— Такое часто бывает. В прошлый раз продавцы вытаскивали волосы из передних колес, потому что они перестали крутиться.

— Гадость какая!

— Ага… Гадость.

Я присела рядом с тобой, а оператор украдкой переместился в угол комнаты.

— У тебя в школе так много друзей…

— Да нет. В основном ребята говорят всякие глупости. Вроде того, как мне повезло, что я езжу в кресле, потому что им приходится ходить в спортзал пешком. Или на стадион. Или еще куда-то.

— Но ты же не считаешь, что тебе повезло?

— Нет. Весело только поначалу. А если всю жизнь ездишь в этом кресле, то уже как-то надоедает. — Она подняла взгляд. — Вы имеете в виду этих ребят, которых видели сегодня? Они мне не друзья.

— Но все так хотели сидеть с тобой за обедом…

— Они все хотели попасть в кино. — Ты потрясла копилкой. Внутри зазвенело. — А вы знали, что живые свиньи думают точно так же, как мы? И всяким фокусам их можно научить. Как собак, только быстрее.

— Вот это да! Ты копишь на щенка?

— Нет. Я отдам свои карманные деньги маме, чтобы она купила покрышку для моего кресла и не волновалась из-за цены. — Ты выдернула черную пробку из дна копилки — и на пол хлынул водопад из мелочи и редких скомканных долларов. — Когда я последний раз считала, тут было семь долларов шестнадцать центов.

— Уиллоу, — сказала я, выделяя каждое слово, — мама не просила тебя покупать колесо.

— Не просила. Но если не придется тратиться, она, может, не захочет от меня избавляться.

Меня как громом поразило.

— Уиллоу, но ты же знаешь, что мама тебя любит! Иногда кажется, что мамы не любят своих детей… Но если присмотреться, поймешь, что они хотят им помочь. Хотят, чтобы они жили лучше. Понимаешь?

— Наверное.

Ты снова перевернула свою копилку. Звук был такой, будто ее наполнили битым стеклом.

— Можно вас на минуту? — спросила я, войдя в кабинет, где Шарлотта изучала результаты поиска.

Она подскочила от неожиданности.

— Простите. Я понимаю, что вы не затем сюда пришли, чтобы смотреть, как я ковыряюсь в Интернете.

Я затворила за собой дверь.

— Забудьте о покрышке, Шарлотта. Я только что была у Уиллоу в комнате. Она считает деньги в своей копилке. Хочет отдать всё вам. Пытается купить ваше расположение.

— Это просто смешно!

— Да? А к каким выводам пришли бы вы на месте шестилетней девочки, чья мать подала в суд из-за того, что с дочерью что-то не так?

— Вы же мой адвокат! — воскликнула Шарлотта. — Вы же должны помогать мне, а не твердить, какая я паскудная мать.

— Я и пытаюсь вам помочь. Если честно, я не знаю, как слепить убедительное видео из того, что мы сегодня наснимали. По состоянию на текущий момент присяжные могут пожалеть Уиллоу, но вас они возненавидят.

Весь запал Шарлотты в одночасье испарился. Она, будто из нее выпустили весь воздух, упала в то же кресло, в котором я ее застала у компьютера.

— Когда вы впервые заикнулись об «ошибочном рождении», я была солидарна с Шоном. Мне казалось, что ничего омерзительнее этого термина я в жизни не слышала. Все эти годы я просто делала то, что должна была делать. Я знала, что люди смотрят на нас с Уиллоу и думают: «Бедная девочка, бедная женщина». Но, знаете, мне самой так не казалось. Она моя дочь, и я буду заботиться о ней, чего бы мне это ни стоило. Вот и всё. А потом вы с Робертом Рамирезом стали беседовать со мной, стали задавать вопросы. И я подумала: кому-то же удается это провернуть! Я как будто жила под землей и вдруг на мгновение увидела небо. Как после этого возвращаться в подземелье?

У меня зарделись щеки. Я прекрасно понимала чувства Шарлотты, но мне претила мысль, что у нас с ней может быть хоть что-то общее. И все же я помнила тот день, когда узнала, что меня удочерили. Что где-то живут мои настоящие мама и папа. И эта мысль преследовала меня постоянно — пускай не явно, пускай подспудно.

Адвокаты славятся своим умением стряпать иски из самых неожиданных ингредиентов. Особенно если на кону большая сумма компенсации. Но виновна ли я в распаде этой семьи? Неужели мы с Бобом сотворили это чудовище?

— Моя мать сейчас живет в доме престарелых, — продолжала Шарлотта. — Она меня не узнаёт, так что хранительницей воспоминаний стала я сама. Я рассказываю ей, как она напекла брауни на весь класс, когда я баллотировалась в школьный совет и победила с разгромным счетом. Как мы вместе собирали обточенные морем стеклышки и складывали в банку у изголовья моей кровати. Я не знаю, что вспомнит Уиллоу, когда настанет час. Я не знаю, какая разница между ответственной матерью и матерью хорошей.

— Разница есть, — сказала я, и Шарлотта ожидающе посмотрела на меня.

Даже если я не могла сформулировать это как взрослая женщина, как ребенок я ее ощущала. Я на миг задумалась.

— Ответственная мать — это та мать, что следит за каждым шагом своего ребенка, — сказала я.

— А хорошая?

Я встретилась глазами с Шарлоттой.

— А хорошая — это та, за каждым шагом которой хочет следить ее ребенок.

Агент влияния — субстанция, которую добавляют в сахарный сироп, чтобы предотвратить кристаллизацию.

У каждого в жизни бывают моменты кристаллизации, когда всё вдруг сливается воедино… хотим мы того или нет. Аналогичный процесс происходит и при изготовлении конфет: в определенный момент смесь начинает превращаться в нечто иное, не то, чем она была еще пару секунд назад. Один- единственный неистраченный кристалл сахара меняет всю структуру, превращая жидкость в зернистую взвесь, и если вы не вмешаетесь, то в конечном итоге получите твердый-претвердый леденец. Но некоторые ингредиенты, если их добавить в сироп до закипания предотвратят кристаллизацию. К «агентам влияния» относят кукурузный сироп и глюкозу, мед и соус тартар, лимонный сок и уксус.

Если же вы не хотите, чтобы кристально ясной стала ваша жизнь, а не карамель, то лучшим «агентом влияния» будет умелая ложь.