отцовства. Я умолила ее не делать этого. Я просто хотела иметь ребенка. Теперь он был только моим. — Сжав кулачки, она прижала их к груди. — Господи, как я его хотела! Помню, как я первый раз почувствовала, что он шевельнулся. Целый месяц я жила словно во сне — мечтала о той новой жизни, которую носила под сердцем. Боже мой, как я его ждала!

Слезы ручьем текли у Элли по щекам и скатывались Скотту на рубашку, но он ничего не замечал.

— А потом как-то ночью я проснулась от жуткой боли и увидела, что подо мной кровь. Тетя Вив отвезла меня в больницу. Они ничего не смогли сделать. Я потеряла ребенка… своего ребенка.

Плечи Эллисон содрогнулись. Глухие рыдания, от которых постель ходила ходуном, разрывали Скотту сердце. Он молча прижал ее голову к своему плечу и принялся баюкать, нашептывая ласковые слова, давая выплакаться, словно Элли была ребенком.

Скотт молча лежал с открытыми глазами, слушая, как рядом тихо посапывает Эллисон. Выплакавшись, она уснула почти мгновенно. С тех пор прошло уже, наверное, несколько часов, а сон все не шел к нему. Только сейчас до него дошло, что произошло нечто совершенно немыслимое — он влюбился.

Не выпуская Эллисон из своих объятий, он осторожно повернул голову и прижался губами к ее лбу. Этой ночью, когда она, отбросив осторожность, выплеснула перед ним всю ту боль, что терзала ее долгие годы, что-то вдруг словно перевернулось в нем. Как будто рухнула стена, которую он когда-то возвел вокруг себя, и те чувства, что копились в его душе, стремительным потоком вырвались наружу и захлестнули его с головой.

Он любил Элли. Осознание этого наполнило его душу благоговением. Широко открыв глаза, Скотт прислушивался к тому, что происходит в нем. Никогда в жизни он еще не чувствовал ничего подобного. Только теперь он в полной мере ощутил, что живет.

Но вслед за любовью пришел страх. Если даже Элли простит ему такого отца, как Джон Лерош, все равно рано или поздно их ждет крах. Таков удел всех. Скотт зажмурился, крепче прижав Эллисон к себе. «Я не хочу причинять тебе боль». Да… но как же тогда признаться во всем и не нанести Элли новую рану? Она ведь и так уже достаточно настрадалась.

Почувствовав, что он не спит, Сейди тихонько заскулила. Скотт опустил руку, чтобы погладить собаку, и взгляд его остановился на светящемся табло часов. Половина пятого. Очень скоро гостиница начнет просыпаться. И хотя ему безумно не хотелось уходить от Эллисон, он понимал, что для нее же самой будет лучше, если он тихонько вернется к себе — до того как проснется ее брат и обнаружит, что он провел эту ночь с ней.

Скотт осторожно выбрался из кровати. Эллисон, не просыпаясь, что-то протестующее пробормотала, и он прижался губами к ее лбу.

— Спи.

Она со вздохом зарылась носом в подушку, пристроив голову в теплую еще ямку, где только что была голова Скотта. Слабый свет, лившийся из окна, обрисовывал ее нежные черты, разметавшиеся по подушке волосы, и Скотт вдруг почувствовал, как в нем пробуждается желание. Скрипнув зубами, он задушил его в зародыше и, подхватив ботинки, зашлепал в ванную. Пока он умывался, Сейди приоткрыла носом дверь и просунула голову. Повернувшись на звук, Скотт обнаружил, что миниатюрная собачка с сонным видом трет лапой морду, и улыбнулся.

— Согласен, — присев возле Сейди на корточки, прошептал он. — Действительно чертовски рано.

Шелти рассматривала его еще мутными со сна глазами.

— Вот что я тебе скажу. Оставайся тут и присматривай за Элли. А я пойду подумаю, как уберечь ее от беды. Хорошо?

Сейди душераздирающе зевнула.

— Насколько я понимаю, это «да»?

Решив не обуваться, Скотт на цыпочках прокрался по лестнице, от души надеясь, что сможет добраться до своей комнаты, не разбудив Эйдриана. Поскольку было еще очень рано, Скотт решил, что у него есть все шансы на успех. К несчастью, оказавшись в холле, он обнаружил, что на кухне горит свет, а позвякивание сковородок и аромат горячего хлеба дали ему понять, что он не единственный, кому не спится.

Будь все трижды проклято! Эйдриан уже на ногах и готовит завтрак. Правда, в последнее время он немного оттаял, но Скотт сильно сомневался, что Большой брат придет в восторг, застукав его возле спальни сестры, босиком, да еще в такое время.

Скотт стоял, гадая, есть ли у него шанс проскользнуть на цыпочках мимо кухни, но стоило ему только сделать шаг, как пол издевательски скрипнул, и он застыл, разом превратившись в статую.

— Элли? — В дверях появился Эйдриан. При виде Скотта, неловко мявшегося в коридоре с ботинками в руках, морщины у него на лбу моментально разгладились.

— Э-э-э… доброе утро… — промямлил Скотт, не зная, что сказать. Если честно, он ничуть бы не удивился, если бы в ответ ему расквасили нос. Температура в холле, и без того близкая к нулю, разом упала еще на несколько градусов.

— Как она? — самым доброжелательным тоном поинтересовался Эйдриан.

