Бронепоезд сдался морякам.

— Вот наша первая помощь москвичам, — торжествовал Железняков.

Плененный балтийцами, бронепоезд шел к Москве уже под красным флагом.

Захваченные во вражеском бронепоезде наганы, шашки и прочие трофеи помогли отряду еще более вооружиться для предстоящих новых боев с врагами.

Эшелоны прибыли в Москву 4 ноября. Вокзал был переполнен красногвардейцами из соседних губерний. Они возбужденно рассказывали матросам, как вместе с московскими рабочими вышибали юнкеров из Кремля.

— Значит, мы опоздали? — спросил кто-то из матросов.

— Ничего, ребята, еще и вам хватит работы! — ответил красногвардеец из Иваново-Вознесенска, тоже принимавший участие в освобождении Кремля от юнкеров.

— Вот что нас задержало, — хлопнул коренастый матрос по броне вагона с торчащим грозным стволом орудия. — Хотели враги вам нож в спину воткнуть. Не вышло! Мы их перехватили!

В штабном вагоне Еремеев собрал всех командиров, представил им прибывшего из города члена Московского военно-революционного комитета, который поблагодарил петроградцев за помощь.

— Если б не вы, много хлопот принес бы нам этот бронепоезд. Юнкера так ждали его…

Рассказав коротко о положении в Москве, член военревкома в заключение добавил:

— Много еще затаилось здесь всякой нечисти. Ее нужно выявить и обезвредить. Надеемся на вашу помощь!

Обычно тихая маленькая квартирка Железняковых в Петровско-Разумовском наполнилась шумными, веселыми голосами. Повидаться с родными пришел Анатолий да и друга своего Николая Ховрина привел с собой.

Анатолий много раз принимался целовать сестру Саню, обнимал мать, утиравшую радостные слезы, подбрасывал к низкому потолку малышей племянников — детей сестры.

До поздней ночи шли оживленные разговоры, расспросы о пережитом за время длительной разлуки.

Когда утомленные моряки улеглись спать, истосковавшаяся по сыну мать подошла к нему, присела на край кровати и стала ласково гладить по волосам, тихо приговаривая:

— Соколик мой, родной мой Тошенька… Где ж ты скитался так долго?

Анатолий успокаивал мать и уверял, что все ей расскажет — где был, что делал, как тосковал о ней…

Но мать так и не дождалась исповеди от сына.

Ранним утром балтийцы уже покидали дом, где так тепло и радостно было им провести хотя бы несколько часов. Сгребая в охапку племянников, Железняков говорил им:

— Растите, хлопчики! Вам не придется так мотаться в жизни, как вашему дяде! Эх, и жить будете, бесенята! Без горя и нужды!

Нежно обнимая сестру, Анатолий что-то говорил ей совсем тихо.

Мать припала к широкой фигуре сына, потом поцеловала его дрожащими губами, закрыла лицо фартуком и отошла к окну…

Скрывая волнение и выступившие слезы на глазах, Железняков хлопнул дверью и сбежал по лестнице, догоняя ушедшего вперед Ховрина.

Выполнив свое задание в Москве, матросы-балтийцы и красногвардейцы готовились в обратный путь. Но в конце ноября из Петрограда пришла новая директива.

Выступивший перед отрядом Еремеев сказал:

— Товарищи! Ленин поручает нам срочно направиться на помощь трудящимся Украины. Там создалась угрожающая обстановка. Через Харьков на Дон рвутся контрреволюционные войска. Их надо разгромить. Нашему отряду поручается также доставить оружие рабочим Донбасса. Мы получим его в Туле.

— Даешь фронт!

— На Украину! На Дон! — раздались голоса матросов.

— Добро, товарищи! — сказал Еремеев. — Давайте утвердим штаб. Кого предлагаете в командиры отряда?

— Николая Ховрина! — раздались голоса.

— Одобряю! — поддержал Еремеев. — Я первый голосую за товарища Ховрина.

Начальником штаба избрали Ильина-Женевского. Адъютантом штаба Железнякова.

Отряду было присвоено название: «1-й отряд петроградских сводных войск». В него влилась часть солдат 426-го Лодейно-польского полка. Отряду были приданы четыре броневика, несколько пушек полевой артиллерии, два бронепоезда. Один из них матросы укомплектовали сами — тот, что взяли у белых на станции Куженкино при участии Железнякова.

В Туле приняли для доставки шахтерам 10 тысяч винтовок и 40 пулеметов.

Перед отходом в дальнейший путь команда узнала последние вести с Западного фронта. Главнокомандующий генерал Духонин отказался выполнить предписание Совнаркома — немедленно приступить к переговорам о перемирии с германским командованием. Реакционные офицеры снимали с фронта воинские части и спешно перебрасывали их на Дон к атаману Каледину — этому злейшему врагу Советской власти, который формировал армию для похода на Москву и Петроград.

Следуя дальше, отряд услышал в Курске еще и другие очень важные сообщения: «…Матросами и революционными солдатами арестован и расстрелян в Могилеве злобный враг революции главнокомандующий русской армией генерал Духонин. Окруженная со всех сторон, ставка Духонина сдалась без боя».

Другое сообщение было тревожным: «По Сумской железнодорожной ветке к Белгороду под командой царского полковника Степанова движется несколько эшелонов ударников-духонинцев. Они снялись с Западного фронта после расстрела Духонина и направляются в Новочеркасск к Каледину».

Развив предельную скорость, бронепоезд пришел в Белгород раньше ударных батальонов из ставки Духонина. Матросы и красногвардейцы заняли все пункты на подступах к городу.

Со стороны Харькова прибыл состав с солдатами и красногвардейцами под командованием Николая Руднева, бывшего офицера Черноморского флота, который с первых дней Советской власти стал активным ее защитником.

Ревком Черноморского флота прислал отряд матросов под командой рядового Николая Павлуновского.

Вскоре телеграфист соседней с Белгородом станции Томаровка передал важную весть в штаб бронепоезда: «Пришел первый эшелон. Духонинцы спокойны. Они ничего не знают о вашем отряде».

Было решено немедленно послать к Томаровке бронепоезд, назначив командиром на нем Павлуновского.

— По-моему, надо прицепить два-три вагона с десантной группой, предложил Железняков. — Белогвардейцы могут взорвать путь, и мы окажемся в мертвой зоне.

Предложение Железнякова штаб одобрил, и скоро бронепоезд направился навстречу врагу.

Железняков зорко наблюдал за расстилавшейся далью. Станции все еще не было видно. Миновав возвышенность, поезд стремительно вылетел почти вплотную к цели. Вынырнувшая из-за поворота станция Томаровка была как на ладони. На путях вдоль платформы чернели вагоны.

Бронепоезд дал первый выстрел. Артиллерист-матрос угодил прямо в один из паровозов.

Второй, третий снаряды попали в цепь вагонов, подняв высоко над землей вихрь щепок, земли и железа.

Матросы ликовали.

Застигнутые врасплох, духонинцы стали метаться в панике…

Вскоре на дороге, идущей вдоль железнодорожного полотна, появилась большая группа солдат с поднятыми вверх руками.

— Не стреляйте! Сдаемся! — услышали на бронепоезде.

Солдаты подошли ближе.