возглавить; большинство членов партии уклоняется от участия в голосовании, etc.

Сама организация выборов дополняет эффект презентации. Здесь могут быть одновременно использованы два разных рода манипуляции: фальсификация списков избирателей и фальсификация голосования. Первый прием весьма часто применяется на съездах радикал-социалистов: механизм представительства таков, что искушенные руководители могут коренным образом повлиять на состав съезда. Для любого члена партии, полностью уплатившего взносы на день съезда и способного за отдельную плату купить «билет съезда», даже выбор места его проведения приобретает принципиальное значение: члены близлежащих комитетов могут туда добраться, тогда как представителям более отдаленных удается принять в нем участие лишь в виде редкого исключения. Уходящий руководящий комитет, назначая съезд на территории федерации, благосклонно относящейся к его членам, может тем самым внести существенный вклад в дело своего повторного переизбрания. Ведь если закупить билеты оптом и распределить их среди «сознательных» членов партии, вполне можно добиться желаемых результатов. Даже в партиях, где представительство устанавливается более строгим образом, использование этих методов ограничено, но не запрещено. Разве созывая в 1872 г. Генеральный сосет Интернационала в Гааге, Карл Маркс и поддерживающая его некоторая часть руководства не избрали этот город заведомо потому, что он «мало доступен для некоторых оппозиционеров и совершенно недоступен для других»?1 Даже в большинстве современных социалистических партий, где демократические процедуры уважаются больше, чем в каких-либо иных, механизм подсчета голосов допускает кое-какую «подмогу». В СФИО, например, каждая федерация имеет право на один мандат съезда для каждого оплатившего 12 месячных марок: это попросту означает, что для подсчета представительства федерации на съезде общее число приобретенных казначеем месячных марок делят на 12. Богатой федерации, понятно, ничего не стоит закупить марок гораздо больше, чем она их может разместить среди своих членов. Депутат или влиятельный активист, имеющий финансовую поддержку, может таким окольным путем заполучить мандат съезда.

С другой стороны, представительство часто определяется далеко не пропорциональному весу федераций. В партии радикалов вплоть до 1945 г. количество представителей в Исполнительном комитете наполовину зависело от численности федерации, наполовину — от численности населения департамента: какая-нибудь хилая федерация густонаселенного департамента вполне могут иметь большее представительство. чем значительная, по функционирующая в небольшом департаменте. Этот порядок поистине разоблачает приниженную роль рядового члена партии в его собственной организации. В MPII представительство федераций определяется по нисходящей шкале: один мандат на каждого пятого члена из 200 первых, затем один на каждые 100 членов при численности организации от 200 до 5.000, на 200 — сверх этой цифры: система, явно рассчитанная на благоприятствование новым группам и одновременно — на ограничение роли наиболее сильных федераций; она приводит к росту скрытых форм влияния центра, ибо, как свидетельствует практика, оппозиция всегда зарождается в крупных федерациях. В американских партиях национальные съезды основаны на системе представительства, которая ставит и более выгодное положение аграрные, слабо населенные штаты по сравнению со штатами, для которых характерна концентрация крупных городов и высокая плотность населения. Это дезориентирует всю страну, превращая отношение Запад — Восток и Север — Юг в главную ось политики (табл. 19).

На местном уровне подобные трюки с избирательным корпусом также весьма распространены. Представительство на региональные съезды менее упорядочено и влияние руководства здесь еще больше. На уровне секций ставка делается не столько на манипуляцию представительством (поскольку выборы здесь прямые), сколько на отстранение членов партии, мало расположенных отдать свои голоса (если бы они осуществили свое право голоса) официозным кандидатам, или, наоборот, на включение в состав голосующих поддерживающих этих кандидатов псевдочленов, которые не должны были бы голосовать. Внезапный созыв, с тем чтобы помешать своевременному оповещению оппозиции; назначение собраний на неудобные часы, для того чтобы оттуда ее устранить; использование команд головорезов, которые «прорываются» в зал с тем, чтобы участвовать в голосовании, — все эти средства в то или иное время применяются определенными партиями. Искусством сфабриковать нужное решение досконально владеют американские боссы. Создатели бирмингемских caucus усовершенствовали их методы; они использовали специальные «кочующие команды», переходящие от квартала к кварталу на избирательных митингах, чтобы за счет их голосов обеспечить решительную поддержку выдвижения тех делегатов, которые благоприятно настроены по отношению к официозному ставленнику. Кстати, не нужно забывать, что явка на собрания всегда низка, и голосующие представляют лишь малую часть членов партии: то есть, так или иначе, но выдвижение ими руководителей никогда не бывает полностью демократичным.