От удивления Скотт едва не хлопнулся в обморок.

— Спит. Она совсем без сил.

Эйдриан с озабоченным выражением лица покосился на лестницу.

— Хотелось бы мне дать ей поспать подольше. Но поскольку Чанс остался с Рори, я вряд ли смогу управиться без ее помощи.

— Может, я чем-то могу помочь? Эйдриан коротко фыркнул.

— Накрыть на стол, сварить кофе, обслуживать постояльцев — вот что я имею в виду.

— Ладно, — покладисто кивнул Скотт.

— Послушайте, я пошутил…

— А я нет. — Скотт, кряхтя, влез в ботинки. — Можете располагать мной.

— Э, нет, так не пойдет. Все наши постояльцы будут в шоке, если их станет обслуживать такая знаменитость, как вы.

— Знаете… — Скотт выпрямился, — никогда не мог взять в толк, почему иные считают, что стоит только написать книгу, как ты моментально перестаешь быть нормальным человеком. Уверяю вас, я умею готовить, мыть посуду, даже гладить рубашки — честное слово; собственно говоря, как и любой холостяк. И может, даже получше других.

— Ладно, — задумчиво кивнул Эйдриан. — Считайте, вы приняты. Кофе в зернах вон там. Разносить кофе мы обычно начинаем с верхнего этажа. А тарелки и столовое серебро для «шведского стола» хранятся в буфетной.

Скотт, ухмыльнувшись, потрусил к столику, на котором красовалась огромная кофеварка. За последние недели он столько раз бывал тут, что знал кухню как свои пять пальцев. Однако он и раньше всегда чувствовал себя немного неловко, вторгаясь на чью-то территорию, а сейчас, когда Эйдриан суетился возле исполинской плиты, ему было особенно неуютно.

Дождавшись, когда приготовилась первая партия, Скотт повернулся к Эйдриану.

— Можно задать один вопрос?

— Смотря какой.

— Этот парень, Дик, он все еще тут, в Галвестоне?

— Дик? — Взбивая шумовкой яйца, Эйдриан озадаченно нахмурился.

— Ну, тот, что обманул Элли, когда ей было шестнадцать лет.

— Питер, наверное, — догадался Эйдриан.

— Питер, Дик — какая разница?

— Это верно, — хихикнул Эйдриан. — Нет. Последнее, что я слышал, это то, что он переехал в Калифорнию, работает там в какой-то крутой юридической фирме.

— Это плохо.

— Почему? Собираетесь набить ему морду зато, что случилось больше десяти лет назад? — хмыкнул Эйдриан.

— Эта мысль уже приходила мне в голову, — невозмутимо кивнул Скотт, почувствовав, как в груди просыпается глухая ярость.

Эйдриан внимательно посмотрел на него. Видимо, он что-то прочел в его глазах, потому что одобрительно кивнул.

— Ну, если вам от этого станет легче, то я это сделал еще тогда.

— Надеюсь, вы не очень с ним миндальничали.

— Не очень. Отделал его на совесть — до такой степени, что даже оказался в кутузке по обвинению в нападении. К счастью, тетушка Вив достаточно хорошо знала отца Питера, чтобы объяснить ему, что к чему, и заставить их отказаться от обвинения. Впрочем, Элли это не помогло. Она ужасно мучилась из-за всей этой истории. И мучается до сих пор. Я даже подумать не мог…

— Да, до сих пор… — Скотту вдруг вспомнилось, как она рыдала ночью, и вновь слепая, беспощадная ярость вспыхнула в его груди.

Тут забытая всеми кофеварка обиженно булькнула, заставив их обоих вернуться к своим делам. Скотт расставил на подносе кофейники и двинулся к лестнице.

— Погодите-ка, — остановил его Эйдриан. — Я хотел сказать… насчет вас и Элли… — Взгляд его стал жестким.

Скотт оцепенел, но не двинулся с места, решив принять гнев Эйдриана на себя.

— Не знаю, что там происходит между вами, но хочу, чтобы вы знали одну вещь. Эллисон очень ранимая, и при этом чувства, которые она испытывает, намного глубже и сильнее, чем может показаться. Она не из тех, кто легко отдает свое сердце, поэтому уж если полюбит кого-то, то всей душой. А если страдает, то глубоко… — Эйдриан посмотрел на Скотта. — И мне очень не хочется, чтобы кто-то снова заставил ее страдать.

— Считайте, что мы друг друга поняли. — Подхватив поднос, Скотт отправился наверх. Меньше всего на свете он хотел причинить Элли новую боль, но что толку убеждать в этом Эйдриана?

Вернувшись, он решил заняться «шведским столом» и направился к буфетной.

Стоявшая возле холодильника Эллисон от неожиданности чуть не ударилась лбом о дверцу.

— Скотт?! Что ты тут делаешь?

Удивлена, конечно, отметил про себя Скотт, но ни малейшей неловкости. И слава Богу. Личико ее было все еще бледным, а под глазами залегли темные тени, при виде которых сердце у него сжалось. Ему хотелось прижать ее к себе, поцелуями разгладить морщинки в углах рта, но, увы, Эйдриан не спускал с него глаз.

— Тебе бы лучше остаться в постели…

— С какой стати? — нахмурилась Элли. — Я же ведь не больна.

— Нет, конечно, только