— Каков же твой аппарат и где он? — спросил царь.

— Пока только здесь, — пришелец показал на лоб и сердце.

— Как же ты смел…

— Не гневайся, о царь! Идея настолько проста, что создать аппарат — дело получаса и самых простых рук. — Изобретатель извлек из складок одежды массивный, очень острый и заершенный медный гвоздь в эпидаму длиной[14].

— Надо взять широкие кедровые доски и усеять их этими гвоздями. Сотня таких досок, разбросанных перед защищающимися, остановит любую самую бешеную атаку конницы, а ведь можно изготовить не одну, а многие сотни. Они легки для перевозки и просты в обращении. Представляешь, насколько действенна такая защита? Лошадь, наступившая на гвоздь, оторвет ногу, лишь оставив копыто, а наступив обеими ногами, упадет и сбросит своего всадника. А тот, если доски будут настелены достаточно хорошо, тоже упадет на гвозди — и конец, более уже не подымется с заершенных гвоздей, умирая страшной смертью. Твоим воинам останется лишь подобрать оружие и украшения… Очень простая и очень действенная защита.

Действительно, очень простая и действенная, — медленно сказал Александр, пристально оглядывая изобретателя. Уголком глаза царь увидел отвращение на лице Таис, которого афинянка не пыталась скрывать.

— Ты один придумал такое? Больше никто не знает?

— Нет, нет, великий победитель! Я — только тебе… думал, что только ты сможешь оценить всё значение придуманного мною! И — наградить…

— Да… наградить, — задумчиво и тихо сказал Александр, и вдруг глаза его загорелись гневом: — Есть вещи, которых не позволено переступать ни смертному, ни даже богам. Истинная судьба решается в честном бою лучших с лучшими… Клейтос! — крикнул он так, что поднявшийся было с колен изобретатель вновь упал перед царем.

Гигант вихрем ворвался в шатер.

— Возьми его и убей, заткнув рот, немедленно!

Вопли изобретателя за палаткой оборвались. В наступившем молчании Таис опустилась на ковер к ногам Александра, восхищенно глядя на него снизу и поглаживая ладонями глубокие шрамы на его обнаженных голенях. Александр положил руку на её затылок, под тяжёлый узел волос, и хотел приподнять афинянку для поцелуя. Снаружи шатра послышались веселые голоса, оклик Чёрного Клейта, смех Гефестиона. Вошли приближенные Александра, среди них и Пролемей.

Прибыл посланный от Лисимаха. Мост через Евфрат у Тхапсака готов. Передовой отряд агриан уже перешел на левый берег. Сведения от криптиев — тайноглядов путаны и противоречивы, поэтому переправа приостановлена…

— Зачем? — Александр поднялся во весь рост, забыв о Таис. Гетера выскользнула из палатки, сделала прощальный знак Чёрному Клейту, восседавшему подобно статуе на крепком сундуке в первом отделении царского шатра, и вышла под крупные звёзды сирийской ночи. Осторожно спускаясь но сыпкой щебнистой тропке к ручейку, у которого стояла её палатка, она услыхала взрыв могучего смеха, далеко разнесшегося в ночной тишине из палатки Александра.

Таис в задумчивости остановилась у входа. За-Ашт со своим шипящим акцентом звала её для вечернего омовения, Гетера отослала финикиянку спать и уселась на дамасской кожаной подушке слушать слабый плеск ручья и смотреть в небо. За последнее время ей редко удавались свидания с небом, необходимые для восстановления душевного мира. Колесница Ночи склонялась за холмы, когда на склоне посыпались камешки от твердых, тяжёлых шагов Птолемея.

— Я пришел проститься! — объявил македонец. — Завтра мы помчимся впереди всех на Дамаск и оттуда на север через Хамат на евфратскую переправу.

— Как далеко?

— Три тысячи стадий.

— Артемис агротера! — вырвалось у Таис. От неожиданности она всегда призывала Артемис.

— Пустяки, милая, в сравнении с тем, сколько ещё предстоит пройти. Тебя я поручаю начальнику отряда, назначенного охранять переправу. Ты переждешь решения судьбы…

— На реке, в воинском лагере?

— Нет. Сам Александр посоветовал… он почему-то заботится о тебе.

— Разве ты забыл, что он пригласил меня ещё в Афинах?

— Забыл! Он поступает, как будто ты…

— Может быть, я и хотела бы, но это не так. Что же советовал Александр?

— Триста стадий на север от переправы, на царской дороге из Эфеса в Сузу, в сосновых рощах на священных холмах, лежит Гиераполь с древними храмами Афродиты Милитис. Ты передашь главной жрице этот серебряный ларец с печатью Александра, и они примут тебя как посланницу бога.

— Кто не слыхал о гиерапольском святилище! Благодарю и завтра же тронусь в путь!

— До переправы тебе не нужно охраны, а потом — дело одноглазого Гигама — у него триста воинов. Но довольно о делах — всё решено. Ты подождешь меня или посланного за тобой или иного известия!

— Не хочу «иного известия», верю в победу! — Таис обняла Птолемея, привлекая к себе. — Потния Терон (владычица зверей) будет за вас. Я принесу ей богатые жертвы, ибо все уверены, что она владычествует на равнинах за рекой и дальше…

— Это будет хорошо, — сказал македонец, — неизвестность лежит перед нами, пугая одних, разжигая других. Только что мы с Александром вспомнили, как в Ливийской пустыне охотились на бория — зверя, которого никто из жителей Египта не видел, а ливийцы страшились настолько, что опасались даже упоминать о нем. Мы не нашли бория — не повторится ли с Дарием то же самое?

— Этому вы и смеялись, когда я ушла?

— И ещё одной вещи, о которой не принято говорить с женщинами, — ответил Птолемей.

Македонец покинул Таис, когда начинало светать и бряцание конской сбруи разнеслось по лагерю. Птолемей остановился, отбросив занавесь входа, с горящими глазами и раздувающимися ноздрями.

— Кинюпонтай фонон халинои! — произнес он звучно строфу известной поэмы — «удила коней звенят о смерти!».

Таис сделала пальцами охранительный знак, занавесь упала, и македонец поспешил к шатру полководца, где собирались его приближенные. Таис, по своему обыкновению, простерлась на ложе, раздумывая и прислушиваясь, пока шум в лагере не прекратился и копыта затихли вдали.

Странен и диковат был храм Великой, или Превышней, Богини Ашторет, Владычицы Нижней Бездны, Женственной Триады: Аны, Белиты и Давкипы, Царицы Земли и Плодородия, Кибелы и Реи Всеуносящей, Матери Богов, Властительницы Ночей. Вовсе не Афродиты, как ошибочно назвал его Александр, а за ним и Птолемей.

На опушке рощи громадных сосен двойные стены с кубическими башнями очерчивали квадрат обширного двора с рядами низких раскидистых деревьев неизвестной Таис породы. К изумлению гетеры, между деревьями ходили и лежали огромные пятнистые быки, лошади и львы, а на стенах восседали чёрные орлы.

Стража в позолоченной броне с копьями длиной в десять локтей пропустила только Таис и За-Ашт, оставив в междустенье всю охрану гетеры. Прядая ушами, кони чуяли присутствие хищников, в то время как их собратья во дворе храма не обращали на львов никакого внимания. Даже сюда достигал аромат аравийских благовоний, струившихся из раскрытых дверей храма, стоявшего на платформе неотесанных камней. Таис поспешила дойти до лестницы, но странная компания зверей не удостоила женщин и провожатых даже взглядами.