И, наконец, избирательные манипуляции могут касаться самих выборов. Демократические принципы требовали бы тайного голосования бюллетенями, но это условие не всегда соблюдается. На нижестоящем уровне присутствующим нередко предлагают выразить свое согласие или отказ с места, с помощью поднятых рук, что совершенно меняет характер голосования, — это уже не выборы, а всего лишь утверждение типа плебисцита. Та же самая процедура порой имеет место и в высших эшелонах, на национальных или региональных съездах: например, у радикалов бюро или председатель партии часто оказываются избранными просто с помощью приветственных возгласов; на коммунистических съездах эта процедура — стала правилом, и единодушие достигается всегда. Иногда голосование тайными бюллетенями имеет место, но во всех розданных бюллетенях стоят имена одних только официальных кандидатов, так что оппозиционное голосование весьма затруднительно, и такие голоса рискуют рассеяться. Более современной и утонченной, нежели эти механические манипуляции выборами, выступает психологическая манипуляция голосующими. В нижних эшелонах официозным кандидатам оказывают поддержку лица, имеющие вес в общественном мнении (депутаты, журналисты, центральное руководство): в исходе голосования существенную роль может сыграть их престиж среди членов партии, тем более что последние тешат себя мыслью, будто их собственная значительность измеряется значительностью той важной персоны, которую ради них «мобилизовали». На национальных съездах такое личное воздействие на голосующих обнаруживается во всем своем многообразии и полноте. Ведь провести съезд — это целое искусство: нужно действовать в кулуарах, разлагать соперничающие группы, тайно интриговать в комиссиях. Классический образец в этом смысле — сценарии съездов французских радикалов или конгресса, избирающего председателя американской партии; но подобные приемы используют все партии.

Нельзя не признать, что искусство интриги свойственно не одним только партийным съездам: в парламентах оно точно так же в ходу. Однако публичность дебатов сдерживает здесь влияние закулисных маневров, тогда как полузакрытый характер партийных ассамблей о укрывает для них неограниченную свободу.

Совокупность всех этих избирательных манипуляций приводит к тому, что под более или менее демократической видимостью скрывается более или менее автократическое назначение руководителей. Есть и другой метод, позволяющий достигнуть того же эффекта, и его можно употребить в сочетании с первым. Он заключается и существовании как бы двух категорий партийных руководителей: номинальных и настоящих — первые избраны, а вторые назначены автократически. Одни обладают властью теоретически; другие практически ее отправляют или разделяют с первыми. Мы сталкиваемся с общей проблемой реальных субъектов власти. Марксисты бросают классической демократии упрек в чисто формальной ее сущности: депутаты, парламенты, министры обладают лишь видимостью власти, а настоящая власть остается в руках капиталистических структур: банков, крупной индустрии, трестов, etc. Историки всегда находят в тени скипетра и короны абсолютных монархов людей или институты, которые на деле являются хозяевами дворцов: преторианская гвардия, премьер-министр, фавориты или фаворитки. В любых социальных образованиях (и не только государственных) за официальными пурпурными мантиями можно отыскать «серых кардиналов» — тех, кто дергает шнурки марионеток, действующих на сцене. Эта проблема имеет особое значение для политических партий, потому что во многих из них реальная власть весьма отличается от видимой. Но условимся быть очень осторожными в этой области: «серые кардиналы» по определению остаются тайными или наполовину тайными, и получить на этот предмет какие-либо точные сведения всегда трудно. А кроме того, народная фантазия так любит создавать истории о таинственных силах и вождях-невидимках — к официальным мнениям здесь всегда относятся с особым недоверием…

Многим партиям этот дуализм номинальной и реальной власти известен лишь косвенно: их