– И кроме того, политик муниципального уровня, – добавил Микаэль.
– Мартин тоже входит в правление. Он присматривает за Биргером.
– Почему вы оставили себе только одну газету? – спросил Микаэль.
– В шестидесятые годы мы провели рационализацию структуры концерна. Издание газет было для нас скорее хобби, чем бизнесом. Когда в семидесятых годах пришлось урезать бюджет, мы среди первых активов продали газеты. Но я знаю, что значит владеть периодическим изданием… Можно задать личный вопрос?
Вопрос был обращен к Эрике. Она приподняла одну бровь и кивнула.
– Микаэля я об этом не спрашивал, и если не хотите, можете ничего не отвечать. Меня интересует, почему вы угодили в эту историю. Был у вас материал или нет?
Микаэль и Эрика переглянулись. Теперь настала очередь Микаэля сидеть с непроницаемым лицом. Секунду поколебавшись, Эрика заговорила:
– Материал у нас был. Но на деле он оказался вовсе не таким, как мы ожидали.
Хенрик Вангер кивнул, словно бы ему все стало ясно, хотя даже сам Микаэль ничего не понял.
– Я не хочу это обсуждать, – вмешался он. – Я изучил материал и написал текст. У меня имелись все необходимые источники. А потом все пошло к черту.
– Но у вас был изначальный источник информации?
Микаэль кивнул.
– Не стану притворяться и говорить, что понимаю, как вас угораздило налететь на такую мину. Я не могу припомнить подобной истории, разве что дело Лундаля в «Экспрессен» в шестидесятых годах, если вы, молодежь, о таком слыхали. Ваш источник тоже был законченным мифоманом?
Хенрик Вангер покачал головой и, понизив голос, обратился к Эрике:
– Я уже был издателем и могу сделаться им снова. Не нужен ли вам еще один партнер?
Для Микаэля этот вопрос прозвучал как гром с ясного неба, но Эрика, похоже, вовсе не удивилась.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Как долго вы пробудете в Хедестаде? – вопросом на вопрос ответил Хенрик Вангер.
– До завтра.
– Вы могли бы – конечно, вместе с Микаэлем – доставить удовольствие старику и прийти сегодня ко мне на ужин? В семь часов?
– Отлично. Мы с удовольствием придем. Но вы уклоняетесь от моего вопроса. Почему вам хочется стать совладельцем «Миллениума»?
– Я не уклоняюсь от вопроса. Но думаю, что лучше нам будет обсудить его за едой. Прежде чем принять решение, мне необходимо переговорить с моим адвокатом Дирком Фруде. Если в двух словах, то я могу сказать, что у меня имеются свободные деньги. Если журнал выживет и начнет снова приносить прибыль, я выгадаю. Если нет – ну, в свое время я терял куда большее.
Микаэль уже собирался открыть рот, когда Эрика опустила руку ему на колено.
– Мы с Микаэлем долго боролись за то, чтобы быть совершенно независимыми.
– Ерунда. Полностью независимых людей не бывает. Но я не стремлюсь отнять у вас журнал и плевать хотел на его содержание. Раз уж этот паразит Стенбек заработал очки, издавая «Модерна тидер», то я вполне могу стоять за «Миллениумом». Тем более что журнал хороший.
– Это как-то связано с Веннерстрёмом? – вдруг спросил Микаэль.
Хенрик Вангер улыбнулся:
– Микаэль, мне уже за восемьдесят. Я сожалею, что есть дела, которые остались несделанными, и люди, с которыми я не свел счеты по-крупному. Кстати, – снова обратился он к Эрике, – я вложу сюда капитал при одном по крайней мере непременном условии.
– Говорите, – предложила Эрика.
– Микаэль Блумквист должен вновь занять должность ответственного редактора.
– Нет, – тут же возразил Микаэль.
