камердинера Чемодурова записка, спрятанная парикмахером в бигуди, поскольку выходящая из дворца прислуга подвергалась обыску. Вечером того же дня через потайной ход Чемодуров вынес два свертка. Один был передан Нарочицкой и кроме шкатулки с драгоценностями содержал письмо с просьбой о помощи и подробными инструкциями по дальнейшим действиям. А второй сверток предназначался фрейлине Надин Азаровой, пассии Великого князя Михаила Александровича, и содержал также просьбу о сохранении шкатулки для того, кто придет и скажет условленный пароль.

Через короткое время были получены подтверждения о получении посылок и о начале подготовки к подмене. Все шло хорошо, и определили даже дату к осуществлению плана побега всей семьи, но вдруг все минные катера испытательной станции отправились в море на отражение германской эскадры. В ходе боя зять Чемодурова, капитан второго ранга Гартунг геройски погиб вместе с катером от прямого попадания снаряда с вражеского миноносца. Через минуту пошел на дно и германец, пораженный торпедой, пущенной с катера до его гибели.

Начали искать другое судно, но вдруг был объявлен срочный отъезд. Тридцатого июля в Александровском дворце отец Гермоген отслужил два молебна, – один по случаю дня рождения Алексея Николаевича, а второй – на облегчение пути. В ночь же на первое августа во дворец прибыли Председатель Временного правительства Александр Федорович Керенский и Великий Князь Михаил Александрович. Перед отъездом Великий Князь сумел передать записку Николаю Александровичу.

Снедаемые печалью и разочарованием царственные супруги торопливо прочли записку от Нарочицкой. Она писала, что в связи с ускорившимися обстоятельствами дела у нее готова лишь одна девочка, ровесница Анастасии, и что, зная о скором отъезде, они подъедут сегодня и будут ждать около двух пополуночи близ тайного хода. Надобно было решаться. После короткого разговора с мужем Александра Федоровна прошла в спальню младших дочерей, разбудила Анастасию, наспех одела ее, обняла, перекрестила и передала в руки камердинера Чемодурова. Через четверть часа Чемодуров вернулся, держа за руку, одетую в простое платье испуганную девочку лет пятнадцати-шестнадцати, которая и впрямь напоминала Анастасию. Александра Федоровна приняла ее ласково, тотчас же уложила в постель Анастасии и чтобы исключить утром вопросы другой дочери, Марии, спавшей в этой же комнате, легла вместе с девочкой.

Рано утром первого августа их разбудили, и царская семья отправилась в свой крестный путь. Перемену в поведении младшей из сестер объяснили тяготами пути, слуги сохраняли молчание, охрана так ни о чем и не догадалась. Лишь Джемми, маленькая собачка, любимица Анастасии долго не могла привыкнуть к новой хозяйке, но длинная дорога сдружила их. А в последний миг, миг сплошного отчаяния и смертной тоски, когда Николай Александрович понял, что все они, в том числе и дети, сейчас будут убиты, одна только светлая мысль мелькнула у него: – Хоть Настеньку миновала чаша сия!

– Мусатов, на выезд, на Новослободской улице предположительно труп, – услышал в трубке голос дежурного по отделению старший лейтенант Михаил Мусатов.

– Юра, побойся бога, у нас дежурство заканчивается. Ну что он полчаса не подождет, сбежит? Придет смена, и так сказать, со свежими силами…

– Некому будет, Миша, некому. На Селезневке нападение на обменник, двое убитых, уже звонили сверху, сейчас там такой кипеж, всех свободных посылают округу отрабатывать. Я позвонил Иванову, участковому тамошнему, он через двадцать минут будет вас ждать на месте. Да, возьми с собой стажера из училища МВД, Валеру Кузина, пусть опыта набирается, он тебе хоть протоколы писать поможет и фото сделает, если понадобится, все равно кроме медэксперта никого больше нет.

– А чего ты говоришь, что предположительно труп?

– Да, понимаешь, диспетчер говорит, что звонок какой-то странный был – под чугунной бабой труп лежит.

– Ну, ни хрена себе извращенцы пошли. Ладно, едем.

Милицейский уазик, лавируя между кучами строительного мусора, медленно вкатился во двор сносимого дома. Участкового Мусатов увидел сразу. Громадный, сутулый, в куртке, несмотря на жару, застегнутой на все пуговицы, он стоял с тремя мужиками, видимо строителями, возле лежавшего на боку автокрана и вытирал платком вспотевшую лысину, держа в другой руке фуражку. Строители что-то ему доказывали, сильно размахивая руками.

Увидев уазик, участковый спрятал платок в карман, надел фуражку и направился к машине.

– Здравствуйте, Анатолий Семенович, – поздоровался с участковым Мусатов.

Участковый не спеша, обстоятельно поздоровался за руку с Мусатовым, медэкспертом Владимиром Лукичом, водителем – срочником и стажером Валерой.

– Ну что, есть труп-то или убежал уже, – невесело пошутил Мусатов.

– Да тут какая-то непонятная история. Вон мужики стоят с прорабом, они дом сносить должны. Вчера ушли за получкой, кран включенным оставили, аккумулятор у них сдох, побоялись, что не заведут. Приходят, кран на боку, кто-то без них решил побаловаться, стену проломил, ну и кран не удержал. А так никого не видно. Но, понимаешь, какое дело. Тут три бомжа жили, я их до поры не трогал, паспорта у двоих забрал и предупредил, чтобы на участке тихо было. Все равно, не они, так другие заселятся. А эти вроде тихие были. Сказал, что когда сматывать будут, паспорта верну, но после этого, чтобы на глаза не попадались. И вот вчера двое пришли, сказали, что уезжают, а третий вроде как за билетами уехал. Ну, я паспорта и отдал, старый дурак. Не сообразил задержать их, да проверить в чем дело, уж больно они взмыленные были. Да у меня видишь, жена в больнице, я как раз к ней пойти собирался. А они мне клятвенно пообещали, что точно уматывают, я и отпустил.

Ну, ладно, – сказал Мусатов, – где они, говорите, квартировали?

– Да, вон как раз в той квартире, где пролом.