Демократические принципы требуют выборности руководителей всех уровней, постоянного их обновления, коллективного характера деятельности, ограничения власти. Но партия, организованная подобным образом, будет плохо вооружена для политической борьбы. Хорошо, если та же самая структура будет принята всеми — тогда условия борьбы окажутся равными. Но если хотя бы одна из них положит в основу своей организации автократические и авторитарные принципы, другие окажутся в невыгодном положении. Нередко бывает, что демократическое государство, воюя с диктаторским, вынуждено постепенно перенимать методы своего противника, если собирается его победить. Указанный феномен воспроизводится и в политической борьбе — на уровне партий: чтобы выжить, демократические партии должны подгонять себя под общую мерку. Это облегчается тем, что их руководители в силу естественных причин тяготеют к сохранению и увеличению своей власти, а члены партий не только не препятствуют данной тенденции, но даже, напротив, еще усиливают ее своим культом вождей; в этом отношении исследование Р. Михельса не утратило своей истинности. Тем не менее они вынуждены сохранять демократическую видимость: авторитарные и олигархические процедуры осуществляются обычно в обход уставов, с помощью целого ряда закулисных, но весьма результативных приемов. Можно сравнить это с тем камуфляжем, который в аналогичных целях используют некоторые современные государства, под прикрытием демократических лозунгов и декораций устанавливающие автократические режимы. Данная тенденция носит общий характер, но по-своему действует в каждой конкретной партии. Большая или меньшая степень ее развития зависит от многих факторов: социального состава партии, силы демократических настроений среди ее членов, доктрины (которая зримо отражается в ее структуре), равно как и от возраста партии. Как все человеческие общности, партии консервативны: они с трудом меняют свою структуру, даже если развитие их к этому побуждает. И более демократический характер некоторых из них нередко объясняется тем, что партии эти появились на свет до того, как были выработаны наиболее авторитарные методы организации.

Официально руководители партий почти всегда избираются их членами и, следуя демократическим принципам, получают сравнительно ограниченные полномочия. Одни только фашистские партии отвергли этот порядок и заменили его назначением сверху: нижестоящие руководители подбираются верховным вождем партии; последний же — он назначает себя сам — остается на своем посту пожизненно; его преемник определяется путем кооптации. Демократическая система выборов практически оказывается заменена различными формами автократического рекрутирования: кооптацией, назначением из центра, презентацией, etc. Положение усугубляется еще и тем обстоятельством, что действительными вождями партии нередко оказываются не видимые вожди, а совсем другие люди.

Разграничим сначала автократию открыто признаваемую, которая служит исключением, и автократию замаскированную, выступающую правилом. Первая встречается в фашистских или псевдофашистских партиях, где «фюрер-принцип» заменяет выборы как основу легитимности. Верховное руководство осуществляется вождем, который сам себя облекает властью в силу своей натуры или обстоятельств. Можно выделить два типа фашистских концепций вождя: немецкую теорию, рассматривающую фюрера как провиденциальную личность, которая по самой своей природе олицетворяет германскую общность и осуществляет на этом основании верховную власть; и, затем, доктрину менее мистическую, приписывающую провиденциальный характер лишь обстоятельствам, поставившим вождя во главе партии. В первом случае вождь — настоящий сверхчеловек: это современное воспроизведение античных представлений о божественной природе правителей, теории короля-бога. Во втором случае вождь — просто человек, вознесенный судьбой (высшим Провидением, сказали бы верующие; слепой случайностью, скажут другие) на такую высоту, что лишь он один способен взять на себя верховное правление партией. Латинский фашизм, менее мистичный и более скептический, чем немецкий, обычно предпочитает вторую концепцию — она создает вокруг вождя партии атмосферу умеренного почитания и оставляет достаточно широкую возможность критики. Но последствия обеих концепции для отбора нижестоящих руководителей идентичны: все они назначаются вождем партии на основании его собственной верховной власти.

