Очень легко подойти к истокам Малого театра, потому что Вера Николаевна Пашенная - мой педагог, а она была ученицей Ленского Александра Павловича. А Ленский Александр Павлович был близок с Садовскими. А Садовские Пров Михайлович и Пров Прович были друзьями Островского. Островский Александр Николаевич - современник и соратник Щепкина. Вот мы и подошли к истокам того национального искусства, русского искусства, которое определяет традиции Малого театра.
В. Б. Знаете, Юрий Мефодиевич, ведь традиции есть у многих театров, даже у самого авангардного мы найдем традиции. Даже в разрушении всяческих традиций, увы, у нас в России, тоже есть давние традиции. Но традиционность, по-моему, лишь одна из граней великого искусства Малого театра. Замечательно, что эти традиции сохраняются. И все же еще одной основой Малого театра была и остается, не побоюсь этого слова, имперскость театра. Можно смягчить, назвать это понятие державностью, государственностью театра, но суть остается. Я, например, очень люблю спектакли моего друга Валерия Беляковича, но я не представляю, чтобы Белякович мог поставить спектакль в Малом театре. Незачем отрицать авангардный театр, эксперимент в искусстве, но в каждой стране с высокой культурой, с вековыми традициями, будь то Англия, Франция, Германия, Испания, Китай или Индия, есть театр или подобный Малому театру, или выполняющий ту же функцию. 'Прогрессивные' наши критики из СТД скептически говорят и пишут о ненужной, вредной державности Малого театра. Они пробовали в начале перестройки отделить всю театральную систему в целом от государства, чуть не разрушив все театры, поставив их на грань закрытия и самороспуска. И как бельмо на глазу у них всегда - Малый театр. Как яростно топтали критики знамя государственности Малого... А я считаю, что вам надо этим гордиться. Может быть, постоянная линия имперскости - сама по себе обладающая богатейшими традициями в русской культуре - и спасала Малый театр в самые трудные периоды? Как вы представляете эту имперскую линию театра сегодня?
Ю. С. Почему-то у нас в России сегодня державность, имперскость и национальность, будем говорить откровенно: театра ли, коллектива, писателя, художника, - она вызывает сразу же какие-то раздражительные эмоции. Иные люди воспринимают эти понятия совсем по-другому. Я задаю сразу вопрос: почему? Почему существует Национальный театр 'Комеди Франсез' в Париже? Или в Англии - шекспировский театр? Или национальный театр 'Кабуки' в Японии? Там почему-то никаких вопросов у журналистов и критиков не возникает. А вот у нас, как только слово 'имперский' или 'национальный' прозвучит, то сразу у многих возникает масса не тех мыслей. Думаю, они возникают именно у тех людей, которым нужны эти мысли. Я помню своего предшественника, руководителя, великого мастера Михаила Ивановича Царева, он был и педагогом моим по художественному слову в институте. Он нам в театре всегда говорил вы тоже, наверное, помните по совместной работе, - он так медленно говорил: 'Корабль наш большой, тяжелый, и пока мы его развернем по течению, уже нужно разворачивать заново. Поэтому - он продолжал - мы идем своим курсом...'
Вот мы и пытаемся сохранять тот курс, который был дан еще в 1824 году Щепкиным, Островским и всеми последующими великими мастерами Малого театра. И мы сегодня идем тем же курсом. Мы жили вместе со всеми, вместе со всем народом. Может быть, кто-то был умнее нас, может быть, хитрее, и теперь такие хитрецы говорят, что они всегда стояли на другой платформе. Мы не можем этим похвастаться. Во всяком случае, мы всегда сохраняли традиции, во все времена, так было и все те сорок лет, что я работаю в театре. Мне не стыдно за свой театр. Мне не стыдно за самого себя. Не стыдно за тот репертуар, который был в нашем театре.
В. Б. Я вот сейчас тоже вспоминаю свою работу в Малом театре во времена великого Михаила Царева и отчетливо понимаю ту глубинную мудрость, с которой в самые крутые времена вел корабль Малого его художественный руководитель. Мы тогда часто недопонимали, искренне ворчали на Царева. А он был мудрее нас всех. И национальнее нас всех. И державнее нас всех. Он вел корабль Малого сквозь самые застойные времена, легко справляясь с неизбежной репертуарной обязаловкой тех лет. Но пусть историки, самые суровые и дотошные, посмотрят на основной репертуар Малого театра - и они увидят его победный классический путь. То же самое было и в сталинские годы, и в хрущевские. Сколько славных побед... Тот же 'Царь Федор Иоаннович', те же 'Холопы' в брежневские времена... Вот еще одна опора Малого театра - классическая русская драматургия и историческая драма... Русская классика и спасла Малый театр в драматургическое безвременье... Вот и в сегодняшнее безвременье вы опять сделали ставку на классику. Что нового увидели и увидят зрители в этом театральном сезоне?
