преподавание. Но этот довод заставил Робинтона вернуться к другому вопросу, может, даже более серьезному: а действительно ли он хочет преподавать?

Лорра в тот день превзошла сама себя, но Робинтону за обедом кусок не лез в горло. Товарищи по столу не преминули это отметить — Робинтон славился своей прожорливостью.

— Да я лака сегодня надышался, — пояснил он, надеясь, что они поверят и отстанут.

Фалони смерил его удивленным взглядом.

— В первый раз за три Оборота, — заметил он. — Ну и хорошо. Нам больше достанется. Верно, ребята?

И он стянул с блюда третий кусок жареного мяса.

Робинтон не видел в коридоре никаких тюков; значит, никто не догадывается, что сегодня вечером кто-то может сменить стол. Роб исподтишка оглядел учеников четвертого года обучения. Судя по тому, с каким рвением они поглощали обед, с аппетитом у них все было в порядке. Робинтон решительно обмакнул кусочек хлеба в подливку и съел, хотя его слегка мутило — и от голода, и от нервного волнения. Состояние было для него непривычным.

Ему никогда прежде не приходилось ходить голодным. И что он так разнервничался? Ведь это всего лишь догадка — будто сегодняшний вечер может оказаться тем самым, знаменательным вечером.

Робинтон поерзал, пытаясь поймать взгляд матери, но Мерелан была слишком занята едой и беседой со своими соседями по столу, Петироном и мастером Уошеллом. Ну, не исключено, что она и сама ничего не знает.

Поскольку почти все время трапезы Робинтон занимался тем, что оглядывал обеденный зал, он вскоре заметил подмастерье Шонегара. В его появлении ничего особенного не было. Подмастерья постоянно курсировали туда-сюда: уезжали из цеха с поручениями и возвращались, чтобы получить новое или посоветоваться с мастерами.

Подали сладости и кла. С ними Робинтон сумел управиться без особых трудностей.

Затем послышался скрип отодвигаемого стула, и мастер Дженелл, поднявшись с места, постучал по бокалу, чтобы привлечь к себе внимание. В зале мгновенно воцарилась тишина. Все затаили дыхание.

— Ага. Вижу, вы готовы меня выслушать. — Дженелл с улыбкой оглядел стол мастеров, стол подмастерьев, а затем и учеников. — Итак, мастер Уошелл, обеспечьте нам дополнительные стулья.

Эта задача обычно возлагалась на учеников первого года обучения. Вот и сейчас мальчишки выбежали из зала и вернулись со стульями. Подмастерья потеснились, чтобы дать место новым товарищам. Двенадцать стульев! Кто же займет их через каких-нибудь несколько минут? Учеников, завершающих обучение, было девятнадцать, и все они старались сейчас выглядеть спокойными и невозмутимыми, как и подобает настоящим арфистам.

Обычай требовал, чтобы каждого нового подмастерья торжественно проводили от ученической скамьи к стулу, знаменующему его новый статус.

Мастер Дженелл достал из кармана лист пергамента и сощурился, притворяясь, будто не может разобрать, что там написано.

— Подмастерье Кайли.

Бывший ученик проворно вскочил на ноги, и улыбающийся подмастерье-наставник тут же двинулся к нему под общие аплодисменты. Все присутствующие принялись отбивать ритм и затянули традиционное приветствие: «Иди же, Кайли, иди. Время настало идти вперед. Иди же, Кайли, иди. Иди в новую жизнь. Иди, Кайли, иди».

— Ты поедешь в Керун, в холд Широкого Залива, — сказал Дженелл, легко перекрыв и пение, и рукоплескания.

Так он вызвал еще десятерых учеников. Последним из них был Эвенек — всеобщий любимец. Двое подмастерьев даже поспорили за право отвести его к новому столу. У Эвенека был лирический тенор, и он часто пел дуэтом с Мерелан. И вот теперь Мерелан радостно захлопала, услышав, что Эвенека отправляют в Телгар-холд; это было очень почетное назначение.

