нависли.И жемчуга на дне – морские мысли —Трехцветились, когда ветрел костер.И путешественник, войдя в шатер,В стихах свои писания описьмилУж как Европа Африку ни высмей,Столп огненный – души ее простор.Кто из поэтов спел бы живописнейТого, кто в жизнь одну десятки жизнейУмел вместить? Любовник, Зверобой,Солдат – все было в рыцарской манере....Он о Земле толкует на Венере,Вооружась подзорною трубой.
1926-1927
Есенин
Он в жизнь вбегал рязанским простаком,Голубоглазым, кудреватым, русым,С задорным носом и веселым вкусом,К усладам жизни солнышком влеком.Но вскоре бунт швырнул свой грязный комВ сиянье глаз. Отравленный укусомЗмей мятежа, злословил над Исусом,Сдружиться постарался с кабаком...В кругу разбойников и проституток,Томясь от богохульных прибауток,Он понял, что кабак ему поган...И богу вновь раскрыл, раскаясь, сениНеистовой души своей Есенин,Благочестивый русский хулиган...
1925
Жеромский
Он понял жизнь и проклял жизнь, поняв.Людские души напоил полынью.Он постоянно радость вел к уныньюИ, утвердив отчаянье, был прав.Безгрешных всех преследует удав.Мы видим в небе синеву пустынью.Земля разделена с небесной синьюПреградами невидимых застав.О, как же жить, как жить на этом свете,Когда невинные – душою дети —Обречены скитаться в нищете!И нет надежд. И быть надежд не можетЗдесь, на земле, где смертных ужас гложет, —Нам говорил Жеромский о тщете.
1926
Зощенко
– Так вот как вы лопочете? Ага! —Подумал он незлобливо- лукаво.И улыбнулась думе этой слава,И вздор потек, теряя берега.Заныла чепуховая пурга,—Завыражался гражданин шершаво,И вся косноязычная державаВонзилась в слух, как в рыбу – острога.Неизлечимо-глупый и ничтожный,Возможный обыватель невозможный,Ты жалок и в нелепости смешон!Болтливый, вездесущий и повсюдный,Слоняешься в толпе ты многолюдной,Где все мужья своих достойны жен.
1927
Вячеслав Иванов
По кормчим звездам плыл суровый бригНа поиски угаснувшей Эллады.Во тьму вперял безжизненные взглядыСидевший у руля немой старик.Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик,Ни стрекотанье ветреной цикады,Ничто не принесло ему услады:В своей мечте он навсегда поник.В безумье тщетном обрести былое,Умершее, в живущем видя злое,Препятствовавшее венчать венцомЕму объявшие его химеры,Бросая морю перлы в дар без меры,Плыл рулевой, рожденный мертвецом.
1926
Георгий Иванов
Во дни военно-школьничьих погонУже он был двуликим и двуличным:Большим льстецом и другом невеличным,Коварный паж и верный эпигон.Что значит бессердечному законЛюбви, пшютам несвойственный столичным,Кому в душе казался неприличнымВоспетый класса третьего вагон.А если так – все ясно остальное.Перо же, на котором вдосталь гноя,Обмокнуто не в собственную кровь.Он жаждет чувств чужих, как рыбарь – клева;Он выглядит «вполне под Гумилева»,Что попадает в глаз, минуя бровь...
1926. Valaste
Инбер
Влюбилась как-то Роза в Соловья:Не в птицу роза – девушка в портного,И вот в давно обычном что-то ново,Какая-то остринка в нем своя...Мы в некотором роде кумовья:Крестили вместе мальчика льняного —Его зовут Капризом. В нем родного —Для вас достаточно, сказал бы я.В писательнице четко сочеталисьЛегчайший юмор, вдумчивый анализ,Кокетливость, печаль и острый ум.И грация вплелась в талант игриво.Вот женщина, в которой сердце живоИ опьяняет вкрадчиво, как «мумм».
1927
Кольцов
Его устами русский пел народ,Что в разудалости веселой пляса,Век горести для радостного часаПозабывая, шутит и поет.От непосильных изнурен работ,Чахоточный, от всей души пел прасол,И эту песнь подхватывала масса,Себя в ней слушая из рода в род.В его лице – черты родного края.Он оттого ушел не умирая,Что, может быть, и не было егоКак личности: страна в нем совместилаВсе, чем дышала, все, о чем грустила,Неумертвимая, как божество.
1926
Кузмин
В утонченных до плоскости стихах —Как бы хроническая инфлуэнца.В лице все очертанья вырожденца.Страсть к отрокам взлелеяна в мечтах.Запутавшись в эстетности сетях,Не без удач выкидывал коленца,А у него была душа младенца,Что в глиняных зачахла голубках.Он жалобен, он жалостлив и жалок.Но отчего от всех его фиалокИ пошлых роз волнует аромат?Не оттого ль, что у него, позера,Грустят глаза – осенние озера, —Что он, – и блудный, – все же божий брат?..
1926
Куприн
Писатель балаклавских рыбаков,Друг тишины, уюта, моря, селец,Тенистой Гатчины домовладелец,Он мил нам простотой сердечных слов...Песнь пенилась сиреневых садов —Пел соловей, весенний звонкотрелец,И, внемля ей, из армии пришелецВ душе убийц к любви расслышал зов...Он рассмотрел вселенность в деревеньке,Он вынес оправданье падшей Женьке,Живую душу отыскал в коне...И, чином офицер, душою инок,Он смело вызывал на поединокВсех тех, кто жить мешал его стране.
1925
Саженным – в нем посаженным – стихамСбыт находя в бродяжьем околотке,Где делает бездарь из них колодки,В господском смысле он, конечно, хам.Поет он гимны всем семи грехам,Непревзойденный в митинговой глотке.Историков о нем тоскуют плеткиПройтись по всем стихозопотрохам...В иных условиях и сам, пожалуй,Он стал иным, детина этот шалый,Кощунник, шут и пресненский апаш:В нем слишком много удали и мощи,Какой полны издревле наши рощи,Уж слишком он весь русский, слишком наш!
1926
Одоевцева
Все у нее прелестно – даже «ну»Извозчичье, с чем несовместна прелесть...Нежданнее, чем листопад в апреле,Стих, в ней открывший жуткую
