теплого утра. К полудню улицы города высохли.

— Это не правильно, — произнес Гжердрам, глядя из окна рядом с постелью отца. — В рассказах она всегда появляется либо бурной грозовой ночью, либо ранним туманным утром.

Королева стояла у кровати, держа Тарлсона за руку. Со вчерашнего вечера он был в коме.

— Мой отец считает смерть воплощением абсолютной демократии, — сказала она. Под глазами королевы легли глубокие тени. — В то же время она одновременно является диктатором и великим уравнителем. Ничто и никто не способен повлиять на нее. Включая наши представления о справедливости или своевременности ее появления.

— Мама не придет. Она закрылась в их спальне… Говорит, что не покинет ее, пока он не вернется домой. Потому что он всегда возвращался. Но она знает, что на сей раз ему не выкарабкаться. Она пытается вернуть его с помощью воспоминаний.

— Гжердрам, если есть что-нибудь… Ты понимаешь, если я что-то могу…

— В этой комнате я был зачат. В то время, когда он был всего лишь одним из вессонов-пехотинцев. В ночь перед тем, как личная гвардия отправилась на битву с Эль Мюридом в проходе… Почему он не менял места жительства? Он занял еще несколько комнат, но всю жизнь оставался в одном и том же доме.

— Гжердрам! Юноша обернулся.

— Его глаза. Они двигаются.

Глаза Тарлсона были открыты. Он с трудом втягивал в себя воздух. Затем раздался хриплый шепот:

— Гжердрам, подойди…

— Отец, прошу — не напрягайся.

— Надо что-то сказать… Она уже здесь, но я не могу уйти… Успокойся… Мне надо торопиться… Она ждет… Чем занят Рагнарсон?..

— Разбирается с силуро. Он поспал пару часов, а затем повел своих людей и наших гвардейцев в их кварталы. С тех пор мы получаем от него только пленных и фургоны с оружием. Он обыскивает дом за домом. Силуро визжат. Но тех, кто оказывает сопротивление, арестовывают. Или убивают.

— Гжердрам, я не доверяю этому человеку… Сам не знаю почему… Скорее всего дело здесь в бен Юсифе… Есть какая-то связь.'.. Они дрались друг с другом до тех пор, пока их наниматели не оказались уничтоженными, а сами они не разбогатели… Он слишком много знает о том, что происходит… И может быть, работает на Итаскию… Некоторые из его наемников — солдаты регулярной итаскийской армии…

Он закрыл глаза и пролежал так несколько минут, собираясь с силами.

— Это — игры империй, — наконец произнес он. — И Кавелин в них — всего лишь игральная доска… Гжердрам, я дал обещание королю и пытался сдержать слово… Передаю свою клятву тебе. Ты должен любым способом… Скажи маме… Я прошу прощения… Долг… На сей раз ей придется прийти ко мне… Туда, где дуют западные ветры… Она поймет… Я… Я…

Его веки медленно смежилась. На какой-то момент Гжердрам решил, что отец уснул. Но вот юноша услышал голос королевы:

— Он… Он уже?..

— Да.

Они немного всплакнули, чтобы хоть немного притупить боль. Затем королева сказала:

— Гжердрам, отыщи полковника Рагнарсона. Попроси его явиться в мои покои. Сообщи министрам, что в восемь я провожу совещание. Не говори никому о том, что произошло.

— Слушаюсь, мадам. — И он выбросил руку в салюте. Чувство долга является неплохим лекарством от душевной боли.

Рагнарсон неподвижно и прямо сидел в седле, а цокот копыт его коня нарушал тишину пустынных улиц. Он был обязан наводить порядок железной рукой и к этому времени так устал, что у него начались галлюцинации.

Справа и слева от него ехали тролледингцы. Но Браги уже не ожидал никаких неприятностей. Обыватели были укрощены, и их существование выдавали лишь полоски света, появляющиеся в окнах, когда самые любопытные из них раздвигали тяжелые занавеси.

Итак, сегодня — Форгреберг. Завтра — столичный округ. Затем Водичка. И наконец, еще до весны, — Кавелин. Королевство должно быть единым для того, чтобы быть готовым встретить Каптала и Шинсан.

Во дворце было так же пустынно, как и в городе. С одобрения королевы он отослал в город всех способных носить оружие. Как только Браги продемонстрировал, что не потерпит никакого бунта, сопротивление практически прекратилось.

Когда он вошел в покои королевы, та, бледная, мерила шагами комнату, потирая ладони. Под глазами у нее залегли тени.

— Инред умер? — спросил Браги. Королева утвердительно кивнула и сказала:

— Все рушится, полковник. Во всяком случае — мой мир. Я не очень сильная личность и склонна скорее бежать от трудностей, нежели встречать их с открытым забралом. Инред служил мне опорой так, словно был моим супругом. Совершенно не знаю, что теперь делать. Хочется просто убежать…

— Зачем вы позвали меня? — спросил он.

Браги с первой встречи, с того самого момента, когда их глаза встретились, понял, что молодая королева ценит силу и прямоту гораздо выше, чем простое почтение и придворные формальности.

— Я всего лишь — наемный меч, — продолжил он. — Чужак, которому нельзя доверять. Так, во всяком случае, считал Инред.

— Инред не доверял никому, кроме семейства Криф. Присядьте. Вы много времени провели на ногах.

Она не переставала его удивлять. Ни одна из владетельных персон, которых ему доводилось встречать, не относилась к нему — человеку, не имеющему ни титула, ни герба, — как к равному. И ни одна королева или принцесса ни за что не допустила бы его в свои личные покои без сопровождения.

— Вы улыбаетесь? Чему?

— Чему? Своим мыслям о монархах. Принцессах. Давным-давно в Итаскии… Впрочем, не важно. Отвратительный эпизод, если смотреть отсюда.

— Бренди?

Он еще раз подивился. Королева обслуживает простолюдина…

— Они сильно надуваются в Итаскии? Я имею в виду семью монарха, — спросила королева.

— Как правило, да. Так по какой причине вы пожелали меня видеть?

— Сама точно не знаю. Есть несколько вопросов. А может быть, потому, что мне нужен кто-то, способный меня выслушать, — сказала она, медленно подходя к окну.

При виде того, как она движется, мысли Рагнарсона обратились к иным, более приземленным сюжетам.

— Я созвала заседание кабинета министров и решила либо отречься и вернуться к отцу, либо…

— Миледи!

— ..либо назначить вас маршалом и возложить все дела на вас, — закончила она и повернулась к нему лицом. Их взгляды снова скрестились. Браги был потрясен.

— Но… Маршалом? До этой весны мне не приходилось командовать более чем батальоном. Нет, нет. Это решение вызовет слишком жестокое сопротивление. Вам лучше избрать для этого кавелинца…

— Но кому из них я могу доверять? Кто из командиров не имел контактов с мятежниками? Только Инред. Но он умер. Даже мои министры сделали ставки не на одну лошадь.

— Но…

— Терпеть не могу плохо отзываться о мертвых, но Инред с ситуацией не смог бы совладать. Он был особенно хорош в поединках за честь короля. Командующим Инред был более чем посредственным. Король прекрасно это понимал.

Взяв графин и подлив ему бренди, она продолжила:

— Он не был сильным человеком, мой король. Не мог навязать свою волю. Но людей он знал. После пятнадцатиминутного разговора мог точно сказать, что представляет собой любой человек. Мой супруг знал, кому можно доверять, а кому — нет. Понимал, кому какой пост лучше подойдет. Как мне его не хватает.