садовником.

— И к тебе, Эрис, — без колебания ответила гетера.

Синие глаза под мрачными бровями вдруг осветились.

Необычное выражение совершенно изменило лицо чёрной жрицы, промелькнуло и исчезло.

— И ты тоже покинешь меня для любви и семьи! — улыбнулась Таис, желая поддразнить странную рабыню.

— Нет! — равнодушно ответила Эрис. — Мужчины мне надоели в храме. Единственное, что есть у меня на свете, — ты, госпожа. Бегать за любовью, как она, я никогда не буду.

— Слыхала такие речи! — сверкнула чёрными глазами финикиянка. Эрис величественно пожала плечами и удалилась.

В одну из особенно жарких ночей Таис придумала поплавать в Евфрате. От сада через узкий проулок между глухих глинобитных стен тропинка вела к маленькой пристани на связках тростника. Таис ходила туда в сопровождении Эрис, но настрого запретила ей купаться вместе с ней. Афинянка плавала подолгу, а дочь южной страны могла жестоко простудиться. Эрис, поплескавшись с хозяйкой, послушно вылезала и терпеливо ждала, сидя обняв колени под крупными и мутными звёздами в ночной тишине спящего города, нарушаемой лишь лаем собак да взрывами шумных голосов какой-нибудь веселой компании, отчетливо доносившийся во влажном речном воздухе.

Когда чуть-чуть прохладная вода снимала одурь жаркой ночи, Таис чувствовала возвращение обычной для неё энергии. Тогда она плыла, борясь с течением, к старому городу, выбиралась на ступени какого-нибудь забытого храма или маленького дворца и сидела, наслаждаясь одиночеством, надежно укрытая тьмой глухой безлунной ночи. Думала об Александре, живущем где-то поблизости, в южном дворце старого города, о Птолемее, может быть в этот момент мирно спавшем в пути. Три тысячи стадий песков и болот отделяли загадочную Сузу от Вавилона. Птолемей должен скоро явиться. Таис узнала от Леонтиска, что отдан приказ готовиться к выступлению всей армией неизвестно куда.

Афинянка мечтала подробнее познакомиться с Вавилоном — древнейшим городом, столь непохожим и на Афины и на Мемфис. Скоро уйдет на восток армия и воины, переполняющие сейчас Вавилон, перестанут приветствовать её на каждом шагу, узнавая приятельницу своего вождя, подругу Птолемея, любимую «богиню» Леонтиска. Всего на второй день приезда Таис в Вавилон, когда она шла по Дороге Процессий к храму Иштар, навстречу попался отряд аргироаспидов — «Серебряных Щитов». Начальник узнал афинянку, видели её и другие воины ещё в стане Александра под Тиром. Таис не успела опомниться, как её окружили, подняли на сомкнутые щиты и, расталкивая толпу, с торжеством понесли по Дороге Процессий к храму, на изумление вавилонян. В погоню устремилась встревоженная Эрис. Под пение хвалебного гимна Харитам хохочущую Таис принесли ко входу в святилище Иштар и отпустили прежде, чем перепуганные служительницы богини успели захлопнуть решетку перед грозной воинской силой. Естественно, из посещения храма ничего не вышло. Гетера гадала, не разгневалась ли богиня? У Таис накапливались непрощенные грехи перед могучей владычицей персидской страны. На следующий день она пыталась жертвой и молитвой убедить богиню, что вовсе не смеет соперничать с нею, а поклонение мужей в обычае Эллады, где женская красота ценится превыше всего на свете… «Холмную Фтию Эллады, славную жён красотою» — вспомнился ей милый распев поэмы, тогда, в безмерно далеких Афинах…

Аргест — восточный ветер, пронесся над крышами старого города. Зашумели прибрежные аллеи, чуть слышно заплескалась вода на нижней ступеньке лестницы. Таис бросилась в темную воду ночной реки. Внезапно она услыхала другого пловца. Мерные четкие всплески сильного и умеющего хорошо плавать человека. Гетера нырнула, рассчитывая под водой выйти на середину стержня и, миновав его, вторым нырком уйти в заводь, где находилась тростниковая пристань и ждала её терпеливая, как хищник, Эрис. В глубине вода оказалась прохладнее. Таис проплыла меньше, чем думала, поднялась на поверхность и выдохнула с протяжным меланхолическим стоном, как это делают ныряльщики Эллады и Крита. И услышала негромкое: «Остановись, кто ты?» — сказанное с такой повелительной силой, что афинянка замерла. Этот голос… как будто негромкий, но глубокий и могучий, словно приглушенный рык льва… может ли это быть?!

