чтобы я приехала: здесь есть очень талантливые дети, и их нужно учить. И мне вдруг показалось, что это хорошая идея. Почему бы нам с тобой немного не отдохнуть от цеха? Мастер Дженелл согласился со мной и посоветовал принять предложение лорда Майдира. И там уже был этот дракон…

— Его зовут Спакинт', — сказал Робинтон, когда мама замолчала.

Мерелан улыбнулась и смахнула с ресниц последние слезы.

— А откуда ты знаешь?

— Он мне сказал.

— К'роб?

— Нет, Спакинт'.

Мерелан склонила голову набок.

— Ты слышишь драконов?

— Ну да. Когда они хотят со мной говорить, я их слышу.

— Роби! — Мерелан крепко обняла сына. — Это мало кому дано. Может, это даже означает, что ты способен запечатлить дракона — а тогда все решилось бы само собой, — пробормотала она, скорее отвечая на собственные мысли, чем обращаясь к Робинтону.

— А я могу быть сразу и всадником, и арфистом? Драконы так и не сказали ему ничего определенного — может, мама знает ответ?

— Думаю, это зависит от многих вещей, — сказала Мерелан, вытирая глаза. Теперь она выглядела почти как всегда. — Важнее всего — когда появится следующая кладка. Понимаешь, во время Интервала драконы редко откладывают яйца, а запечатлить дракона можно лишь с двенадцати Оборотов, и дети, рожденные в Вейре, обладают определенным преимуществом. Ну что ж, по крайней мере, так ты побольше узнаешь о Вейрах, а это только к лучшему.

Робинтон не понял, что имеет в виду мама, но он был совершенно не прочь узнать о Вейрах побольше. Лорд Грогеллан запретил кому бы то ни было соваться в покинутый Форт-Вейр. Видимо, именно поэтому всякий мальчишка, которому сравнялось двенадцать, считал своим долгом провести там ночь — иначе его сочли бы трусом.

— А мне разрешат побывать в Вейре? — жадно спросил Робинтон. Если он узнает, что представляет из себя обитаемый Вейр, то и в заброшенном будет уже не так страшно.

— Думаю, да. Я приехала, помимо всего прочего, еще и за тем, чтобы помогать К'гану, нынешнему певцу Вейра. Он очень хочет учиться. — У Мерелан вырвался короткий смешок. — Я буду так занята, что не… — Она оборвала фразу на полуслове и встала с кресла. — Ну, ладно, давай устраиваться на новом месте. Или ты уже проголодался и хочешь попробовать, чем нас угощают?

Робинтон заметил блюдо со сладким печеньем и ткнул пальцем в него.

— Хорошо, возьми несколько штук — только немножко, чтобы не перебить аппетит. И я тоже возьму одно. Очень уж хорошо они пахнут. Свежее печенье, и не хуже того, что печет Лорра.

За разговором они принялись разбирать вещи Робинтона.

— Мне не хотелось перегружать дракона, радость моя, — сказала Мерелан, — поэтому я оставила кое-что из твоих вещей в цехе. Но твой последний барабан и несколько дудочек я прихватила… И у нас есть моя гитара. А может, мы найдем здесь подходящее дерево, и ты сделаешь гитару для себя. Ведь мастер Бослер сказал, что ты можешь начать готовить дерево — а это самая длительная процедура при изготовлении гитары. Ну, это ты и сам знаешь. Кишки для струн мы тоже, думаю, найдем, когда дело дойдет до них. А вот твоя новая праздничная одежда — тут. В Бендене Встречи проходят чаще, чем у нас. Лорда Майдира и леди Хайяру здесь любят. А в этой комнате у нас будут проходить занятия. Может, тогда эту сумку прямо здесь и оставим? Ну вот, все готово. Теперь ты можешь помочь мне.

Помогая маме, Робинтон обнаружил, что она не взяла почти ничего из одежды для себя — только одно платье для Встреч и еще одно длинное, красивое платье, в котором она обычно выступала на концертах. А когда Мерелан достала пачку нот, с которыми сейчас работала, там начисто отсутствовали листы, исписанные размашистым отцовским почерком. Все это было странно. У Робинтона неприятно заныло под ложечкой, и повинно в том было отнюдь не печенье.

— Мама, а папа будет жить с нами?

Она на миг застыла, потом повернулась к Робинтону, и лицо ее было необычно суровым.

