мгновения она смотрела на незнакомца во все глаза, обнимая его за шею и чувствуя прикосновение его сильной руки.

– И часто вы развлекаетесь подобным образом, мадемуазель? – осведомился он насмешливым тоном.

– Сегодня – впервые, месье гусар, – беспечно отозвалась она.

Его лицо оставалось в тени, лишь поблескивали ровные зубы.

– Вы думаете, мадемуазель, я поверю вам, воочию убедившись в вашем искусстве?

– Вот как? Никогда бы не подумала, – просто ответила она, проводя ладонью по груди гусара. – Только…

– Что такое, дорогая? – хрипло прошептал он, склоняя голову.

– Мне кажется, будто мы знакомы. – Мадлен и сама не понимала, почему заговорила об этом.

– А вы хотите познакомиться со мной поближе?

– Не знаю… пожалуй, да. – Его губы находились на расстоянии всего нескольких дюймов от ее лица. – Да.

– Стало быть, да? – Как спокойно звучал его голос! А Мадлен в эту минуту боялась вздохнуть полной грудью, чтобы не спугнуть очарования! – Ночь любви не налагает никаких обязательств, мадемуазель.

– Ночь любви? Ну конечно! – Как она забыла! Сегодня каждый гость вправе рассчитывать на любые вольности. Она взялась за перевязь на груди гусара. – Месье гусар, если сегодня вы увезете меня отсюда, я буду вам весьма признательна.

– Что значит «весьма», мадемуазель?

Она придвинулась ближе, касаясь грудью его груди. Ее голос дрогнул:

– Какой благодарности вы ждете, месье гусар?

Он рассмеялся, теплое дыхание овеяло щеку Мадлен.

– Я уже готов поверить в вашу невинность.

– Поверьте – и вы будете правы, месье. Прошу вас, поймите меня правильно: я оказалась здесь не по своей воле. Я не знала, каким будет предстоящий бал.

– И тем не менее обратились к незнакомцу с более чем щекотливой просьбой.

– Да. – Разве она вела себя не так, как подобало женщине, надеющейся обрести богатство с помощью увлеченных ею мужчин? Она действительно нуждалась в помощи и защите этого человека.

Гусар склонился к ее губам, и она ответила на поцелуй.

На этот раз теплые, ищущие губы не вызвали в ней разочарования. Сердце радостно забилось, пальцы сжались на плечах гусара. Когда его губы приоткрылись, Мадлен быстро подчинилась ударам его языка, отвечая на них, почувствовала одобрительный вздох незнакомца и закрыла глаза, погружаясь в пучину чувственных наслаждений. Значит, Себастьян д’Арси – не единственный мужчина в мире, способный доставить их!

Когда он наконец отстранился, улыбка исчезла с его лица.

– Ты превзошла все мои ожидания, Миньон. Поздравляю.

Этот бархатистый баритон мог принадлежать лишь одному мужчине в мире.

– Себастьян? – недоверчиво прошептала Мадлен.

Он приложил палец к ее губам и увлек за собой в глубину террасы, куда не достигал шум из зала и свет фонарей. Здесь слышался лишь вой ветра за окнами, сквозь стеклянную стену лился призрачный свет луны. Гусар снял маску.

Затаив дыхание в надежде и тревоге, Мадлен искала знакомые черты на обращенном к ней мужском лице. Но посеребренное лунным светом лицо, на которое падала тень кивера и блестящих усов, оставалось бесстрастным и почти чужим. Наконец он улыбнулся чувственной и уверенной улыбкой, и Мадлен просияла.

Она не издала ни звука. Себастьян привлек ее к себе, как в танце, и встал так, что Мадлен оказалась прижата к греческой колонне, поддерживающей потолок.

Расстегнув крючок кивера, Себастьян снял его и небрежно уронил на пол ментик. Подняв левую руку, он взял Мадлен за подбородок.

– Сначала вот это, – прошептал он, касаясь ее губ.

Он целовал ее так нежно, словно дотрагивался до ее рта впервые. Она впитывала музыку желания, словно кружащий голову вальс. Прижимаясь к Себастьяну всем телом, она чувствовала грудью грубую ткань шерстяного доломана, слегка касалась ногами обтянутых рейтузами бедер.

Вожделение мгновенно захватило его, и он привлек ее ближе. Поцелуи стали страстными и продолжительными, до боли сминались губы, сплетались языки.

Она приложила обе ладони к его щекам и забыла о маскараде, чужом доме и обо всем на свете. Ей нужен был только он и восхитительные прикосновения его губ, дразнящие и ласкающие ее до тех пор, пока она не оказалась на грани взрыва.

Его руки скользили по ее телу. Это было все равно что предаваться любви со знакомым незнакомцем. Ощущения были иными: покалывание щетины, шелковистые прикосновения усов, но вкус и ритм движений остались прежними.