— Что ты молчишь? Не вздумай нырять ещё раз!

— Ты ли это, царь? Ты ночью один в реке? Это опасно!

— А тебе не опасно, бесстрашная афинянка? — сказал Александр.

— Кому я нужна? Кто будет искать меня в реке?

— В реке ты не нужна никому, это верно! — рассмеялся великий македонец. — Плыви сюда. Неужели только мы с тобой изобрели этот способ отдыха? Похоже!

— Может быть, другие просто хуже плавают, — сказала Таис, приближаясь на голос царя, — или… или боятся демонов ночи в чужой стране.

— Вавилон был городом древнего волшебства задолго до персидских царей. — Александр протянул руку и обнял за плечи прохладную гетеру. — В последний раз я видел тебя нагой лишь на симпосионе, где ты поразила всех амазонским танцем.

Таис перевернулась на спину и долго смотрела на царя блестевшими в свете звёзд глазами, едва пошевеливая раскинутыми руками и забросив на грудь массу тяжёлых, будто водоросли, чёрных волос. Александр положил на неё ладонь, источавшую теплую силу.

— Отпусти себя раз на свободу, царь, — помолчав, сказала Таис, в то время как течение реки сносило их к мосту.

— С тобой? — быстро спросил Александр.

— И только со мной. После поймешь почему…

— Ты умеешь зажигать любопытство.

— Одно лишь любопытство?

Завоеватель Азии ответил поцелуем, от которого оба ушли под воду.

— Плывем ко мне! — приказал Александр.

— Нет, царь! Ко мне! Я женщина и должна встретить тебя убранной и причесанной. Кроме того, за тобой во дворце слишком много глаз, не всегда добрых. А у меня — тайна!

— И ты сама тайна, афинянка! Так часто оказываешься ты права, будто ты мудрая пифия, а не покорительница мужчин!

Они вовремя отвернули от течения, несшего их на наплавной мост, и приплыли в тихую заводь, где Эрис, мечтавшая глядя на звёзды, вскочила с шипением и быстротой дикой кошки.

— Эрис, это сам царь — победитель! — быстро сказала гетера. Девушка опустилась на колени в почтительном поклоне. Александр отказался от предложенной накидки, пошел через проулок и сад не одеваясь и вступил в слабо освещенную переднюю комнату во всем великолепии своего могучего тела, подобный Ахиллу или иному прекрасному герою древности. Вдоль стен здесь по вавилонскому обычаю были пристроены удобные лежанки. Таис приказала обеим служанкам вытереть, умастить и причесать царя, что и было выполнено с волнением. Афинянка удалилась в свою спальню, бросила на широкое ложе самое драгоценное покрывало из мягкой голубой шерсти таврских коз и скоро явилась к царю во всем блеске своей удивительной красоты, в прозрачном голубом хитоне с бирюзовым венчиком-стефане в высоко зачесанных волосах, в берилловом ожерелье храма Кибелы.

Александр привстал, отстраняя За-Ашт. Гетера подала обеим рабыням знак удалиться.

— Ты хочешь есть? — спросила она, опускаясь на толстый ковер. Александр отказался. Таис принесла вычурную персидскую чашу с вином, разбавила водой и налила два походных потериона из зеленого кипрского стекла. Александр со свойственной ему быстротой поднял кубок, чуть сплеснув.

— Афродите! — тихо сказал он.

— Подожди, царь, одно мгновение! — Таис взяла с подноса флакон с пробкой из розового турмалина, украшенный звездой. — Это мне, — шепнула она, отливая три капли в своё вино, — а это тебе — четыре…

— Что это? — без недоверия, с любопытством спросил македонец.

— Дар Матери Богов. Она поможет тебе забыть на сегодня, что ты — царь, владыка и победитель народов, снимет бремя, которое ты несешь с той поры, как снял щит Ахилла в Трое!

Александр пристально посмотрел на Таис, она улыбнулась ему с тем неуловимым оттенком превосходства, который всегда привлекал царя. Он поднял тяжёлый стеклянный сосуд и без колебаний