таком состоянии у него всегда начинает проявляться какое-то детское чувство юмора. Наверное, недаром существует старая поговорка: «Пьян, как хохочущий филин». Им овладело любопытство — захотелось немедленно проверить, насколько народная мудрость соответствует истине.

Насмешник поставил свою кружку перед птицей. Та выпила.

— Ну ладно. Посмотрим, чего хочет от нас Черная Рожа, — сказал Браги, снимая с ноги филина послание. — Хм-м… Ты не поверишь. Он говорит, что простит нам все наши долги и прегрешения — как будто таковые существуют, — если мы схватим для него женщину, именуемую Мгла. Старый негодяй никак не может успокоиться. Сколько лет он копал под Визигодреда? А теперь он хочет навредить, используя женщину.

— Угрозы? — нахмурился Насмешник.

— Ничего особенного. Какие-то намеки на то, что он не желает во что-то вмешиваться. В духе того, что передал Визигодред.

— Малодушный бездельник, ищущий убежища в подземных темных склепах, обжитых троглодитами. Лично мне — хватит! Оставьте несчастного, старого, жирного глупца мирно чахнуть.

Он, похоже, все больше и больше начал проникаться жалостью к себе. Из одного огромного карего глаза выкатилась слеза. Насмешник вытянул руку, положил ладонь на плечо Рагнарсона и сказал:

— Моя матушка, давным-давно покинувшая этот мир, любила напевать песню о бабочках и осенних паутинках. Хочу тебе ее спеть.

Он замычал, стараясь нащупать мелодию.

Рагнарсон помрачнел. Насмешник был сиротой. Он не знал ни отца, ни матери. Родителей заменял ему старый бродяга, с которым он путешествовал до тех пор, пока не подрос достаточно для того, чтобы смыться. Браги слышал рассказ о несчастном детстве по меньшей мере сотню раз. Но в поддатии Насмешник начинал врать больше, чем обычно. В таких случаях надо было либо его ублажать, либо быть готовым к драке.

Филин весьма критически отнесся к музыкальным упражнениям Насмешника. Он отвратительно завизжал, захлопал крыльями, взмыл в воздух и полетел на восток, закладывая пьяные виражи.

Немного позже появилась Непанта и развела по постелям угрюмых друзей, слабо представляющих себе свое будущее.

Элана поднялась утром, беспокоясь о том, удалось ли Браги добраться до Насмешника целым и невредимым. В лесу скрывались беглецы из Итаскии. Банды бесчинствовали на Северной дороге. Некоторые затаили против него зло. Браги серьезно относился к своим полученным по Хартии обязанностям и железной рукой искоренял бандитизм. Многие разбойники могли попытаться ему отомстить.

Она подошла к комоду, в котором хранилась одежда, и извлекла оттуда шкатулку из слоновой кости размером с хлебный каравай. Какой-то искусный и добросовестный мастер потратил месяцы на то, чтобы нанести на поверхность шкатулки сложный орнамент. Работа была настолько тонкой, что рисунок был бы совершенно не заметен, если бы не серебряная инкрустация. Она не знала, что означает этот орнамент. Ее жизненный опыт не подсказывал, что бы это могло быть — простые черные и серебристые завитки, от долгого взгляда на которые начинала кружиться голова.

Ее имя и фамилия были вырезаны на крышке слоновой кости сложным шрифтом — алфавитом, ей незнакомым. Насмешник предположил, что это язык Эскалона — земли, лежащей так далеко на Востоке, что о ней знали лишь по слухам.

Элана не знала происхождения ларца. Ей было известно лишь то, что королевский курьер, развозящий дипломатическую почту между Итаскией и Ива Сколовдой, доставил его из столицы. Он получил его от друга, занимающего дипломатический пост в Либианнине, а тот, в свою очередь, от торговца из Форгреберга — города в Малых Королевствах. В Форгреберг же посылка поступила вместе с караваном с Востока. В пакете оказалось и письмо, разъясняющее назначение ларца. Почерк был ей не знаком. Непанта решила, что подарок прислал ее брат Турран.

Турран однажды покушался на честь Эланы. Она никогда не рассказывала об этом мужу.

Она провела указательным пальцем по выгравированным буквам, и крышка шкатулки поднялась. Внутри, на подушечке из небесно-голубого шелка, покоился огромный рубин в форме капли. Временами камень приобретал молочный оттенок, и в глубине клубящегося облачка вспыхивал огонек.

Это случалось тогда, когда ее семья подвергалась опасности. Яркость свечения указывала на степень серьезности угрозы. Она частенько сверялась с камнем, особенно когда Браги бывал в отъезде.

В сердце рубиновой капли постоянно виднелось пятнышко. Опасности не могут быть полностью устранены из жизни. Но сегодня облачко разрослось.

— Браги! — воскликнула она, хватая одежду.

Неужели бандиты? Ей надо немедленно послать кого-то к Насмешнику. Впрочем, нет. Прежде следует расставить посты вокруг дома. Хотя слухов об опасности не ходило, Элана знала, что беда могла явиться с противоположного берега Серебряной Ленты быстрее, чем налетает весенний ураган. Или с Дрискол-Фенс, или с Востока. А может быть, это всего-навсего приближающийся ураган, из тех, что бывают в это время года? Камень предсказывает все опасности, а не только те, что проистекают от людей.

— Рагнар! — позвала она. — Иди сюда! Не исключено, что мальчишка затеял что-то опасное. Он горазд на подобные делишки.

— Что тебе, ма?

— Иди сюда, — сказала она, поспешно одеваясь.

— Что?

— Беги на лесопилку и скажи Беволду, что он мне нужен. И если я говорю беги — значит, отправляйся бегом.

— А?..

— Быстро!

Он исчез. Тон матери не располагал к спору.

Беволд Лиф был родом из Фрейленда и служил у Рагнарсонов мастером. Он даже спал на лесопильне, чтобы не тратить время на ходьбу через пастбище. Беволд был придирчивым, шумным коротышкой, одержимым своей работой. Хотя он был одинок уже много лет, в солдаты он не годился. Он по природе своей был созидателем, строителем и мастером на все руки. То, что задумывал Браги, Беволд воплощал в жизнь. В процветании удела его заслуга была не меньше, чем заслуга Браги.

Элана недолюбливала Беволда. Он слишком много себе позволял. Но не признать его ценности для дела хозяйка дома не могла, так же как и не сомневалась в его надежности.

Лиф появился в тот момент, когда она вышла из дома.

— Мадам?

— Минуточку, Беволд. Рагнар, приступай к работе по дому.

— О-о-о… Ма, я…

— Отправляйся!

Сын ушел. Она терпеть не могла непослушания, и Браги, с ее точки зрения, слишком баловал детей.

— Беволд, нам грозят неприятности. Распорядись, чтобы люди вооружились. Расставь часовых. Пошли кого-нибудь к Насмешнику. Остальные пусть продолжают работать, но не удаляются от дома. Немедленно собери здесь всех женщин и детей.

— Мадам? Вы уверены? — Бледные тонкие губы Лифа шевелились, как червяки. — Я планировал установить водяное колесо утром и пустить воду после обеда, — Уверена, Беволд. Готовься. Но без паники.

— Как вам будет угодно. — По его тону можно было понять, что никакое чрезвычайное событие не оправдывает остановку работ. Развернув лошадь, он поскакал в сторону лесопильни.

Следя за тем, как он удаляется, Элана прислушивалась к звукам вокруг. Птицы щебетали не переставая. Она же знала, что перед приближением бури пернатые умолкают. В небе, как легкие галеоны, торжественно