– Осторожнее, здесь повсюду осколки, – предупредил Себастьян и шагнул навстречу Мадлен, подальше от разбитого аппарата.

Мадлен взяла маркиза за руку и повлекла его к одному из больших окон лаборатории.

– Присядьте здесь, месье, – предложила она.

Себастьян послушно опустился на подоконник, а Мадлен склонилась над окровавленной рукой.

– У вас ожоги и порез, – заявила она после быстрого осмотра и подняла голову, чуть не столкнувшись лбом с Себастьяном. – Мне нужна вода и бинты.

– Водяной насос вон там. – Он указал на один из столов. – А чистые салфетки – в ящике шкафа.

Пока Мадлен искала материал для повязки, Себастьян пристально разглядывал ее. Уже три дня она жила в его доме, и все это время Себастьяну не удавалось всецело сосредоточиться на работе: его помыслы занимала Миньон. Ее обеды и ужины были великолепными – разнообразными, вкусными и изобретательными, особенно если учесть скудные запасы провизии в доме. Но не стряпня Миньон заставляла Себастьяна так часто думать о ней. Эта девушка постоянно удивляла его. Вот и сейчас Себастьян поражался ее спокойствию. Она не упала в обморок при виде крови, а бросилась на помощь.

Мадлен с улыбкой поднесла тазик с водой.

– Положите в него руку, месье, – надо смыть копоть.

Она поставила тазик на подоконник, окунула руку Себастьяна в воду и салфеткой начала бережно промывать раны.

Себастьян воспользовался случаем, чтобы внимательно рассмотреть ее мягкие темные кудри, источающие ароматы солнца и осени. Она вновь гуляла рано утром. Каждое утро, после того как Себастьяну подавали завтрак, Мадлен проходила мимо его окна, отправляясь на прогулку, но всегда возвращалась вовремя и успевала сама подать ему обед. Обычно она не покидала пределы парка. Ее волосы во время прогулок прикрывала шляпка, но однажды, после утреннего ливня, она сняла ее.

Уже не в первый раз Себастьян поймал себя на мысли, что его кухарка обладает всеми достоинствами гипотетической просвещенной независимой женщины. Но жизнь вряд ли когда-нибудь предоставит ей случай добиться успеха. Она слишком хороша, чтобы не выйти замуж. Какой-нибудь сын викария или секретарь дворянина женится на ней и лишит ее молодости, красоты и ума, так и не сумев оценить их. Если он окажется заурядным человеком, то обратит внимание лишь на ее стройную фигуру и манящие розовые губы и пожелает обладать ею. Если окажется черств и жесток, он будет подавлять ее ум и живой нрав, опасаясь того, чего сам лишен. Через несколько лет девушка утратит прежнюю прелесть, живость и энергию, ее перестанет окружать сияющая аура, глаза лишатся блеска и воодушевления…

От чувства досады, которую не раз вызывали в Себастьяне нравы его собственного сословия, у него перехватило горло. Он поднес руку к склоненной голове девушки, ощущая острое желание защитить ее, спасти. Тот же порыв заставил его некогда вызвать на дуэль мужчину, убившего Мэг, и жестокого мужа леди Лэнгли. Но на этот раз мстить некому. Он еще может спасти ее, но не для себя. Пожалуй, вопреки здравому смыслу он может попытаться.

Впрочем, против подобного альтруизма в его душе восставали не менее бурные чувства. Ему хотелось прикоснуться к ней, заключить в объятия эту жизнерадостную и умную красавицу. Сделав усилие над собой, Себастьян отдернул руку, так и не дотронувшись до головы Мадлен.

Пристальный взгляд Себастьяна не прошел для Мадлен незамеченным. Последние три дня она постоянно чувствовала, что он наблюдает за ней. Происходящее чем-то напоминало игру в кошки-мышки. Мадлен пребывала в постоянном страхе и возбуждении, не зная, когда Себастьян продолжит игру, искусством которой, по убеждению Оделии, он владел в совершенстве. Мадлен старалась как можно чаще попадаться у него на пути и при этом не вызвать подозрений. Но с тех пор как Себастьян в первый день поцеловал ее, между ними ничего не было. Время шло, а Мадлен так и не знала, удалось ли теткам рассчитаться с де Вальми. Если увлечь маркиза не выйдет, придется искать другой способ спасения матери.

Внезапно она вскинула голову и в упор уставилась на его горделивые, изящно очерченные губы. «Поцелуйте же меня! – хотелось выпалить ей. – Прошу вас, облегчите мне задачу!»

– Повязка готова, – произнесла Мадлен вместо этого.

– Спасибо, – отозвался Себастьян, не сводя глаз с ее губ.

– Мне пора, – сообщила Мадлен, невольно потянувшись к щеке Себастьяна. Влажные пальцы оставили чистый след на закопченной щеке. – Вам очень больно?

– Нет. – Себастьян накрыл ладонью руку Мадлен. – Спасибо… вам.

Он наклонился к ней, но Мадлен первой преодолела разделяющее их расстояние.

Себастьян увидел, как она закрыла глаза – словно для того, чтобы лучше впитать прикосновение его прохладных сухих губ. Легкий вздох, вырвавшийся у нее, воспламенил Себастьяна, вызвав у него чувства, непохожие на похоть.

Воспользовавшись случаем, он осуществил давнюю мечту – привлек ее к себе, обняв за талию, и приоткрыл губами ее покорные губы. Дыхание Мадлен коснулось кончика его языка. Она источала вкус невинности, сладости и целомудрия. Себастьян ворвался в ее сладкий рот мощным ударом языка.

Мадлен вздрогнула от интимной ласки, ее бархатистые глаза внезапно широко раскрылись.

– Зачем вы это сделали?

Вопрос изумил Себастьяна: впервые женщина пожелала узнать, зачем он поцеловал ее.

– Несомненно, вы понимаете, что моя дерзость была данью уважения вашей красоте.

Мадлен знала кое-что о поцелуях, но никогда не думала, что в них участвуют языки. Невежество, достойное сожаления!

Она высвободилась из объятий хозяина с величайшей осторожностью, словно повинуясь холодной решимости, а не девической скромности.

– Не знаю, в обществе каких женщин вы бывали прежде, месье, но во Франции дама оставляет за