— А теперь, — продолжал Деватдар, — видишь ли ты свое лицо в чернильном зеркале?

— Нет, — отвечал Тиста, дрожа.

— Тогда скажи нам, что ты видишь.

— Свет. Очень яркий.

— Откуда он исходит?

— Из гробницы.

— А где гробница?

— В здании. Очень далеко.

— Это гробница Пророка?

— Да.

— Из чего сделана эта гробница?

— Не знаю.

— Она парит в воздухе?

— Нет, — сказал Тиста, голова его чуть качнулась, словно он заглянул в ладонь, которую крепко держал Деватдар.

— Он испытывает мальчика, — прошептал Леонардо Куан Инь-ци. — Многие верят, будто гроб Пророка сделан из металла и парит над землей.

— Но каким образом?..

— С помощью магнитов.

— Он подсказывает Тисте, — сказал Леонардо.

— Что еще ты видишь? — спросил Деватдар.

— Человека… старца. Он одет как ты. В зеленое.

На Деватдаре были прорезной шелковый жилет, кафтан и зеленый тюрбан, означавший, что он — последователь пророка Мухаммеда.

— Этот человек — святой?

Тиста кивнул.

— Что он говорит тебе?

Тиста резко дернулся, но Деватдар удержал его руку.

— По-моему, хватит, — сказал Леонардо.

— Ему ничего не грозит, — сказал Куан. — Дай шейху еще немного времени.

Никколо, стоявший подле Леонардо, схватил его руку и крепко сжал.

— Тиста, — сказал Деватдар, — ответь мне.

Тиста забормотал, затем не то запел, не то завыл:

— Лалала-иллалла-илалла-лала…

— Ты хочешь сказать: «Ла ила илла Аллах»?

Мальчик кивнул.

— Ты знаешь, что это значит?

— Нет, шейх.

Деватдар обратился к находившимся в комнате:

— Мальчик цитирует первую строчку символа веры Ислама: «Ла ила илла Аллах» — «Нет Бога, кроме Аллаха».

Все разом заговорили, но Деватдар поднял руку, и стало тихо.

— Теперь, Тиста, сядь рядом со святым, — велел Деватдар. — Ты сидишь?

Тиста кивнул. Хотя голова его была склонена, словно он смотрел в чернильную лужицу у себя на ладони, глаза оставались закрыты.

— Он знает, кто похитил астролябию маэстро Тосканелли. Он знает также, что еще было похищено у маэстро. Спроси его. — Деватдар сделал паузу. — Ну?..

— Были украдены флорин и другие монеты… серебряные. Я не знаю сколько. А еще — увеличительное стекло.

— Я искал его, — заметил Тосканелли. — Думал, что засунул куда-нибудь.

— Теперь скажи нам, кто украл все эти вещи.

И опять Тиста ничего не ответил. Он тяжело обмяк в кресле и, казалось, спал.

— Тиста, отвечай сейчас же.

— Я не знаю.

— Ты все еще видишь святого?

— Да.

— Спроси его. Он поможет тебе. — И снова после паузы Деватдар спросил: — Ну?..

Тиста, запинаясь, дал общее описание, которое могло подойти к любому из стоящих вокруг учеников.

Леонардо покачал головой, а Куан легко коснулся его плеча.

— Терпение, друг мой. Хотя, быть может, на сей раз ты и окажешься прав. Это колдовство не всегда срабатывает.

— Что еще ты видишь? — спросил Деватдар.

— Только старца. Я сказал, что он говорит. Это все.

— Спроси его снова, этого недостаточно. Тиста, ну же! Спрашивай!

— Он говорит, у юноши черный зуб. Юноша носит кувшин и веревку.

Тут Тиста открыл глаза, и Деватдар проговорил:

— Продолжай смотреть в зеркало. Не отводи глаз от зеркала. — Потом он спросил Тосканелли: — Подходит описание вора к кому-нибудь из твоих учеников?

— Нет, — сказал Тосканелли, — но я знаю, кто это.

— И кто же?

— Его нет в этой комнате. Он ученик Маттео Микьеля и часто приносил мне инструменты.

— Как ты догадался, кто это такой, по описанию Тисты? — резко спросил Леонардо.

— Все гончары и веревники в ведении Маттео, а Тиста описал юношу с кувшином и веревкой, — пожал плечами Тосканелли. — К тому же у него и впрямь черный зуб. — Он повернулся к одному из стоявших у двери учеников. — Он ведь твой приятель, Уго?

— Да, маэстро, — сказал юноша.

— Тебе что-нибудь известно об этом деле?

— Нет, маэстро… я только знаю, что он сбежал от своего мастера. Это все, что мне известно, клянусь кровью Христовой, это правда!

— Да-да, — сказал Тосканелли, — я тебе верю. Не волнуйся.

— Хочет ли кто-нибудь еще узнать что-то о человеке, живом или мертвом? — спросил Деватдар.

Бенедетто д’Абакко пожелал спросить о своем отце. Тиста описал человека в странной позе: руки прижаты к голове, одна нога приподнята, а другая стоит на земле, словно он поднимается со стула.

— Все так! — восторженно подтвердил Бенедетто. — У него бывали сильные головные боли, и он именно так держался за голову. И у него не гнулось колено. Ребенком он упал с лошади.

Деватдар спросил Тосканелли, есть ли у него еще вопросы для Тисты.

— Думаю, с мальчика довольно, — отказался Тосканелли.

— Да, конечно, — сказал Деватдар. — Но прежде чем его видения потускнеют, быть может, маэстро Леонардо пожелает что-нибудь спросить у мальчика?

Он смотрел на да Винчи прямо, с вызовом.

«Симонетта», — подумал Леонардо.

— Мессер, ты слышишь меня? — спросил Деватдар.

— У меня нет вопросов к моему ученику, который, кажется, спит.

— Уверяю тебя, это отнюдь не так. Тиста, ты слышишь меня?

— Да.

— Думай о своем маэстро, о Леонардо. Что ты видишь в зеркале?

Тиста дернулся, глаза его расширились, он неотрывно смотрел в ладонь, которую держал Деватдар. Мальчик снова был испуган.