– Да, – сказал Хенрик Вангер столь же резко. – Веннерстрёма хватит удар, если мы выйдем с сообщением пресс-службы о том, что концерн «Вангер» начинает поддерживать «Миллениум» и одновременно ты снова становишься ответственным редактором. Этим мы яснее всего дадим понять: о смене власти речь не идет и редакционная политика остается прежней. И уже одно это даст рекламодателям, обдумывающим, уходить ли из журнала, повод взвесить все еще раз. Веннерстрём не всемогущ. Враги у него тоже имеются, и есть предприятия, которые захотят разместить свою рекламу у вас.
– О чем, черт побери, шла речь? – спросил Микаэль, как только они с Эрикой оказались на улице.
– Думаю, это называется зондированием почвы перед заключением сделки, – ответила она. – А ты не рассказывал мне, что Хенрик Вангер такая душка.
Микаэль преградил ей дорогу:
– Рикки, ты с самого начала прекрасно знала, во что выльется этот разговор.
– Привет, малыш. Сейчас только три часа, и я хочу, чтобы до ужина меня хорошенько развлекли.
Микаэль Блумквист кипел от злости. Но долго злиться на Эрику ему никогда не удавалось.
Эрика надела черное платье, короткий жакет и лодочки, которые на всякий случай привезла в дорожной сумке. Она настояла на том, чтобы Микаэль был в костюме и при галстуке, и он облачился в черные брюки, серую рубашку, темный галстук и серый пиджак. Когда они точно в назначенное время появились у Хенрика Вангера, оказалось, что в гости приглашены еще Дирк Фруде и Мартин Вангер. Все были в костюмах и при галстуках, кроме Хенрика, который щеголял в коричневой кофте и с галстуком- бабочкой.
– Преимущество девятого десятка в том, что никто не может придираться к твоей одежде, – заявил он.
На протяжении всего ужина Эрика была в превосходном настроении.
Только когда они позднее перешли в салон с камином и уселись с рюмками коньяка, началось серьезное обсуждение. Они проговорили почти два часа, прежде чем на стол лег проект соглашения.
Дирку Фруде поручалось создать компанию, полностью принадлежащую Хенрику Вангеру, с правлением, в которое входили он сам, Фруде и Мартин Вангер. Компания должна была в течение четырех лет вкладывать сумму, покрывавшую разницу между доходами и расходами «Миллениума». Деньги перечислялись из личных средств Хенрика Вангера. Взамен Хенрик получал заметный пост в руководстве журналом. Договор заключался на четыре года, но «Миллениум» получал право его расторгнуть через два года. Однако досрочное расторжение договора требовало значительных средств, поскольку выкупить долю Хенрика можно было, только выплатив ему всю вложенную им сумму.
В случае внезапной смерти Хенрика Вангера Мартин Вангер заменял его в правлении на остаток срока действия соглашения. По истечении срока Мартину предоставлялось право самому решать, продлевать ли ему участие в деятельности журнала. Мартина, казалось, радовала возможность свести счеты с Хансом Эриком Веннерстрёмом, и Микаэля очень интересовало, что же такое между ними произошло.
Когда предварительный вариант соглашения был готов, Мартин стал доливать всем коньяк. Хенрик, воспользовавшись случаем, склонился к Микаэлю и тихим голосом заявил, что этот договор никоим образом не влияет на уговор между ними двоими.
Было также решено объявить о грядущих переменах в тот день, когда Микаэль Блумквист сядет в тюрьму в середине марта, – тогда это произведет на СМИ наибольшее впечатление. Объединение этого печального факта с переменами в правлении являлось настолько неправильным с точки зрения пиара, что неизбежно должно было озадачить недоброжелателей Микаэля и привлечь к выходящему на сцену Хенрику Вангеру самое пристальное внимание. А на самом деле все было логично: эти шаги подчеркивали, что развевающийся над редакцией «Миллениума» флаг эпидемии чумы поехал вниз и что у журнала появляются новые покровители, готовые к решительным действиям. Предприятия Вангера, пусть даже переживая не лучшие времена, по-прежнему обладали большим весом в промышленности, и при необходимости он мог перейти в наступление.
В обсуждениях с одной стороны участвовала Эрика, а с другой Хенрик и Мартин. Мнения Микаэля никто не спрашивал.