И вот остался всего один стул — и восемь возможных кандидатов.

Дженелл подождал, пока Эвенек усядется и новые соседи поздравят его.

— Как всем вам прекрасно известно, арфисту необходимо обладать множеством талантов. И некоторые из нас, — очаровательно улыбаясь, продолжал Дженелл, — наделены ими — совершенно несправедливо — сверх меры.

Робинтон оглядел оставшихся учеников. Кайли и Эвенек были лучшими по четвертому году обучения. Прочих же никак нельзя было назвать «несправедливо» одаренными.

— Однако я настаиваю на том, что, если ученик во всей полноте освоил наше ремесло, не следует препятствовать ему в получении звания, даруемого за знания и способности и — как в данном случае — редкостный талант.

По залу пробежал гомон. Все пытались угадать, кто же этот счастливчик. Старшие ученики сидели с озадаченным видом.

— Подмастерье Шонегар. Вы просили об этой привилегии еще два Оборота назад, когда уезжали из цеха. Воспользуйтесь же своим правом.

Все тут же повернулись к Шонегару. Тот встал и с обычной своей хитрой усмешкой размеренным шагом двинулся к столу, за которым сидели ученики третьего года обучения.

Когда Шонегар остановился рядом с Робинтоном, тот попросту оцепенел. Разинув от изумления рот, он смотрел на Шонегара круглыми глазами.

— Закрой рот, прекрати на меня таращиться и вставай, — вполголоса произнес Шонегар. — Твой час настал — и иначе это произойти не могло.

И Шонегар расплылся в улыбке: его позабавил поднявшийся в зале потрясенный гул.

Робинтон все никак не мог переварить случившееся, но Шонегар не стал дожидаться, пока он освоится. Он попросту подхватил Робинтона под руку и заставил встать.

— Иди! Иди, Робинтон! — и с этими словами Шонегар, развернув юношу, потащил его к столу подмастерьев. — Иди, Робинтон, иди!

— Эй, не так быстро! — воскликнул мастер Уошелл. Он вскочил со своего места и, высоко вскинув руки, зааплодировал — а остальные присоединились к нему. Встал Бослер, хлопая в такт шагам Шонегара. И Бетрис встала — и остальные мастера, и Оголли, и Северейд, и даже повара столпились в дверях и присоединились ко всеобщему ликованию. Во всем зале остались сидеть только два человека — родители Робинтона. Мерелан плакала, а Петирон был так ошеломлен, что, похоже, просто не мог пошевелиться.

Робинтон понял бы и сам, даже если б Шонегар и не сказал ему об этом на ухо, что сейчас он расквитался со своим отцом единственным доступным ему способом — добившись успеха.

«Иди, Робинтон, иди!»

Робинтон шел меж столов, не стыдясь слез, текущих по лицу, и сглатывая застрявший в горле ком. Он старался держаться с достоинством, хотя у него дрожали колени. Шонегар, так и не выпустивший его руки, протащил Робинтона мимо главного стола.

Мерелан улыбнулась сыну сквозь слезы и послала ему ликующий взгляд. Ни она, ни Робинтон не смотрели в этот момент на Петирона.

Усаженный на последний свободный стул, Робинтон дрожал всем телом. Он едва понимал, что ему говорят остальные новоиспеченные подмастерья. Он заметил лишь, что у каждого из них на плече уже повязан шнур — знак нового звания, — а потом Шонегар повязал ему такой же.

— Подмастерье Робинтон отправится к мастеру Лобирну, в холд Плоскогорье. Мы надеемся, что этот здравомыслящий юноша избавит мастера Лобирна от множества проблем, — объявил во всеуслышание мастер Дженелл, а затем велел принести для новых подмастерьев бокалы и вино. В поднявшейся суматохе Петирон незаметно выскользнул из комнаты. А Мерелан осталась. И Робинтон подумал, что так оно и должно было быть.