автор.

Робинтон сообразил, что любовь мастера к его песням не гарантирует никаких поблажек, но анонимное признание помогало ему выдерживать крутой нрав Лобирна, его непоследовательность, капризы и причуды и его нежелание возиться с «сопливым новичком».

Однако же, когда старый мастер оценил, как терпеливо Робинтон возится с отстающими учениками, он начал понемногу смягчаться. Он даже изволил разок-другой похвалить Робинтона. Сам Лобирн был слишком вспыльчивым и нетерпеливым и не скупился на резкие слова для небрежных, поэтому вскоре Робинтону достались не только отстающие, но еще и самые младшие ученики, которым следовало преподать главные обучающие Баллады. Робинтон не возражал. По правде говоря, ему приятно было петь собственные песни, включенные мастером Дженеллом в начальный курс обучения. Робинтон тихо радовался тому, что его песни вообще звучат и что он сам может петь их, не страшась гнева Петирона.

Кроме того, на него возложили обязанность каждую неделю навещать отдаленные холды. Зачастую он был единственным пришельцем из внешнего мира, которого видели тамошние жители. Правда, вскоре в горах должна была воцариться непогода, и путешествиям предстояло прекратиться. Поэтому Робинтон делал дополнительные копии разных песен для холдеров, чтобы они могли продолжать занятия в его отсутствие. После каждой такой поездки Робинтон писал отчет, и, к его удивлению, Лобирн эти отчеты внимательно изучал.

Кроме Робинтона и троих учеников Лобирна, здесь же обитал еще один арфист-подмастерье — Маллан, уроженец Плоскогорья. Он тоже ездил по округе и вел часть уроков в самом Плоскогорье. Двое подмастерьев делили в холде небольшие покои: две небольшие одноместные спальни, приличных размеров общая комната для дневных дел и расположенная чуть дальше по коридору умывальня, принадлежавшая, кроме них, ученикам, занимавшим втроем одну большую комнату. У мастера Лобирна были отдельные покои. Он проживал там вместе со своей женой Лотрицией, увядающей женщиной, сохранившей обаятельную улыбку. Ее доброта напоминала Робинтону о Бетрис. В те времена, когда Лобирн и Лотриция встретились, она была ученицей целителя, но после свадьбы завершила обучение и отправилась вместе с мужем в холд Плоскогорье, где посвятила себя воспитанию детей — от их союза на свет появилось четверо отпрысков. Дочь вышла замуж за местного холдера и время от времени навещала родителей, привозя с собой детей. Сыновья же отправились учиться различным ремеслам, но частенько появлялись в Плоскогорье на Встречах.

— И ни один не способен пропеть даже самую простенькую мелодию! — как-то с отвращением заметил Лобирн в присутствии Робинтона. — Что поделаешь — уродились в мать. Но ведут они себя хорошо. Да, хорошо.

Лотриция всегда старалась лишний раз подкормить «своих мальчиков» — так она называла учеников и подмастерьев.

— Вы же до сих пор растете! Гляньте на себя — кожа да кости, — вечно сетовала Лотриция, и питомцы с радостью принимали угощение.

Из-за постоянных поездок и весьма напряженного учебного расписания в холде у Робинтона оставалось немного времени на сочинительство. А потому он привык записывать переполнявшие его мелодии буквально на ходу — останавливаясь посреди дороги, чтобы набросать на крохотном кусочке пергамента мотив, который он насвистывал, наигрывал на дудочке или напевал, шагая по крутым склонам. Несколько раз он лишь чудом ничего себе не свернул — так увлекался сочинительством, что не замечал, как сворачивал с узкой тропки. Правда, в сочинении на ходу имелись и свои преимущества: можно было громко петь то, что получалось, и слушать, как песня эхом разносится окрест.

Но вскоре, с первым сильным бураном, путешествиям пришел конец. Точнее говоря, Робинтон на три дня оказался заперт в холде Мерфи, вместе с пятнадцатью его обитателями.

Когда буран прекратился, Мерфитвен, двадцатый по счету владелец холда, помог Робинтону пробить тропку в снегу. Ему необходимо было забрать из Плоскогорья кое-какие припасы, и он слишком долго откладывал поездку.