Ю. С. Вы верно заметили нашу ставку на классику. Наш театр держится династиями не только актерскими, но и династиями гримеров, администраторов, краснодеревщиков, слесарей, театральных рабочих. Их не переделать, они уже навсегда способны работать лишь в наших традициях. Это уже какая-то необыкновенная привязанность к нашему театру. Мы вместе все собрались во времена ремонта театра и стали думать, как нам жить дальше, - когда кончится ремонт, кончится реставрация и снимут забор... А это был 1989 год. Мы понимали: наш классический репертуар спасал в самое трудное время и нас, и наших предшественников, и наших зрителей тоже. Он спасал театр в самые сложные моменты. Мы подумали, что и самой России в новом облике, на новом этапе пора узнать свою национальную историю, свою классическую литературу. Наверное, новая Россия имеет право на свой национальный театр. А каждый национальный театр должен сохранять те классические традиции, которые у него есть. Мы себя так и назвали без лишней скромности - национальный театр. И решили, что наш театр будет классическим. Мы пытаемся это делать не только по репертуару, но и по стилю: по стилю постановок, по стилю оформления. И, несмотря на то, что у нас работают разные режиссеры, даже такие новаторы, как Сергей Соловьев, - они вынужденно впитывают атмосферу нашего театра и начинают творить в наших традициях. Сергей Соловьев, придя работать в Малый театр, учитывал традиции театра. И получился 'Дядя Ваня' не худший спектакль в Малом театре и, извините, за его стенами. Все люди, которые приходят работать к нам, они учитывают наши традиции и на 'вы' с тем репертуаром, который у нас есть, на 'вы' - со стенами Малого театра. Сергей Соловьев вышел на сцену Малого первый раз, когда он ее всю увидел, коснулся своими руками и сказал: 'О, Господи!.. Никогда не думал, что это произойдет'. И вот это, наверное, ему придавало силы. Это же была его первая режиссерская работа в театре. И она на сегодняшний день, не будем скрывать, - одна из наиболее удачных. Вот это какое-то подспудное знание Малого театра и придавало нам силы, и мы сказали - да, классика! Но классика настоящая и качественная.
Стало быть, и постановки тоже - в классическом стиле. Они могут кому-то нравиться, кому-то не нравиться. Это естественно, но все они - в традиционном реалистическом исполнении, в наших русских традициях. Посмотрите наш сегодняшний репертуар - это один из лучших репертуаров страны. Нам очень хотелось поставить всю трилогию недооцененного нашего классика Алексея Константиновича Толстого. Это еще задумывалось при Борисе Ивановиче Равенских. Я с ним говорил тогда не раз: ну, надо же обязательно все поставить. И он сам мечтал. Но мечта его осуществилась уже после его смерти. В этом сезоне мы, наконец, к нашей радости, закончили трилогию Толстого. Вернее, поставили первую пьесу из этой трилогии, 'Смерть Иоанна Грозного'. Посмотрите, какой к ней огромный интерес у зрителя! Мы играем часто подряд три спектакля: 'Смерть Иоанна Грозного', 'Царь Федор Иоаннович' и 'Царь Борис' - и в зале тишина, а зал полон. Тишина, тишина. Это замечательно. Причем все - в гениальном музыкальном оформлении Георгия Свиридова, восьмидесятилетие которого недавно отмечал весь мир. Это же единственный раз в жизни русский музыкальный гений Георгий Васильевич Свиридов написал музыку к трем спектаклям нашего театра. Это чудо!
Все это помогало переносить и те плевки, которые постоянно шли в нашу сторону, и всякие саркастические намеки. Все было, как в басне Крылова 'Слон и моська'. Слон наш шагал вперед, а моськи лаяли.
В. Б. Я в своих американских поездках замечал преклонение тамошних театральных деятелей перед русской культурой. Сколько у них учебных студий, развивающих систему Станиславского, Михаила Чехова, сколько поклонников русской драматургии?! Смешно даже: иные из наших популярных театральных режиссеров и актеров, лишь бывая в Америке, начинали понимать, к какой великой культуре они принадлежат. А сами американцы не скрывают, что их театр базируется на традициях русского театра. И первые главы американских театральных учебников начинаются с русского театра. Кстати, русская школа театра, русская драматургия господствуют и в Израиле...
Но вернемся к Малому театру, вы очень верно сказали о династиях в Малом театре. Может быть, эта династичность и удерживает театр от разрушения? Династия гримеров, художников, билетеров и самих актеров... Есть такое понятие - актер Малого театра, вообще - работник Малого театра, 'маловец'.
