хотите, бросайте свой институт и ко мне. Тем более, что над вами, сейчас сгущаются тучи и, навряд, вы будете иметь такие привилегии, которые я вам даю.

- Но я занимаюсь исследовательской работой по лечению рака.

- Да бросьте вы. Кто вам даст этим заниматься? Рабинович, ваш начальник? Кто-нибудь другой? Выкиньте эту чушь из головы. У меня вы будете как сыр в масле кататься. Мы же с вами переворот сделаем. Во первых канцероген, от которого пол Америки будет болеть раком, после занесения его в пищу. Во вторых, ваша мечта о лечении, осуществиться только здесь. Где вы найдете такое количество человеческого материала, которое можно использовать для эксперимента. Только здесь. Так как?

- Это чудовищно полковник.

Наступила пауза. Полковник вытянул своими громадными пальцами сигарету и поджег ее факелом зажигалки. Мухи по очередно исполняли свое соло на грязных стеклах. Тишиной не пахло.

- Вы кретин Виктор Николаевич. Я знаю, тех кого вы лечите, будут действительно здоровы. Я даже уверен в этом. Ваш препарат не миф, но об этом ни кто не узнает. Если они выздоровеют, я их пошлю, под сап, под тиф, под что угодно, они все равно не жильцы. Они смертники и должны умереть. Вы поняли?

Дым начал группироваться над полковником.

- Вы зацикленный кретин. Вы пытаетесь скрыть от меня секрет изготовления препарата. Скрывайте, мне на него наплевать. Вы надули Рабиновича. Что ж, раз вы не хотите со мной работать, я вынужден применить некоторые действия, противоречащие вашей морали. Лейтенант Барсукова зайдите ко мне.

Дверь о творилась и в военной форме, передо мной появилась лучшая подруга Наташи, она же прикомандированная ко мне лаборант недоучка Аля.

- Ну как?- обратился к ней полковник.

- То что проявили, я принесла с собой.

Она вытащила пачку фотографий и вывалила их на стол.

- Вот все, что есть.

- Ох какие видики. Вы смотрели их лейтенант?

- Да полковник, это все аморально.

- Вы слышали Воробьев, это все аморально.

Он протянул мне свои руки-сосиски с фотографиями. На всех фотографиях мы с Наташкой предавались любви в номере гостиницы. Это были красивые позы и Наташка была прекрасна.

- Мне очень нравиться, - сказал я.

- Да это же разврат, - рявкнула лейтенант Аля.

- Чего вы понимаете в сексе, лейтенант. Вы наверно и мужика настоящего не нюхали. Это любовь. Обязательно женюсь, как приеду.

Лейтенант зашипела, как змея. Полковник ухмыльнулся.

- Успокойтесь лейтенант, он нам все равно натянет нос, если жениться. Ему даже аморалку не пришить. Идите лейтенант.

Она повернулась, красиво вильнув бедрами, и ушла.

- Здесь мы тоже прокололись Виктор Николаевич. Что ж, это ваше счастье. Хочу вам сказать, катитесь вы от сюда к чертовой матери. Чтоб сегодня, я вас не видел. В ваши дерьмовые дела я лезть не хочу и так слишком много вони. Поэтому пока. Документы возьмете у администратора гостиницы.

Мухи затихли. Одна, взвизгнув на высокой ноте, тут же затихла, стыдливо побежав по стеклу.

- До свидания полковник.

Я хлопнул дверью и услышал заглушенный вой взбудораженных мух.

- Наталья, удираем от сюда скорей, - ворвался я в номер Натальи.

- Что, пришел телетайп?

- Пришла твоя подруга, в образе лейтенанта КГБ.

- Какая подруга? Господи кругом обман, - поняла она - Где же правда?

- Правда то, что мы уезжаем. Собирай вещи.

В институте было предпохоронное затишье. В вестибюле, на обыкновенном канцелярском столе, стоял портрет Борис Залмановича, обвитый креповой лентой и несколькими грустными цветами. Я помчался по лестницам в лабораторию к Любовь Владимировне. Она сидела в пустой комнате, за своим столом, обернувшись на стук двери.

- Виктор, - только и могла произнести она.

- Здравствуй Люба, - я подошел и поцеловал ее в голову - Когда похороны?

- Сегодня. Я ждала вас. Я знала, что ты приедешь. Внизу ждет машина Геннадий Федоровича. Поехали, а то он нервничает. Она поднялась и, как лунатик, двинулась мимо меня. Я заскочил в свою комнату, схватил за руку Наталью и рванул с ней по лестницам, догонять Любу. В машине, мы сухо поздоровались с Геннадий Федоровичем, расселись по сиденьям и тронулись в путь.

- Как вы нашли Валериан Павловича? Сработались с ним? - спросил Геннадий Федорович.

- И да, и нет.

Геннадий Федорович переглянулся с Любой.

- То есть...?

- Приглянулся я ему до такой степени, что он предложил мне работать у него. Личный самолет обещал. Но я отказался и, после попытки испугать меня, в течении пол часа вытурил нас со своей территории.

- Что он предложил вам делать?

- Канцероген, который смог бы отравить пол Америки.

- Да, слишком большой размах. Рабинович ему часто звонил?

- Наверно, по крайней мере, увольнительную давали только Наталье.

- Ты получил мое последнее письмо?- спросила Люба.

- Да. Так куда он дел Валентину Степановну? Отвязался ли он от нас?

- Валентину, Рабинович задвинул в какой-то институт, рядовым научным сотрудником, - сказала Люба - А вот по поводу тебя, то жди предложения получить личный самолет.

- Неужто отказался от идеи завладеть препаратом.

- Нет, не отказался. Он просто проиграл первый раунд и во втором изменит тактику.

- Он сегодня будет на кладбище?

- Будет и, даже, будет выступать с речью.

- Это серьезно Геннадий Федорович?

- Виктор, прошу тебя, только не устраивай скандала, - забеспокоилась Люба - Пусть выступает. Там будет много людей, которые не в курсе наших дел. Тебя, просто, не поймут. Рабинович величина, а ты рядовой сотрудник.

- А в нашем институте, разве не все в курсе дела.

- Ты о чем?

- Я о том. По какой причине умер Борис Залманович?

- Была бы серьезная причина, было бы следствие, Виктор Николаевич. Борис Залманович сгорел на работе, умер от разрыва сердца, - жестко произнес Геннадий Федорович - Вот и морг, мы приехали.

Рабиновича я увидел на кладбище, он обхаживал старенькую мать и близких родственников Бориса Залмановича. Увидев меня, он расцвел, как майская роза.

- Рахиль Иосифовна, - обратился он своим фальцетом к старушке - вот молодое дарование, самый любимый ученик Борис Залмановича.

Старушка обратила на меня внимание и подала свою руку.

- Очень рада познакомиться, - вдруг на чистейшем русском языке, без акцента, произнесла старушка - У Бори в столе, мы нашли письмо на ваше имя. Ведь вас зовут Виктор Николаевич. Не так ли?

- Да.

- Вы же придете к нам после похорон. Я вам его отдам.

Рабинович застыл, как изваяние, как ученая собака при виде дичи, застывающая на месте с поднятой передней лапой. - Ах какое несчастье, какое несчастье, - заныл он - Борис Залманович так заботился о молодых ученых. Теперь они очень осиротели. И где еще найдешь, таких добрых учителей.

Я кивнул старушке.

- Хорошо, приду.

Рабинович произнес прекрасную, трогательную речь, где оценил Борис Залмановича, как светоча