— Вообще-то, по снегу это добро везти легче, — весело заметил Мерфитвен, укладывая припасы на сани, позаимствованные в холде. — Ладно, арфист, бывай. Спасибо за новые песни. Мы их непременно выучим. А Твенон к твоему возвращению затвердит таблицу умножения. Обещаю!

И, помахав на прощание рукой, Мерфитвен двинулся в обратный путь, с трудом продираясь сквозь снег.

Воздвигнутый на утесах холд Плоскогорье, подобно кораблю на море, пережил множество бурь, и вою ветра редко удавалось пробиться за его толстые стены. Но жизнь в этом холде сильно отличалась от жизни в Доме арфистов — или даже в Бенден-холде. Как и надлежало всякому холду, холд Плоскогорье легко мог обойтись в повседневной жизни без посторонней помощи. Здесь обитали подмастерья всех цехов и мастер горняков Фарло. Он со своими десятниками занимался добычей меди, на которую всегда сохранялся большой спрос. Его горняки составили сдвоенный квартет, и по вечерам, по первому знаку Маллана, они без уговоров заводили песни. Фарло хорошо играл на гитаре и аккомпанировал своим людям, поскольку отлично знал их репертуар; временами Робинтон предлагал подменить его, и Фарло охотно соглашался. В Плоскогорье, благодаря стараниям мастера Лобирна, имелось достаточно музыкантов, чтобы составить большой оркестр. И даже худшие из зимних вечеров проходили весело и радостно, особенно когда лорд Фарогай и леди Эвелина занимали места за главным столом. Трое из их двенадцати детей тоже неплохо играли и пели.

Помимо музыки, жители Плоскогорья посвящали вечера борьбе и другим физическим упражнениям. Робинтон охотно присоединялся к состязаниям по бегу — проходили они в коридорах и на лестницах. Ноги у молодого подмастерья были длинные, а легкие натренированы пением, так что в беге с ним мало кто мог потягаться.

Робинтон никогда прежде не слышал о состязаниях в помещении; в Форт-холде даже в самую суровую зиму можно было выходить наружу. Но здешних жителей ограничивала погода, да и сама местность, и потому они использовали длинные коридоры холда, соревнуясь в беге на длинные и короткие дистанции. Лестницы тоже не оставались без применения; бегуны состязались, кто проворнее всех взбежит наверх и спустится обратно — и ничего себе при этом не сломает. Растяжения лодыжек были делом привычным, равно как и растяжения плечевых суставов — бегуны не раз на бегу хватались за перила, чтобы уберечься от падений.

Робинтон показал себя хорошим бегуном, но единоборств сторонился. Арфисты были народом мирным. Правда, встречались и исключения из этого правила. Шонегар, например, был лучшим борцом и своего родного холда, и цеха арфистов и трижды побеждал чемпиона Форт-холда в среднем весе. Но обычно арфисты старались беречь руки. Робинтон именно этим и отговаривался — и по большей части такое объяснение принимали сочувственно. Но от язвительных укоров лучшего здешнего драчуна, молодого парня по имени Фэкс, он не уберегся.

Еще со времен первой стычки с молодым холдером Робинтон чувствовал себя неуютно в его присутствии. Получилось так, что они одновременно подошли к лестничной площадке, служившей местом пересечения нескольких коридоров. Фэкс вел себя агрессивно, нетерпеливо и покровительственно. Он приходился лорду Фарогаю племянником и недавно получил во владение холд в долине, которым и правил железной рукой, требуя от всех безукоризненной службы. Некоторые проживавшие там ремесленники даже попросили о переводе в другие холды.

До Робинтона доходили тревожные слухи о методах, которыми пользуется Фэкс для наведения порядка, но арфисту не следует порицать холдера — или брать над ним верх. И потому при той первой встрече Робинтон учтиво позволил Фэксу пройти первым. Ответом на учтивость стала презрительная ухмылка, и Робинтон заметил, что Фэкс, прежде шагавший размашисто и споро, теперь нарочно замедлил шаг. Робинтон так и не понял, зачем Фэкс пытался его унизить, но после этого случая с куда большим доверием относился к недобрым слухам о молодом холдере.

Однажды вечером Фэксу захотелось выманить Робинтона на борцовский ковер и свести с одним из своих молодых подчиненных.

— Ручаюсь, схватка будет на равных, Вы схожи и по весу, и по росту, — сказал Фэкс. Лицо его