— Солдаты вошли в вигвамы, вынесли все, что там было, и сложили в кучу. Потом они приказали нам сбросить наши одеяла и раздеться, чтобы они могли нас обыскать. Именно тогда им попалась винтовка Черного Койота. Он не хотел отдавать ее, потому что очень дорожил ею. Ты же знаешь, что он был глухим. Солдаты крутились вокруг него, и он, видно, не понимал, что они хотят от него. И тут раздался выстрел. Солдаты начали стрелять в нас. Мы были безоружными, поэтому кинулись бежать. Они стреляли, даже в женщин и детей, это было ужасно.

В памяти Итана возникли картины другой резни: он увидел свою мать, лежащую раздетой и окровавленной. Казалось, то, что когда-то произошло в Сэнд-Крике, снова повторилось.

Итан обернулся и увидел, как двое откапывают из снега замерзший труп, чтобы отнести его к фургону и бросить в него словно старое бревно. Продолжавшийся буран затруднял поиски, и первыми спасали тех, кто еще подавал признаки жизни.

Многочисленные жертвы свидетельствовали о том, что здесь было не сражение, а настоящая бойня. Случилось именно то, чего Итан так опасался. Большинство убитых или раненых солдат стали жертвами пуль своих же товарищей, открывших перекрестный огонь. Индейцы к тому моменту были уже безоружны. Все случившееся было нелепым и чудовищным.

Итан пожалел, что не встретился с Большой Ногой раньше. Может быть, он сумел бы предотвратить случившееся.

"МИР НА ЗЕМЛЕ, ДОБРАЯ ВОЛЯ ЛЮДЯМ” — эту надпись на стене Епископской миссии Итан прочитал четыре дня спустя после Рождества, в ту ночь, когда помогал вносить туда раненых индейцев — мужчин, женщин и детей. В этом была горькая ирония. Спаситель, который, как надеялись сиу, должен был обновить землю и вернуть им их умерших, так и не явился. Вместо этого случилось много новых смертей. Итан узнал, что незадолго до того, как начался расстрел, шаман по имени Желтая Птица начал танцевать пляску духа, призывая остальных не бояться солдат, уверяя, что рубашки духов защитят их от пуль. Теперь они лежали в этих рубашках, пробитых насквозь…

Прошло уже два часа с тех пор, как он возобновил поиски. Итан обследовал местность на несколько сотен ярдов в разных направлениях от места, где началась бойня. Было уже далеко за полдень, когда он наконец нашел своего дядю Большие Руки. Брат Итана, Бешеный Лис, лежал рядом с отцом. Очевидно, они прижались друг к другу в надежде согреться и спрятаться. В этой позе их обоих и застала смерть. По телу Итана пробежала дрожь, когда ему пришлось взяться за лопату, чтобы оторвать их трупы от земли.

— Мы заберем их, — сказал солдат, собравшись обвязать тело Больших Рук веревкой, чтобы оттащить к фургону.

— Не трогай его! — ало приказал Итан. Солдат отпрянул, встретившись со взглядом Итана.

— Не мешай ему, сержант. — Итан узнал голос О'Тула, — Это его родственники.

— Я получил приказ. Если он нарывается на неприятности…

— Оставь его в покое, сержант. Лучше помоги своим людям. Итан сам займется этими двоими.

Прежде чем уйти, сержант бросил в сторону Итана довольно наглый, вызывающий взгляд. Итак смотрел ему вслед, с трудом сдерживая желание пристрелить его.

— Будь осторожен, Итан. Ты похож на индейца, а кое-кто из этих людей еще не успокоился, и у них чешутся руки, чтобы пострелять.

— Сейчас мне плевать на это. По крайней мере, я смогу прихватить кое-кого с собой, — в глазах Итана горела ярость.

Лейтенант тяжело вздохнул:

— Успокойся, Итан, забирай своих родных и похорони их, как это у вас принято. Новые трупы, в том числе и твой, ничего не изменят. Ты сам это понимаешь.

Итан опустил глаза, посмотрев на своего дядю и двоюродного брата.

— Да, я понимаю, — с горечью согласился он.

Из кусков дерева и веток он соорудил что-то вроде саней и привязал их к Черноногому. Лейтенант помог ему положить мертвых на сани и привязать их. Итан поблагодарил его и уже садился на коня, чтобы отвезти убитых в резервацию, когда О'Тул дотронулся до его руки.

— Ты не должен здесь оставаться, Итан. Теперь все кончено и ничего уже не изменить. Ты не так воспитан, чтобы оставаться в резервации до конца своих дней. Постарайся это понять и убирайся подальше отсюда. Возвращайся в Оклахому или езжай еще куда-нибудь.

Итан отвернулся в сторону:

— Сказать по правде, лейтенант, я и сам не знаю точно, как и где мне жить.

— А как насчет твоей жены? Ты как-то говорил мне о ней. — Слова лейтенанта тупой болью отозвались в сердце Итана.

— Видишь ли, я не уверен, что она хотела иметь мужа индейца. К тому же она больше не моя жена.

— Прости. Ты хороший парень, Итан. Ты умен, образован, к тому же ты наполовину белый, хотя сейчас тебе, наверное, неприятно это слышать. Слишком многие из твоих друзей и родственников индейцев спились и предались отчаянию. Не допусти, чтобы это случилось и с тобой.

Итан посмотрел на отъезжающий большой фургон, нагруженный мерзлыми трупами.

— Я не знаю, что теперь буду делать. — Он поднял на О'Тула глаза, полные слез. — Это так больно, лейтенант, словно тебе всадили нож в живот.

— Я понимаю тебя. — О'Тул положил руку на плечо Итану и крепко сжал.

— Едем, приятель. — Итан вскочил на коня и направился в сторону главного поселения резервации, волоча за собой самодельные сани с дорогим для него грузом.