утро вечера мудренее.
Все стали расходиться. Юлию, к ее великой радости, увели с собой Матти и Элла. К ним присоединился Улугбек. На прощание Матти взглянул на меня с укором, но ничего не сказал. Матти прав, я чувствую себя перед ним страшно виноватой… Юрий обнял Юлию, поцеловал – ему явно не хотелось расставаться, он даже спросил:
– Насовсем?
– Нет, папочка, – ответила Юлия. – Ведь вы тоже мой папочка! Мы вместе полетим!
Екатерина Павловна выходила последней.
– Наверное, я очень постарела, – печально сказала она. – Но и дети каковы. Сплошные сюрпризы.
И вот мы с Юрием остались одни. Он разложил на столе книги, карты – будет работать. Мне бы тоже засесть за учебники и конспекты, да что-то не хочется. Впервые за много лет что-то внутри отказалось подчиниться установленному порядку. Я походила по комнате – нет, не могу себя заставить.
– Юра, – сказала я мужу. – У меня ужасное состояние… Ты понимаешь?
– Понимаю, – тихо отозвался он. Сложил книги и карты. – Понимаю. Пойдем к реке. Погуляем. Согласна?
– Конечно, я была согласна. Хоть куда-нибудь, только не оставаться в четырех стенах…
На крыльце я взяла Юрия под руку. Пересекли неширокую асфальтированную улицу и через парк стали спускаться к реке. Мягко шуршали под ногами опавшие сосновые иглы; просветы между оранжевыми стволами залила ослепительная краска заката. Этот парк мы очень любили. Здесь когда-то носился мой мальчуган под присмотром ворчливого Матти… Это было и уже никогда не повторится. Даже Матти уже много, много лет не был на этих шуршащих аллеях. Как будто отрекся. Как будто его сюда не тянет… А ведь знаю – еще как тянет. Только больно ему. Так же, как и мне, осиротевшей матери…
Стараюсь не думать о запретной теме. А как не думать. Вот старая скамья, с глубокими трещинами.
Мы оставили ее такой, какой она была в те годы, каждую весну подправляем и подкрашиваем. Это любимое место Германа. Он отдыхал здесь. Приходил сюда с книгой или просто так…
Мы осторожно присели. Юрий внимательно посмотрел на меня, ничего не сказал. Да и зачем? Все уже сказано, нового не придумать.
Я давно знаю – Герман погиб не зря. Жизнь есть жизнь. Ради нее мы трудимся, совершаем подвиги. И умираем, чтобы уступить место новым поколениям.
Жизнь хороша, слов нет. Особенно теперь, когда человечество избавилось от тяжких пороков прошлого. Только будь человеком! Только трудись! Только гори сам и зажигай других! И мы трудимся, и стараемся, и прекрасно горим, воздавая дань всем борцам прошлого за сегодняшний день.
Жизнь каждого из нас – подвиг. Юрий и его товарищи осваивают космос. Матти Рану открывает новое в науке. Я воспитываю ребят. Каждый рабочий, каждый деятель науки и культуры ежечасно совершает подвиг. Потому что всего себя, без остатка, отдает любимой работе, ищет новые пути совершенства, трудится для всех. Этот подвиг – огромное счастье!
И ни один из ныне живущих не усомнится в нем, не откажется от такой прекрасной судьбы…
И я говорю: да здравствует наше прекрасное время! Спасибо жизни, что не обошла ничем, и я узнала все, что должно узнать каждому человеку. Тысячекратно я произнесу «спасибо» и не покривлю душой.
И если защемило в душе – то от иных потерь, и если захлестнуло безволие – от иных причин. Мы ведь живые люди. Думаем и чувствуем по-человечески…
Нет, не может человек оставаться один!
– Юра, – сказала я. – Если ты хоть чуточку меня любишь – возьми и меня с собой!
– Я думал об этом. – Он ласково обнял меня.
– Срок настолько большой, что…
– Да, мы можем не увидеться.
– И ты легко говоришь! – У меня выступили слезы, все затуманилось, задрожало.
– Разве легко, – вздохнул Юрий. – Я завтра же пойду и откажусь от полета.
– Ты с ума сошел!
– Иного выхода не вижу.
– Но я же предлагаю: возьми меня!
Юра покачал головой.
– Перегрузки настолько большие – не выдержишь… Матти это понимает.
– Ну и пусть. Одной не легче.
Мы поднялись и пошли к реке. Ощутимо пахнуло прохладой.
– Я поговорю с Матти, – сказала я. – И вместе с ним – к тебе… Превращусь во что угодно, лишь бы к тебе, лишь бы всегда с тобой!
– А вдруг что-нибудь не сработает? – с тревогой произнес Юра. – Опасно…
– Лучше честно признайся: не хочешь, чтобы я оказалась на Ионе… Ведь там Ина… – Последние слова вырвались неожиданно. Я старалась не думать об этом, тем более совсем не хотела хоть в чем-то упрекнуть Юрия.
Он резко остановился, пристально посмотрел мне в глаза и с досадой сказал:
