постель.Переплет теней вдоль снежного кургана...Хлопья медленно заводят карусель,За опушкой тихая метель,В небе – мутная, безбрежная нирвана...«Тишина!» – качаясь, шепчет ель.«Тишина!» – вздыхает белая поляна.

Александр Черемхов  

Химера

Закат угас. На синеве густойЕдва мерцал зловещий свет Венеры.Я шел во тьме. И вот над высотойНебесный свод раздвинулся без меры.И там в короне звездно-золотойУвидел я лучистый лик Химеры:Он тихо плыл, сияя в безднах сферыМучительно-влекущей красотой.По всем мирам раскинулась мгновенноЕго лучей таинственная властьДо граней, где зияющую пастьРаскрыл Хаос.Упорно, дерзновенноСледил я взором то, что неизменно:Творящую, ликующую страсть.

Обман

Печать гармонии и образ красоты.Где жертвенный огонь? Где царская порфира?Легенды ожили. Воскресли вновь для мираЛаис и Галатей античные черты.О, Боже! Ты сказал: не сотвори кумира!Но что на всей земле достойнее мечты?Явите дивную в величьи наготы,Трепещущий резец и пламенная лира! Безумец! Приглядись: за маскою лицаНи мысли, ни души. Расчетливая злоба,Расчетливая страсть живого мертвеца.Ликует и царит бездушная утроба...О, беспощадная ирония Творца!О, яркие цветы на черной крышке гроба!

Терпение

В темном притоне продажных блудницЗнал я твои равнодушные ласки,Видел твои утомленные глазкиВ рамке измятых ресниц.Шли над тобою, как страшные маски,Тысячи зверских мучительных лиц,Белые стены угрюмых больницЗлобно кричали о близкой развязке.Бедная фея!.. Безропотно пасть,Вечно ни в ком не встречать состраданья,Всем расточать драгоценную страсть,Видеть покорных грудей увяданье,Знать безысходность земного страданья —И небеса не проклясть!

Ревность

Проснулась утром спозаранку,Надела траурный убор,Из спальни вышла в коридор,Будила сонную служанку.Вблизи окна, у темных шторСтояла. Слушала шарманку.Открыв комод, достала склянку.Прокралась лестницей, как вор.Брела походкою убитой...Сняла венчальное кольцо...Потупив взор, вуалью скрытый,Взошла тихонько на крыльцо —И молча влагой ядовитойПлеснула в женское лицо.

Страсть

Он молил, как раб, он рыдал в углу...Вечностью зиял мертвый час разлуки,И склонилась смерть к бледному челу,И легли в крови трепетные руки.Он еще лежит, корчась, на полу...Вся она дрожит в сладкой темной муке...Радостно бежит в уличную мглу,Чутко сторожит уличные звуки.В тихий старый дом, опустив глаза,Просится с тоской голосом ребенка...Слезы страстных мук блещут, как роса.– Милый! Ты сказал: «Жду тебя, девчонка!»Где твоя постель? Вот моя краса! —И трепещет вся. И смеется звонко.

Экстаз

Мы бежали спастись, разойтись, отдохнуть,Мы бросали свои баррикады...Разрывая огнями туманную муть,Грохотали и били снаряды.Ты предстала, как смерть. Заградила наш путь,Приковала смущенные взгляды,Как тигрица, метнулась и бросила в грудь:– Оробели, трусливые гады?!И никто не узнал дорогого лица...Но, сплотившись, под звуки напева,Мы отхлынули прочь – умирать до конца...Грозным криком великого гневаВ пасть орудий ты бросила наши сердца,О, Валькирия, страшная дева!

Юность

На взморье шум. Светло и жарко.Крутой тропинкой на гореСбегает юная татаркаВ цветной узорчатой чадре.Глядит пугливо в чащу парка:Безлюден берег на заре,Лишь море в пенном серебреЗвенит, поет и светит ярко.Ах, хорошо в тени скалыРаздеться, стать над пенной мутью,Смеяться морю и безлюдью,Смотреть в завесу дальней мглы,И смело прянуть смуглой грудьюНа бирюзовые валы!

Евгений Тарасов 

В склепе

Вдали погас последний луч огней —Но вновь и вновь спускаются ступени.Лицо мое становится бледней.Я изнемог. Дрожат мои колени.Ничто не говорит о перемене,Но с каждым часом склеп мой холодней.Здесь солнца нет. Здесь царство вечной тени.Здесь мне пробыть так много, много дней.С трудом собрав слабеющие силы,Хочу кричать – мне шепчут: «Замолчи!Пойми, что все живущее застыло,И мира – нет. Есть только палачи.Есть только склеп. Есть только мрак могилы,Перед тобой зияющий в ночи».

Ландыши

Украдкою я в камеру пронесТри стебелька с увядшими цветами — Намек на то, что скошено годами,Последний вздох живых когда-то грез.Как в книгу слов с истлевшими листами,Смотрю назад – там молча ждет вопрос.Я вижу вновь блеск шелковых волосВокруг лица со странными чертами.Я помню все... Тревожный полусвет —В нем все, как тень, казалось мне неясным,В нем все звало желанием опаснымИ близок был чуть видный силуэт.Не вспыхнуть вновь речам наивно- страстным,Не вспыхнуть мне... Но мне не жаль – о, нет!

Очередному

Быть может, я встречал тебя не разВ глухих подпольях мыслящей столицы,И там, внизу – известий вереницыШептал тебе в тревожно-быстрый час,И в тишине, как спугнутые птицы,Шипя, обрывки бились спешных фраз,Обрывки слов, понятных лишь для нас,И падали, как тень, на наши лица.Быть может, да. А может быть, и нет:Не знал тебя – и после не узнаю...Но все равно – я плен свой покидаю,И пусть «прощай» не кинешь ты в ответ —Я шлю тебе, как брату, свой приветИ угол свой, как брату, уступаю.

Столице мира

В твоей толпе я духом не воскрес,И в миг, когда все ярче, все капризнейГорела мысль о брошенной отчизне,—Я уходил к могилам Реге Lасhаisе.Не все в них спят. И голос митральез,И голос пуль, гудевших здесь на тризнеНавстречу тем, кто рвался к новой жизни,Для чуткого доныне не исчез.Не верь тому, кто скажет торопливо:«Им век здесь спать – под этою стеной».Зачем он сам проходит сторонойИ смотрит вбок – и смотрит так пугливо? Но верь тому; убиты – да, но – живы,И будет день: свершится суд иной.

1905

Последнее слово

Желал бы я, чтоб смерть ошиблась в счетеИ вас сожгла дыханием чумы!О, не за то, что в край седой зимыВы пленника бессильного пошлете,А вот за то, что плоски в вас умы,Что, жизнь отдав томительной дремоте,В сочащемся казенщиной болотеВы топите поэзию тюрьмы.Желал бы я... Звенят
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату