Перед выходом на свободу, видя какие люди приходят сейчас на зону, Вальтер, понял, что жизнь в стране за эти семь лет переменилась до неузнаваемости. В конце срока, незадолго до освобождения, он получил странное письмо. Оно было послано из Москвы, но в качестве обратного адреса отправитель почему-то указал старый ленинградский адрес Вальтера. Письмо было написано мужским почерком со множеством ошибок и подписано… его умершей, Вальтер сейчас знал это точно, матерью, Натальей Бурыкиной. В нем подробно описывалась какая-то улица, которую якобы подметала мать, перед тем как слечь с тяжелой болезнью, а в конце, тоже подробно, описано, куда она убрала черную коробочку. Вальтер сразу понял, что автор письма – Ильдар, что, видимо, он серьезно заболел и пытается сообщить ему, где спрятаны оставленные матерью драгоценности.

В это же время в их бараке появился священник, отбывавший срок за наезд на пешехода. Вроде батюшка и не очень виноват был, пешеход переходил дорогу в неположенном месте и был нетрезв. Но он оказался родственником большого начальника, и батюшку осудили.

Вокруг него постоянно толклись люди со своими бедами. Батюшка выслушивал всех, учил их молитвам, помогал какими-то советами. Смотрящий зоны поспособствовал, и им прислали церковное облачение, иконы, церковные книги, чашу для причастия и прочие атрибуты для службы. По разрешению начальства колонии заключенные построили небольшую церковь, и батюшка стал дважды в неделю отправлять там службы. Многие покрестились, в их числе и Вальтер. Он в последнее время стал все чаще задумываться над жизнью, особенно после того, как ему приснилась мать, с укоризной выговаривавшая ему за то, что он неправильно живет. Все чаще и чаще стал он заходить в церковь, молился, как мог, и легче становилось на душе. Для себя Вальтер решил, что после выхода на свободу он найдет Ильдара, заберет то, что оставила ему мать и начнет другую жизнь.

Эта другая жизнь представлялась ему смутно. Он понимал, что в его возрасте семья у него вряд ли уже будет. А ему почему-то очень хотелось, чтобы были дети, особенно, сын. И постепенно в душе у него созрело решение купить дом в пригороде Ленинграда, найти какую-нибудь вдову с детьми и прожить с ними то, что осталось, как бы вернувшись на ту линию жизни, с которой он был сдернут в шестнадцать лет.

Поэтому он с надежным человеком отправил письмо Чингизу с просьбой найти Ильдара. И только уже освободившись, проезжая через Киров, он через человека Чингиза, который сопровождал его в дороге, получил телеграмму с московским адресом дворника.

Заканчивая обед, расслабившись от съеденного и выпитого, он рассказал все Чингизу с самого начала, за исключением своего последнего решения.

– Как я понимаю, – закончил свой рассказ Вальтер, – менты ничего не нашли, но кто-то коробку эту до них взял, причем совсем недавно. Скорее всего, эти бомжи ее и обнаружили.

Чингиз внимательно выслушал его.

– Если это так, то их надо срочно разыскать, потому что не сегодня – завтра все это уйдет за бесценок. Придется на ментов выходить. Только, сам понимаешь, делиться надо.

В одном из кабинетов отделения милиции сидели четверо: старший опер Михаил Мусатов, участковый Анатолий Семенович, медэксперт Владимир Лукич и стажер Валера.

– Ну, мужики, ситуация хуже не придумаешь. Вчера доложил о деле начальнику, майору Гребенюку. Он потребовал представить все как несчастный случай, и дело закрыть, сами знаете у нас висяков как яблок в урожайный год. А сегодня с утра вызывает меня и требует ускорить раскрытие. Оказывается, звонило начальство сверху и требует немедленного раскрытия, – сказал Мусатов.

– Может убитый депутат или родственник? – ехидно поинтересовался Валера.

– Вшей у него для депутата многовато. Нам, прежде чем вскрытие делать, пришлось его дихлофосом обработать, – отпарировал медэксперт.

– Ладно, острить Петросяну предоставьте, у нас свои дела, – охладил их Мусатов, – давайте по делу. Владимир Лукич, что у вас?

– У нас как обычно, лучше всех. Потерпевший умер от перелома шейных позвонков вследствие удара кирпичом. На шее открытая рана со следами кирпичной крошки. Скорее всего, потому что упал, так как иначе пришлось бы предположить, что удар кирпичом нанесен из очень неудобной позиции слева-направо и снизу-вверх.

– То есть, возможно, что это произошло из-за удара шаром?

– Нет, к моменту, когда он получил перелом ноги, он уже мертв был.

– Ну, вот это уже кое-что. Значит, скорее всего, сначала была драка, его убили, а потом пытались скрыть следы. Если бы дом снесли, то его неизвестно когда обнаружили бы. Так может все-таки, кореша его шлепнули, как вы думаете, Анатолий Семенович?

– Да, ну, Михаил, этого быть не может. Гриня за сто весил, а дружки его – один, доходяга, на глисту похож, а второй, колобок, метр с кепкой. Гриня их одной рукой обоих бы ухайдакал.

– Владимир Лукич, а следы ударов на теле и лице были?

– Нет, Миша, я на это обратил внимание. Скорее всего, сильно толкнули или бросили. Последнее, впрочем, учитывая вес и размеры потерпевшего, сомнительно.

– Почему сомнительно, – вмешался в разговор стажер Валера, – я на занятиях по боевому самбо сам стокилограммовых мужиков через плечо бросал. Да и вообще, дело странное. По результатам экспертизы пальчиков такое обнаружилось!

– Ну-ка, ну-ка, Валера, что там удалось нарыть? – заинтересованно спросил Мусатов.

– Начну с наименее, так сказать, экзотического. На рычагах в кабине крана обнаружены