Впрочем, иногда партии этого типа вынуждены пойти на компромисс с демократическими принципами я отдать им некоторую дань, по крайней мере внешне, — настолько сильна бывает общая вера в легитимность выборности. Эти уступки обычно более значительны на местном уровне, нежели в высшем эшелоне, и централизованность партии практически почти лишает их какой то бы ни было эффективности. В качестве примера можно привести организацию Объединения французского народа (РПФ), созданную в 1947 г. генералом де Голлем. На уровне коммун бюро официально избрано: все руководители, следовательно, выдвинуты демократическим путем, по крайней мере внешне. В рамках департаментов выборные бюро сосуществуют с уполномоченными, назначенными центром. Причем первое обладает правом инициативы, а второй — правом вето; фактически прерогативы уполномоченного центра оказываются гораздо значительнее, чем это кажется на первый взгляд. На региональном уровне обнаруживается уже только назначаемый уполномоченный. И, наконец, в центральном эшелоне все без исключения руководство назначается вождем партии, кроме съезда и Национального совета. Но первый собирается лишь один раз в год; дебаты проходят там за закрытыми дверями, в специализированных рабочих комиссиях; пленарные заседания посвящаются только заслушиванию речей руководителей партии и утверждению заключений комиссий. Национальный совет также играет лишь консультативную роль. Действительная власть, помимо вождя партии, принадлежит Директивному совету и секретариату, члены которого назначаются непосредственно генералом де Голлем (сам секретариат состоит из его личных сотрудников). Центральное руководство остается чисто автократическим.

Немногим отличаются от РПФ и некоторые другие партии, где автократия лишь частично признается открыто: наряду с выборными руководителями мы видим назначенных или кооптированных, которые могут уравновешивать влияние первых. В знаменитых бирмингемских caucus, которые в конце XIX века сыграли большую роль в организации британских партий, мы тоже обнаруживаем хитроумную смесь выборов и кооптации. Их базой выступали квартальные комитеты, состоящие из выборных членов и такого количества кооптированных, которое эти демократически избранные пожелали в них привлечь; на вершине — Исполнительный комитет из 110 членов: из них 48 непосредственно избраны членами партии в каждом квартале, 32 — комитетами кварталов, образованными тем самым способом, о котором мы только что говорили, и 30 кооптированных этими восемьюдесятью, а между ними — Генеральный комитет, нечто вроде совещательного собрания, состоящего из 110 членов исполнительного комитета и 480 делегатов, избранных в кварталах; внешне система выступала как широко демократическая. С ней можно сопоставить современную организацию некоторых демо-христианских партий. Во французской МРП. например. Национальный комитет состоит из 10 кооптированных членов и Комитета директоров — из 5 человек. В бельгийской христианской социальной партии коммунальные и окружные комитеты могут дополнительно кооптировать в свой состав половину от избранных членов; на центральном уровне Генеральный совет имеет в своем составе 12 кооптированных членов (из более чем ста), а Национальный комитет — 4 кооптированных из 21. На местном уровне количества кооптированных вполне хватает для того, чтобы придать системе полуавтоматический характер; на центральном уровне этого недостаточно: там кооптация преследует цель включить в руководство партии лиц (интеллектуалов, инженеров и т. д.), не участвующих в политической жизни федераций, но чей опыт может быть полезен партии. Тот же смысл кооптация имеет и в МРП.

В ФКП назначение руководителей высшими инстанциями или кооптация (с последующим утверждением центром) прямо предусмотрены статьей 7 устава «в определенных обстоятельствах и случаях, которые Центральный комитет оценивает как относящиеся к разряду препятствующих свободному развитию и деятельности партии». Вторая формулировка содержит завуалированное предположение о ситуации, когда партия вынуждена уйти в подполье: первая более туманна и широка: практически она позволяет Центральному комитету прибегать к кооптации или назначению всякий раз, когда он посчитает это нужным. Таким путем легко может быть пресечена любая попытка оппозиции. Мы увидим далее, что ко всему