— Это будет зависеть только от твоего отца, Робинтон, — сказала она и, снова отвернувшись, принялась укладывать вещи в верхний ящик шкафа. — Скорее всего, он приедет сюда, в Бенден, на весеннюю Встречу, — добавила она уже совершенно другим тоном — как будто ей все равно. — Ну а теперь давай мыться, а то до ужина, пожалуй, осталось не так уж много времени.

Она махнула рукой в сторону окна — в комнате стало заметно темнее, — а потом решительно опустила тяжелые шторы, словно отгораживаясь от чего-то еще, помимо последних лучей заходящего солнца.

Вечером, за ужином Робинтона посадили среди детей. За столом, где сидели его ровесники, народу было много — Робинтон насчитал двадцать четыре человека, — но Фаллонер придержал для Робинтона местечко рядом с собой.

— Ты уже относил его вещи наверх, — возмутился один из сыновей владельца холда, норовя умоститься справа от Робинтона. — Мама сказала, что мы все должны помочь ему освоиться здесь, и твоя очередь уже прошла.

— Мы с Робом друзья, — важно произнес Фаллонер. — Но ты, Хайон, можешь сесть по другую сторону. Это старший сын леди Хайяры, — добавил он и представил Робинтону остальных детей, сидевших на этом краю стола: — Рядом с ним сидит Раза, дальше — Нейприла, Анта, Джонно, а вон там — Древалла.

Робинтон улучил момент и присмотрелся к главному столу, где об руку с лордом Майдиром сидела его мама. Райд сидел слева от нее, а Майзелла — рядом со своей мачехой.

— Их пересадили за взрослый стол в прошлом году, — фыркнув, сообщил Фаллонер. Он взял с сервировочного столика хлеб и доску и принялся нарезать буханку аккуратными ломтями, а потом передавать хлеб вдоль стола, пока все не получили по куску. — Спорим, сейчас будет рагу? — сказал он — и оказался совершенно прав. На столе появился большой горшок.

— Моя очередь! — заявила Анта. Она вскочила и схватила половник, опередив Фаллонера.

— Ладно, так и быть, — согласился он. — Только смотри, не разлей.

Усевшись на место, он дружески ткнул Робинтона локтем в бок и улыбнулся.

Робинтон заметил, что на главный стол вместо рагу сперва подали суп, а потом ломти жареного мяса, соусы, блюда с овощами и хлеб. А еще он заметил, что мама вяло ковыряется в тарелке и почти ничего не ест, хотя мило беседует с лордом и его сыном и вроде бы держит себя в руках. Правда, улыбалась она сейчас куда меньше, чем в Доме арфистов, и ни разу за весь ужин Робинтон так и не услышал ее смеха. Рагу было вкусным, и хлеб тоже, а Робинтон действительно проголодался. Потом на главный стол подали десерт — маленькие пирожные и фрукты; на детский стол лакомств не подавали. Наверное, его матери оказали особый прием — ведь она же мастер голоса! Уважительное отношение к матери казалось Робинтону совершенно правильным и справедливым. Особенно когда ему тоже что-нибудь перепадало.

После того, как взрослые покончили с едой, Мерелан запела. Песню подхватило множество голосов, и получился такой слаженный хор, что Робинтон даже удивился: и зачем только Бендену понадобилась в учителя его мама? Хороший подмастерье вполне справился бы с их обучением. А, ей еще нужно учить Майзеллу. Робинтон скривился. Девочка пела так громко, что сразу становилось ясно: она совершенно уверена в своем необыкновенном таланте. Нет, голос и правда неплох, только зачем же так орать? И дышать правильно она не умеет.

Мерелан спела всего четыре песни, а потом, ободряюще улыбнувшись музыкантам, кивком подозвала их поближе к главному столу. Там было два гитариста — высокий бледный мужчина и молодой парень — судя по внешности, то ли его сын, то ли племянник. Еще был скрипач — он почему-то держал инструмент на коленях, вместо того чтобы прижимать его к подбородку, но управлялся с ним виртуозно; женщина- флейтистка, двое молодых парней с дудочками и барабанщик, искусно поддерживавший ритм. И, конечно же, после ободряющей улыбки Мерелан весь холд хором запел первую песню. Робинтон решил, что получается вполне прилично, но сам к хору не присоединился. А вот Фаллонер запел. У него оказался хороший сильный голос, переходный от дисканта к альту. Прочие дети, сидевшие за столом, тоже подхватили песню — возможно, желая покрасоваться перед Робинтоном. Но Робинтону это было не в