется на том же вечере, что и я, и наши пути пересекутся, – ответила Симона непринужденно. – Выбор вечерних увеселений велик, и кто сможет сказать когда именно это произойдет? Но это скорее всего не раньше чем через две недели, так как в ближайшие дни все старательно демонстрируют уважение к погибшим во время пожара.

– Я бы хотела тебе напомнить, что для некоторых это будет искренним выражением горя и сожалений. Тебе надо бы оставить твою природную непочтительность дома.

Что ж, она так и сделает.

– Ты замечательный человек, Кэрри! – совершенно искренне сказала Симона. – Душа у тебя гораздо лучше, чем когда-нибудь сможет стать моя.

– Душа у меня очень уставшая, – отозвалась Кэрри, откладывая вязанье. – Думаю, мне пора попрощаться и брести наверх в постель.

Симона вскочила с кресла и потянула Кэрри руку, чтобы помочь подняться.

– Спи спокойно, – сказала Симона, подводя Кэрри к двери гостиной.

Каролин обернулась:

– Ты хороший человек, Симона, и ты очень молода, полна энергии. Я только прошу тебя быть поспокойнее в следующие несколько недель. Пока ребенок не родился, у меня не будет сил встать между тобой и Дрейтоном, если что-то пойдет не так.

Симона быстро прошла через комнату и обняла сестру.

– Ничего плохого не случится, обещаю.

Тихо засмеявшись, Кэрри отстранила ее и направилась к себе со словами:

– Наполеон перед Ватерлоо говорил то же самое.

– Только по-французски.

– Веди себя как следует!

Вздохнув, Симона вернулась к столику, взяла рюмку и, допив содержимое, задумалась. Не встретиться с Тристаном было невозможно: она не сможет прятаться в своем доме словно мышка. Но если вспомнить обещание, которое она только что дала Каролин…

Надо надеяться, Тристан все поймет, а если нет… Было бы приятно сказать, что в мире есть множество других интересных мужчин, только Симона уже видела все варианты и совершенно определенно знала, насколько они унылые. Если Тристан разозлится на ее сегодняшнее промедление, тогда ее будет ждать самый долгий и мучительно скучный светский сезон, какой только может выпасть на долю женщины.

А если он все поймет и отнесется к этому как настоящий джентльмен… Конечно, настоящий джентльмен не просит леди встретиться с ним в саду в полночь, и настоящей леди даже в голову не придет обдумывать такую возможность. И уж конечно, она не допустит, чтобы ее кровь начинала закипать при мысли о такой встрече.

Он сошел с ума. Любой врач смог бы это подтвердить.

Тристан тряхнул головой, продолжая пристально смотреть на темные окна особняка Райленда. Не то чтобы герцог обычно выходил через какую-нибудь из задних дверей своего дома: вероятнее всего, он выйдет из парадной двери и обойдет дом. По крайней мере так поступил бы Тристан сам, если бы знал, что в саду дожидается ублюдок, собирающийся соблазнить его подопечную.

Тристан оглянулся. Его конь по-прежнему стоял у коновязи сразу за открытыми воротами, и его спокойствие уверило Тристана, что пока никто не идет, чтобы защитить непорочность и свершить правый суд.

Сделав беззвучный вдох, Тристан снова начал наблюдать за домом, хотя и понимал, как это глупо – сидеть в темноте и ждать молодую женщину. Если уж на то пошло, это гораздо хуже, чем просто глупо: в Лондоне есть множество других красивых женщин, и большинство из них доступны без того риска, который сопровождал отношения с леди Симоной Тернбридж.

Увы, в этом огромном море доступных женщин не было ни одной, которая заинтриговала бы его так, как Симона. Яркая красота, несомненный ум, освежающе честная прямота, немалая отвага и готовность рисковать, быть такой же открытой в отношении плотских желаний, каким был он сам… Все характеристики лучших куртизанок. Но у Симоны в отличие от куртизанок не было настроя на деловой обмен, этакого: «Если я сделаю тебе вот это, ты сделаешь для меня вот то». Симона была воплощением плотских наслаждений и греховных возможностей, облеченных в форму поразительно чувственной невинности, и это сочетание Тристан находил не только завораживающим, но и неотразимым.

Неотразимым до полной глупости, если уж на то пошло, если говорить о мужчине его возраста, с его опытом и в его положении.

Тристан покачал головой и повернулся к воротам, уступая усталому голосу здравомыслия. Если Симона начнет добиваться от него объяснений, почему он не встретился с ней, как обещал, его единственной надеждой будет попытка обрисовать ей свои проблемы. Возможно, при удаче она сочтет его поведение скорее благородным, чем бесхребетным.

Внезапно тихий шорох заставил его остановиться. Затаив дыхание, Тристан стал настороженно прислушиваться, повернувшись лицом в направлении, откуда донесся звук. Какая-то тень двигалась вдоль стены особняка, и он прищурился, всматриваясь в темноту и пытаясь разглядеть детали. Высокая, стройная, длинноногая фигура. Его взгляд еще раз скользнул по ней.

Милосердный Боже! Симона, облаченная в брюки! Сердце у Тристана мощно забилось, чресла налились жаром и напряглись при виде того, как она движется через сад прямо к нему. Будет чертовски трудно стащить с нее эти брюки. Юбка, конечно, меньше вдохновляет, зато требует гораздо меньше усилий, чтобы под нее забраться.

– Ты ведь еще не решил, что я не приду?

Тристан облизал пересохшие губы и заставил свой разум включиться. Симона была одета просто: черные брюки, черная рубашка, черные сапожки, черная куртка, но вся се одежда так идеально подходила к ее фигуре, что единственная его мысль была о том, как сильно ему хочется схватить ее и прижать к своему телу. Она была такая теплая, такая аппетитная!

Симона остановилась на благопристойном расстоянии от него.

– Я собиралась дождаться, когда ты появишься, но меня задержал краткий приступ угрызений совести.

Совесть. Шестеренки его мозга постепенно входили в нечто похожее на нормальный режим.

– Судя по всему, ты с этим отлично справилась.

Симона пожала плечами:

– До какой-то степени.

– Разум редко одобряет порывы чувств, и борьба между ними бывает порой весьма неприятной.

– Если бы только разум не был таким ужасающе скучным и невероятно предсказуемым! – заметила Симона с тихим смехом, который возбудил все его чувства. – Порывы чувств намного забавнее.

– Пока не приходит время платить по счетам. – Тристан подумал, что напряженность этой минуты – расплата за его поведение этим утром. Если бы его разум и совесть в тот момент действовали, он бы увидел, насколько опасно добиваться этой встречи.

– Да, счета, – задумчиво проговорила Симона. – Если бы мы с самого начала знали, какой окажется цена… тогда принимать решения было бы гораздо легче.

– Насколько я понял, ты пришла сюда для того, чтобы очень вежливо отклонить мое приглашение.

Несколько томительных секунд Симона пристально рассматривала его, прикусив нижнюю губу потам наконец вздохнула и покачала головой:

– Разум и чувства еще не закончили сражаться друг с другом.

Итак, он услышал в ее словах повод для надежды…

– То, что ты остановилась за пределами протянутой руки, говорит мне, что сражение практически закончено и я оказался проигравшим.

– Мне очень жаль.

– Не надо жалеть. По правде говоря, пока я дожидался тебя здесь, я и сам перебирал все «за», «против» и испытал такие же сомнения.

Симона быстро опустила взгляд.

– Но наверное, совсем по другой причине.

У Тристана было два варианта: заверить ее в том, что диктат общества для него все-таки